причинит ему много страданий.
Принесли котелки с ужином, но я и сейчас не мог есть. Кок шепнул, что у него есть для меня пудинг, но я поблагодарил его и отказался.
Вскоре подул африканский ветер, о котором говорил Джоралемон. Стало нестерпимо жарко, и команда устроилась на ночь на палубе. Джоралемон улегся около меня и тотчас же уснул. Я мог только позавидовать ему. Сам я лежал, не смыкая глаз и всю ночь мне чудился голос Клима, зовущий меня: «Дружище! Дружище!» Только перед рассветом я немного задремал, но столь желаемого забвения не обрел. Напротив, стало еще хуже, ибо мне приснился Клим, висящий на дыбе, а Джон в красном кафтане и маске поворачивал рычаг и все время повторял.
— Ничего не могу поделать. Дисциплину поддерживать необходимо.
Внезапно меня словно осенило. Если мы вовремя вернемся и сможем принять участие в сражении с испанским флотом, у Клима может появиться шанс на спасение. Джон не станет держать в корзине одного из наших лучших бойцов, и Клим будет освобожден. А после сражения его уже вряд ли отправят назад в клетку.
Я вскочил на ноги и подбежал к борту. Небосвод над нами был еще темным. Я с надеждой осмотрелся, но корабельных огней нигде не было видно.
Я попытался прикинуть, какое расстояние мы прошли. Мы плыли на запад уже два дня и две ночи. Ветер был попутный. Мы явно должны были вскоре соединиться с остальным флотом. Я молился о том, чтобы испанский флот подошел в назначенный срок и чтобы у Клима хватило сил продержаться до тех пор.
Южный ветер принес раскаленное дыхание пустыни. По распоряжению Джона я должен был переписать кое-какие документы, сидя в относительной прохладе оружейной комнате. Если Джон дал мне это поручение, чтобы как-то отвлечь меня от мыслей о Климе, то он явно просчитался. Я никак не мог сконцентрироваться на бумагах. Мой мозг отказывался воспринимать их содержание. Глядя на лист бумаги, лежавших передо мной, я осознал, что заполняю его какими-то бессмысленными каракулями и бросил это занятие.
Я снова вышел на палубу. От пахнувшего на меня жара у меня аж дух перехватило. Боже правый, а каково же сейчас Климу в «Корзине»? Разве способен человек выдержать такое? Я решительно направился на корму. Гарда нигде не было видно, но даже его присутствие не остановило бы меня сейчас. Я твердо решил, что на этот раз никто и ничто меня не остановит. Я перегнулся через поручни и посмотрел вниз.
Клим сидел неподвижно. Голова его почти касалась рукоятки ножа, воткнутого в верхний брус. Шляпу он потерял, лицо и шея были багрово-красными.
— Клим, — позвал я. — Мне не давали придти к тебе раньше!
— Это ты, дружище? — ответил он, продолжая неподвижно сидеть.
— Я боялся, что ты бросил меня.
— Нет, нет! Я не оставлю попыток вытащить тебя отсюда. Послушай меня, Клим! Если я не сумею убедить капитана, то постараюсь подговорить команду.
Если мы все явимся к нему, думаю, он пойдет на уступки.
Помолчав немного, Клим медленно, с большим трудом произнес.
— Нет, дружище. Может начаться бунт. Крови и так уже было достаточно. Видишь, чем кончаются такие дела. Они и тебя посадят сюда, коли ты заваришь бучу.
Мне тоже было трудно говорить.
— Когда ты спас мне жизнь, ты сказал, что не мог допустить моей гибели, так как я твой друг. Ты ведь мой друг, Клим, и я тоже не могу допустить, чтобы ты погиб.
— Ты ничего не можешь сделать, — голос его звучал так тихо и хрипло, что я едва мог разобрать слова. — Я не хочу, чтобы ты тоже очутился здесь. Но, может быть, ты сумеешь достать мне воды? Это все, чего я хочу. Воды, во имя самого Господа!
Тут я обнаружил, что рядом со мной стоит Гард. На лице его застыла напряженная улыбка, однако он не предпринял никаких попыток вмешаться.
— Я постараюсь что-нибудь сделать, — произнес я. — Не теряй надежды, Клим. Я иду к капитану.
Когда я повернулся и направился прочь, помощник зашагал рядом со мной. Я видел, что его пальцы теребят клинок на поясе.
