допускают к разбитым машинам, отдавая трофеи досмотровым группам.
— Построится!
Отделение за отделением уходили они от места засады. Главный принцип, после боя свалить как можно быстрее соблюдался свято, поэтому они и уходили как можно быстрее.
Полностью собравшись в километре от разбитой колонны, группа последовала дальше после приказа из штаба. То, что чуть ли не до метра штаб знал, где находится каждая группа, уже давно не удивляло бойцов, поэтому собрав свои вещмешки, они последовали дальше, через полчаса выйдя к дороге, где находился очередной патруль советских войск.
— Странные патрульные, — сказал Леонтьев глядя на четырех бойцов НКВД, которые стояли на перекрестке.
— Там у опушки леса, похоже кто-то укрылся, — сообщил лейтенант Гарин наблюдая за патрульными в бинокль.
— Опять 'Бранденбургцы'? Надоели уже, третий раз встречаемся за эти дни, — пробормотал капитан.
— А может все-таки наши? — спросил Гарин.
— Может… Нужно проверить. Пошли Карпова, пусть осмотрит их, в случае чего уничтожит, они нам не нужны, — скомандовал капитан.
Через пару минут из леса вышли шестеро бойцов и направились к дороге. Заметив их 'энкэвэдэшники' насторожились.
— Точно в кустах кто-то есть, — сказал Гарин, продолжая смотреть в бинокль. К противнику, а то, что это немцы, все были уже уверенны, подошли бойцы Карпова во главе с ним.
— Витя ну как же ты? — говорил тихо Гарин, идя рядом с носилками. Карпов бледно улыбнулся обескровленными губами, и ответил:
— Ловкий попался… что-то я… прощелкал, товарищ лейтенант.
Немецкие диверсанты были уничтожены, о чем уже сообщили в координационный штаб в Минске, получив приказ ждать эвакуационную машину для раненных, которых уже было одиннадцать человек. Двух убитых похоронили в лесу.
Уже стемнело, когда подъехали машины, и раненных погрузив в кузова, отправили под охранной двух броневиков к ближайшему медсанбату. Откуда их на транспортных самолетах эвакуируют в Московские госпиталя, где они будут играть свои роли для иностранных посольств, но раненные бойцы пока еще не знали об этом.
Российская Империя. Царство Польское. Усадьба пана Пшеновского. Гостевая спальня.
26 июня по миру СССР или 24 по миру Александра. 20 часов. 05 минут — местного времени.
Я осторожно выглянул из-за штор. Близился вечер, судя по заходящему солнцу.
— Первый этаж, не удивлюсь, если охрана есть и тут! — подумал я и стал осторожно осматриваться.
Охранника, обнаружил в трех метрах от окна.
'Грамотно, не сразу разглядишь!' — осмотрел его и вернулся к кровати.
Оставаться у 'гостеприимных' хозяев я не собирался. Освободить друзей — и свалить отсюда как можно быстрее — вот был мой план. Останавливало другое, я даже представления не имел, где нахожусь, а планировать операции без полной информации, это 'не есть гуд'.
Единственная возможность узнать хоть что-то, это опросить моего охранника за дверью. Что здесь может сойти за оружие? Я задумчиво посмотрел на дрова сложенные у камина. Даже не на дрова, а лучины для растопки.
Выбрав одну из них, покрепче и с острым концом, я подошел к двери, стараясь не скрипеть паркетом.
Приоткрыв дверь, в щелочку увидел скучающего парня в странном мундире серого цвета, как немецкое 'фельдграу'. Вот только каска на голове вызывала ассоциации скорее с 1812 годом, чем с 1941. И ружье со штыком, прислоненное к стене рядом, было, похоже, из тех же времен. Кремневое оно, я такое в музее видел.
Тихо скользнув к нему, приставил к горлу острый конец лучины, и сказал, оглядываясь:
— Не дергайся… руки чтобы я видел… а теперь за мной в комнату.
Парень, на цыпочках, боясь сглотнуть, чтобы не насадиться на лучину последовал за мной. Правую руку за спину, захват, и на пол мордой вниз! Теперь можно и вязать — вон та веревка, которая шторы держит, подойдет! Вздергиваю тушку на стул, для верности привязываю и к нему. Вынимаю изо рта пленника край портьеры.
— А теперь голубчик, объясни мне, что тут происходит?
Он с испугом косился на лучину в моей руке, снова приставленную к горлу, видимо такое нестандартное использование щепки, выбило его из колеи. Вполне готовый к разговору, он спросил:
— Что вы хотите услышать?
— Ну, во-первых где я?
— Это усадьба пана Пшеновского. Вы в Польше. В двадцати верстах от Варшавы.
— Занимательно. Усадьба. Польша. Варшава. Какой сейчас год, месяц, и день?
Несколько секунд пленник с недоумением смотрел на меня, но после паузы все-таки ответил:
— Сейчас тысяча восемьсот пятьдесят первый год. Сегодня двадцать шестое июня… шесть часов пополудни, — после некоторой паузы добавил он.
— М-да, занесло. Хоть время совпадает, не то что… Слушай, а правитель у вас кто?
— Император Всероссийский Николай Павлович.
— В смысле Польша входит в Россию?
— Да! — так же коротко ответил он.
— Как интересно. Ладно, это потом, ты объясни мне, что случилось с моей невестой и спутниками?
Поправив штаны, я провел рукой по рукавам, убирая складки, и направился к покоям хозяина. Нужно забрать у него наши вещи.
Пленный, назвавшийся Савелием Истоминым, унтер-офицером полицейской команды Варшавы, охотно рассказал, из-за чего начался весь сыр-бор, со стрельбой и погонями.
'Блин, а я спал! — огорченно подумал я, — настолько все просто и обыденно'.
Если он не соврал, все началось со знаков внимания, которые начал оказывать один из гостей Але. Гость был главным полицейским чином Варшавы. А еще приходился близким родственником хозяину усадьбы.
Так вот, когда гости на второй день разъехались, полицейский, стал усиленно увиваться рядом с Алей. Получив отказ, еще раз и еще, он, пользуясь тем, что ни у кого из нас не было никаких документов, стал давить на нее, угрожая своим положением. Дальше все было просто. Андрей вступился за честь дамы, побитый полицейский с позором удалился, хозяин усадьбы пан Пшеновский отрицательно встретил прыть гостей, но из-за больного пока ничего не предпринимал. На следующий день, то есть вчера, полицейский вернулся, и не один, а с пятью своими подчиненными, да еще прихваченным для 'силовой поддержки' взводом драгун какого-то там полка, с поручиком во главе. Савелий не знал, что там были за разговоры, благоразумно оставаясь в тылу — но началась стрельба и, получилось одиннадцать трупов. Причем Андрей смог уйти, а вот Аля и профессор отказались это делать, надеясь, что я очнусь. Сейчас же загонщики,
