Когда машину вытолкали на шоссе, оказалось, что, собственно, авария случилась под табличкой 'Ухтомск', а метрах в ста стоит неуклюжая бетонная скульптурка-указатель с аналогичными буквами. Под ним ответвление дороги зарывалось в сады-огороды окраины городка.
— Приехали, — почему-то без особой радости сообщил Серёга.
Странно, так хотелось побыстрее с этим заданием разделаться, а тут вот оно — можно начинать действовать — а всё желание работать куда-то испарилось. А главное, в голове ни единой мысли о том, что делать дальше!
— Приехали, — таким же безрадостным эхом отозвался Артур. — Надо искать гостиницу… мотель… в общем, где на ночь остановиться.
— Ви хатель убить кого в Уфтимски? — словно невзначай поинтересовался водила.
— Ми хатель убить в Уфтимски всех, — зловеще пообещал Серёга и скорчил такую жуткую рожу, что бедный водитель ужом ввинтился на водительское кресло рядом с Артуром, не иначе как представив, что прямо сейчас 'шпиёны' достанут ракетную установку и запустят в Ухтомск ракету с ядерной боеголовкой.
Правда, пришлось ему тут же выкатиться наружу с громкими воплями — 'Вирджиния' решила, что начались сексуальные домогательства, и повторила на водиле уже опробованный на Серёге трюк с 'поворотом'.
— Извините-извините, — пропищал Артур, выбираясь из авто.
— Ага, извините! — подхватил Серёга. — Знаете, моя жена — она такая нервная накануне этих, критических дне… Ё! Да что я опять не так сказал-то!
Воспользовавшись тем, что всё внимание 'Элмера' обращено на водителя, 'Вирджиния' шустро так нагребла на обочине внушительный пучок сухой травы и мусора и засунула 'мужу' за шиворот. Пока Серёга плясал, вытряхивая 'подарочек', его 'супруга' остервенело визжала, топая ногами:
— Не тебе трепать на каждом углу о моих критических днях! И вообще — что ты о них знаешь?!
Серёга уставился на Артура — сверху вниз:
— Э… а, собственно, ты сам-то что про них знаешь? Или про это тоже написали в той папочке?
— …! — ёмко высказался Кривошапкин.
И притих. Лавров довольно улыбнулся. Правильно, так его, умника-зазнайку, альфа-самца несчастного! Пусть подумает.
Хотя, правда же. С чего вдруг Артур стал такой истеричкой? Неужели у биомуляжей… внезапная мысль оттянула нижнюю челюсть Серёги чуть не до колен:
— Ар… кхе… Джинни!
— Чего тебе? — буркнул Артур.
— А ты, случаем, не того?
— Чего не того?
— Ты… может, у тебя… правда?!
Кривошапкин широко-широко распахнул и без того не маленькие глаза и позеленел:
— Правда?!.
И рванул куда-то в кусты.
Серёга покачал головой. Надо будет в следующий раз попробовать побыть бабой. Прикольно, наверно! Ведь интересно же, а вдруг будет биомуляж с такими же буферами, как в этот раз Вике достались? Ух, Серёга б их помял бы, так бы помял бы, вах! Сладострастные фантазии заполонили всё сознание и были упоительны ровно до тех пор, пока Лавров не вспомнил: можно быть единовременно кем-то одним. Или бабой, или мужиком.
Вот блин же.
Нет, лучше всё-таки мужское тело. В нём ты хотя бы знаешь, что тебе можно и нужно делать с каждой его частью и не ждёшь никаких подвохов!
Мало кто верил в то, что Вера не носит контактных линз. Её большие, красивой правильной формы глаза с самого рождения напоминали камень александрит. Даже иногда под прямыми солнечными лучами казались чуть зеленоватыми.
— Мартышка к старости слаба глазами стала, — ироничным, извиняющимся тоном проговорила Вера, разгибая дужки изящных узеньких очков для чтения.
— А у людей она слыхала, — задумчиво подхватила собеседница, — что это зло еще не так большой руки: лишь стоит завести Очки.
— О, вы тоже знаете эту басню?
— Ты.
— О, право, мне так неловко, Ариадна…
— Ну я же тебя на ты называю.
— А я тебя тоже стараюсь, — несмело улыбнулась Вера.
Во что она никогда не верила, так это в мистику, во всех этих магов, колдунов, бабок-угадок и прочих, прочих, прочих. А тут появилась Ариадна и поставила весь её мир с ног на голову.
Если ещё можно было предположить, что она просто нехило подготовилась, разузнав заранее, сколько и каких жён у охранников, кто из сотрудниц и кого родил за последний год, сколько было мужей у самой Веры, то… откуда эта женщина могла узнать те вещи, о которых Вера не рассказывала даже матери? Она делилась этим только с подругами, вернее, с одной подругой, с Викой! Но Вика погибла в автокатастрофе.
Значит… получается, что всё-таки есть какая-то связь с загробным миром? Значит, эта женщина действительно способна выходить на контакт с душами умерших?
Никому, кроме Вики, Вера не говорила, что хочет усыновить ребёнка.
Маленькую девочку.
Маленькую, весёлую, бойкую! Или тихую и спокойную… грустную. Чтобы научить её радостно смеяться. И чтобы называла мамой. И…
С фотографии смотрел мальчик.
Яркие синие глаза, светло-светло-русые, выгоревшие в белизну волосы. И улыбка. Такая, словно уже готов спросить: ты моя мама?
— Да, — скала Вера, ещё прежде, чем успела представить себе до конца, как Алёшенька задаёт ей этот вопрос.
Алёшенька…
— Я… я готова, — сказала она, поднимая взгляд на Ариадну. — Что-то не так?
По смуглым щекам Токмаковой медленно ползли слёзы.
— Всё так, — хрипло выговорила она. — Ты даже представить себе не можешь, насколько всё — так. Поехали. Тебе долго собираться?
— Что ты, нет! Ой… сегодня встреча с поставщиками…
— Оставь за себя Эллу.
— Что?! — опешила Вера. — Прости… я всё время забываю, что ты… э-э… разговаривала… ну… с Викой. Вы же, наверное, долго говорили, да? И она всё тебе рассказала?
— Ага, — кивнула Ариадна. — Ты даже представить себе не можешь, как долго…
Вика определилась с желанием.
Она страстно хотела, чтоб Вера узнала её.
Вера всегда была доброй и отзывчивой, и, может быть, если б Ариадна Токмакова рассказала ей трогательную сказку про то, как нашла где-то рекламу её салона и решила приехать, а на вокзале какие-то подонки выкрали кошелёк, и теперь ей негде ночевать — может быть, она предложила бы бедной несчастной женщине переночевать у себя. Но Балабанова никогда не верила ни в какие полтергейсты, шаманизмы, эзотеризмы и тому подобную 'ересь', как она это всё называла. Вика сначала спланировала втереться в доверие и отыграть роль предсказательницы, наплести, что видела в недрах своего хрустального шара будущее Веры Дмитриевны и, раз уж её приютили, то просто обязана поведать о нём. Но, пока ждала в приёмной, опомнилась. Более лёгкого способа провалить дело сложно было придумать.