— Стало быть вы нарушили мой приказ, мастер Близ, — сказал он. — И теперь идете к капитану, так? Так вот, мой красавчик, никуда вы не пойдете. Капитан переживает не меньше вас, и я не позволю огорчать его еще больше. Вы не пойдете к капитану. Таков мой приказ. А если ослушаетесь, я привяжу вас к решетке и спущу шкуру со спины!
Джоралемону сообщили о случившимся, и он сразу же прибежал. Когда я стал подниматься по трапу на полуют, он ухватил меня за руку и буквально повис на ней.
— Гард не шутит! Тебе худо придется, если будешь упрямиться. Не валяй дурака, Роджер!
Когда я все-таки вырвался и зашагал по раскаленной палубе, он засеменил за мной, умоляя проявить благоразумие и не лезть на рожон.
— А каково сейчас Климу? Ты подумал? — воскликнул я. Как могу я сидеть, сложа руки, зная, как он мучается?
— А чем ты поможешь ему, если очутишься в колодках, — упорствовал Джоралемон.
У всех матросов, попадавшихся нам на пути, я спрашивал, какое расстояние мы прошли за эти дни, и когда дойдем до Марса Али, где находится остальной флот. К сожалению никто из них этого точно не знал, а их предположения сильно отличались друг от друга. К вечеру Клим начал бредить. Он пел отрывки из морских песен до тех пор, пока окончательно не охрип, но и после этого продолжал хрипло кричать что-то неразборчивое. Звуки его голоса разносились по всей палубе, и матросы мрачно переглядывались. Католики, их в экипаже было несколько человек, крестились. Когда Клим замолчал, я спустился в свою каюту. Духота здесь царила нестерпимая, и моя рана снова стала беспокоить меня. Ко мне заглянул Джоралемон, но когда я громко потребовал, чтобы все меня оставили в покое, он поспешно исчез.
Спустилась ночь. Не в силах более оставаться в одиночестве, я вышел на палубу. Ветер с африканского континента продолжал дуть с завидным постоянством. Находиться у правого борта было все равно что стоять у открытой печи в камбузе. Я присоединился к группе матросов, собравшихся у левого борта. Встретили меня почти сердечно. Когда я спросил у них, какое расстояние мы прошли за день, то ответы получил самые разные. Сходились они в одном: все это время, пока мы двигались на запад, мы не встретили ни единого паруса, если не считать четырех кораблей, составляющих нашу эскадру.
Неужели ветер и течение были против нас? Неужели Клим потеряет свой последний такой хрупкий шанс на спасение?
Я с изумлением обнаружил, что настроение у моих собеседников отнюдь не мрачное. Возможно свою роль здесь сыграл и тот факт, что голос Клима больше не доносился из «Корзины». Все принялись бахвалиться своими подвигами во время прошедшего сражения. Меня крайне удивило, что о Джоне все они отзывались с гордостью и даже теплотой. О Климе все словно позабыли.
— Эта «Сольдерина» была богатой добычей, — заметил, облизываясь какой-то матрос. — Похоже, тебе все же удастся прикупить маленькую таверну на берегу Темзы, о которой ты мечтал, Пьянчуга.
До сих пор я не знал, что в этой группе матросов находится один из близких приятелей Клима. Он все время молчал, и это в общем было неудивительно, если он испытывал те же чувства, что и я. Однако, когда он заговорил, в голосе его также не ощущалось ни малейшей скорби.
— Точно, — ответил он. — Я уже думал об этом. И знаете, как я назову свое заведение? «Отважный Пират». Как вам это название друзья?
— Почему бы не назвать его лучше «Корзина?» — спросил я. — Это хоть как-то будет напоминать о Климе. Ведь он никогда не зайдет в эту таверну пропустить кружку эля или потолковать с приятелями о старых временах.
Воцарилось молчание, и тут мы услышали, что бедный пленник опять начал что-то бормотать. Было ясно, что силы оставляют его. Хотя было темно, и я не мог видеть лиц окружавших меня матросов, но настроение их явно изменилось, и я попытался воспользоваться этим.
— Мы еще можем спасти его, — сказал я, — капитану тоже жаль Клима и если мы явимся к нему все вместе, он может отменить свое решение.
Некоторые с сомнением покачали головами.
