Однако нас как будто никто не пытался преследовать. Мы проехали несколько миль в направлении на юг и добрались до развилки дороги. Под стрелкой, указывавшей на запад, было написано название «Ньюнхэм». Мы остановились, и один из моих новых друзей сказал извиняющимся тоном.
— Здесь я должен повернуть назад. Моя милая женушка как раз сейчас рожает и ничто за исключением дуэли или казни колдуна не могло бы заставить меня покинуть ее в эти часы. Думаю, на этот раз у нас родится мальчик. Ты ведь проводишь нашего гостя, Фитц?
Другой провожатый немного старше меня самого сказал.
— Разумеется, я это сделаю. Возвращайся к Софи, Джек. Уверен, что в этот раз у вас будет мальчик. Ведь три дочки у тебя уже есть.
— Советую вам не ехать до Ньюнхэма, а свернуть на Годершемскую дорогу. Не стоит лишний раз привлекать к себе внимание. Удачи вам, Близ. Сегодня вы неплохо потрудились для правого дела. Если это будет сын, назову его Льюком.
С моим оставшимся спутником мы проскакали еще несколько миль, не встретив никого кроме какого-то фермера на телеге. Я не испытывал ровно никаких эмоций, словно это не я только что убил человека, Быть может, это объяснялось усталостью, которая начала сказываться: у меня изрядно болели мышцы рук и спины. А может я так долго мечтал о дуэли с Мачери и так сильно ненавидел своего врага, что его смерть казалась мне справедливой и заслуженной. Во всяком случае я не испытывал никакого раскаяния. Перед моим мысленным взором на ступеньках своей кареты стояла Кэти и прощально махала мне рукой. Увижу ли я ее когда-нибудь? Я испытывал такую физическую и моральную усталость, что готов был верить самым мрачным предчувствиям.
У моего спутника были огненно рыжие волосы и на редкость милая улыбка. Когда мы добрались до перепутья на опушке густого леса, он остановил своего коня и указал направо.
— Боюсь, что здесь я должен вас покинуть. Держите путь на запад и к вечеру вы уже далеко минуете Лондон. Какие у вас планы?
— Собираюсь как можно скорее покинуть Англию. Здесь мне грозит смертельная опасность. Я собираюсь ехать на Восток.
— На Восток? Вы хотите сказать в Китай? Или в Индию? — Эта новость чрезвычайно взволновала его. — Больше всего на свете хотелось бы мне отправиться в эти края! Но я не могу оставить мать и сестер. У нас три фермы и все хозяйство на мне. Кручусь как белка в колесе. — Он с завистью посмотрел на меня. — Что бы я только не отдал, лишь бы оказаться на вашем месте. Вся Англия услышит о том, что вы сегодня сделали. Это только начало отмщения за муки тех несчастных, которых сегодня повесили. То, что происходит сейчас в нашей стране, позор для нас всех. Я не побоюсь сказать это кому угодно. Когда-нибудь мы с вами еще встретимся. Я очень надеюсь на это. Хотелось бы, чтобы это случилось где-нибудь на Востоке.
Узнав, что я только накануне ночью прискакал из Лондона, он настоял на том, чтобы мы поменялись лошадьми.
— Берегите старину Джереми, — попросил он, — это мой любимец. Отличный конь! Вы оставите его у моего дяди сэра Энтони Бейзинга, который живет поблизости от Танбридж Уэллз, а он предоставит вам ночлег и даст свежую лошадь. Отличный человек, правда, немного ворчлив. Сочините для него какую- нибудь историю, но правду не говорите.
— Благодарю, — сказал я. Поразительно, как люди старались мне помочь, понимая всю степень риска, на который они шли. — Не знаю, что побудило вас так поступить, но я вам очень признателен.
— Вы спасли мою жизнь, — он громко рассмеялся, увидев мой недоуменный взгляд. — Рано или поздно я не вынес бы соседства этой скотины Мачери и вызвал бы его на поединок, а как я сегодня понял, у меня не было ни единого шанса выстоять против него. Так что разделавшись с ним сегодня, вы в самом деле спасли мне жизнь.
— Где будет жить семейство Лэдландов?
— Полагаю, на одной из своих ферм. Берчаллз Ист Фарм великолепное место. Я там бывал. Около ста акров земли, каменный дом, рядом небольшая речка. Разумеется, с, Эпплби Корт сравнивать нельзя, но устроиться там можно неплохо. Надеюсь, со временем королева исхлопочет им прощение.
Новый приятель взобрался на моего усталого коня и весело произнес.
— Вспомните обо мне, когда будете в Китае, Близ. Ведь мне здесь придется коротать время в обществе лошадей, коров и кур. У меня даже девушки нет. Как вы думаете, обратит на меня Кэти Лэдланд внимание? — Он подмигнул мне. Представляю, какую физиономию скорчит наш старый король, когда ему сообщат о том, что произошло сегодня.
42
Капитан Эмос Старкл, к которому у меня было письмо от сэра Сигизмунда Хилла, жил в предместье Плимута на Бентли Роуд. Мне было известно, что он водил торговые суда в различные страны Востока, а потом долгие годы жил в Персии, скопив за это время неплохое состояние. Я поэтому ожидал, что в доме его царит строгий распорядок и экономия, как это обычно бывает в хозяйствах удалившихся на покой капитанов. К моему удивлению, однако, я обнаружил, что он живет в атмосфере праздности и комфорта, то есть ведет образ жизни, к которому привык на Востоке.
Капитан Старкл коротал время, играя в шары со своим приятелем. Они были очень увлечены своим занятием и обменивались громкими замечаниями. Увидев меня, капитан сразу же направился навстречу, держа в руке измазанный грязью шар. Это был довольно плотный мужчина, шел он враскачку как и подобает старому моряку. Он был совершенно лыс, его длинный кривой нос напоминал клюв попугая.
— Хилл писал мне о вашем приезде, — произнес он довольно высоким голосом, — но я ожидал вас завтра-послезавтра. Вы моложе, чем я представлял. — Он бросил взгляд через плечо на своего приятеля. — Можешь идти домой, Сил. Игра окончена.
Дом был широкий и низкий. Стены его были покрыты желтой штукатуркой. Эта мода совсем недавно пришла к нам из Италии. Сказать по правде, это новшество мне не понравилось. Оштукатуренные стены выглядели как-то легкомысленно на фоне сурового английского ландшафта. В каждой комнате гостя ждали редкости и диковинки: красивые восточные ковры на полу и яркие занавески на окнах, перегородки из цветных изразцов вместо обычных из темного дуба, инкрустированные слоновой костью столики. Но, разумеется, самое большое впечатление на гостя производили двое приветливых смуглых слуг в снежно- белых тюрбанах и очень широких штанах. В комнате, в которую меня проводили, стояла ванна, сделанная не из дерева, а из изразцов. Она была так высока, что в ней можно было мыться стоя и вода достигала подмышек. Я поспешил раздеться и влезть в нее. Уже много дней у меня не было возможности как следует помыться. Вода была горячая. Я увидел овальный кусок мыла, пахнувший розовой водой и лавандой. Здесь же лежала тонкая льняная ткань для чистки зубов вместе со специальным мылом, которое использовалось для этой цели.
На ужин нам подали восточное блюдо под названием кэрри, состоявшее, как объяснил хозяин дома, из мяса, обильно приправленного различными специями и пряностями. Оно было необычайно вкусным, но таким острым, что у меня небо горело огнем. Капитан говорил, не закрывая рта. Его любимой привычкой было цитировать стихи преимущественно английских поэтов, но не чурался и латинских авторов. Любое сказанное мною слово вызывало у него стихотворную ассоциацию и он читал большущие куски из Спенсера Донна или «этого новомодного поэта Уильяма Шексберда». Лишь за вином он начал задавать мне вопросы.
— Вам неизвестно, почему это «Рейнбау» заново переоснастили? — спросил он, кивая головой в сторону Плимута. — Судно находится на рейде, и я слышал, что никого из членов его команды не отпускают на берег.
— В Лондоне поговаривают, — осторожно заметил я, — что капитан Уорд собирается вернуться и Его Величество готовит ему встречу.
— Да, я тоже об этом слышал. Но какую встречу? Собирается ли капитан «Рейнбау» прочитать великому Уорду приветственный адрес или готовится угостить его ядрами из всех орудий?
— Не думаю, что в программу встречи входят танцы и фейерверк, — ответил я. — До вас дошли вести о казни девятнадцати моряков в Лондоне несколько дней назад?
