Джералдом приглашен на ужин к лорду Дарралду.
— Здравствуйте, здравствуйте, мистер Толгарт. Вот так сюрприз! — воскликнула она. И сразу же обратилась к Алану: — Алан, милый, беги, пожалуйста, наверх и переоденься. Ты разве забыл, что мы едем в гости?
— Я помню. Но переодеваться не буду.
— Вечерний костюм не обязателен. Но нельзя же тебе ехать в этом ужасном пиджаке.
— Можно, мама. Более того, я именно в нем и поеду.
— Милый, не дури. Он же плохо сидит, и покрой никуда не годный. У тебя где-то тут еще остались приличные вещи. Ступай поищи, а я пока поговорю с мистером Толгартом.
Но он искать не стал. Он провел несколько минут в ванной, а потом, чтобы убить время, заглянул к дяде Роднею. Тот кончил прослушивать Брукнера и теперь, лежа на кушетке, читал «Бейсбольные новости».
— Кто этот лорд Дарралд, у которого вы сегодня ужинаете? — спросил дядя Родней.
— Он купил Харнворт…
— Ну и глупец. Я бы этот дурацкий здоровенный сарай и задаром не взял. Что еще он купил?
— Он хозяин «Ежедневного листка», «Санди сан» и еще нескольких изданий…
— Не читаю. Индустрия и все такое?
— Да. Индустрия и все такое. Мама говорит, он чудовищно богат и влиятелен и, разумеется, довольно вульгарен. Я думаю, она везет меня к нему в надежде на то, что я понравлюсь его сиятельству и он предложит мне работу.
— В этом костюмчике страхового агента ты ему не понравишься, — сказал дядя Родней.
— Не понравлюсь, значит, не понравлюсь. К тому же я сомневаюсь, что он мне понравится.
— Верно. Вообще я думаю, что единственный способ получить работу у этой публики, — наплевать, как они к тебе относятся. Тогда они могут заинтересоваться и пригласить тебя. Но только прошу тебя, мой милый, не иди ты в эти борзописцы, которые разъезжают по званым обедам и ужинам, а потом печатают сплетни в газетах.
Алан рассмеялся.
— Это все дела прошлые.
— Не скажи, мой друг. Ты просто отстал от жизни. Я только вчера получил письмо от Джонни Делмейна, он пишет, что его младший сынок заключил контракт на поставку сплетен в газету — тысяча пятьсот фунтов в год, да еще сколько влезет на расходы. А ты говоришь.
— Господи! Неужели мы снова беремся за прежнее? — изумился Алан. — Надо будет выяснить. Кстати сказать, там пришел мистер Толгарт. Мы с ним побеседовали.
— С ним беседовать невозможно. Совсем из ума выжил. Четвертая печать, а? И прочая чушь?
— Он говорит, что мы — в Аду. Прямо здесь и сейчас. И я должен признать, что в последнее время бывали минуты, когда я готов был бы с этим согласиться. По его словам, мы идем к уничтожению друг друга.
— Полная чепуха! Наоборот, начнем небось сейчас размножаться, как кролики, помяни мое слово. А вот что мы уничтожим, — вернее, уже, можно сказать, уничтожили, — так это тот образ жизни, каким только и стоит жить. Останутся заводы, сгущенное молоко, эстрадные певцы. Вы сможете передвигаться со скоростью четырехсот миль в час в любом направлении, да только что проку? Куда ни подайся, всюду одинаковая дурь и тощища, что на одном конце, что на другом. Русские и американцы на пару будут всюду распоряжаться. Не по вкусу тебе русская ежегодная конференция работников цементной промышленности — можешь попробовать лос-анджелесский конкурс трясунов с притопом или соревнование на самые красивые лодыжки среди галантерейщиц Нью-Йорка.
— Вы бы, конечно, выбрали соревнование лодыжек, дядя Родней, — с ухмылкой сказал Алан.
— И выбрал бы, — подтвердил старый джентльмен, — если бы красивая лодыжка была знаком своеобразия личности, женской прелести, огня, изюминки. Но когда все будет сведено к одному среднему уровню безвкусной, скучной серятины, чего уж тут…
— Послушайте, дядя, — уже почти всерьез заспорил Алан, — вы что же, считаете меня скучным? По- вашему, я менее яркая и своеобразная личность, чем были вы в моем возрасте?
— Несомненно, — ответил дядя Родней. — Ты не знал меня, когда я был в твоем возрасте, так что вопрос твой извинителен. Ты славный юноша, конечно, храбрый, как лев, неглупый, и так далее. Но никто из моих ровесников не назовет тебя личностью яркой, темпераментной и оригинальной. Ни в коей мере. Скажут, как говорю и я, что ты человек приличный, положительный, но… скучный.
— Ах, вот, оказывается, как? — возмутился Алан. — Послушайте, вы же ничего обо мне не знаете! Вы понятия не имеете о моей жизни. Оттого что я прихожу сюда и вежливо слушаю…
— …мои глупости…
— Да, ваши глупости. Это ведь действительно глупости, имейте в виду, я бы мог камня на камне от них не оставить.
— Однако ты этого не сделал, — ровным голосом возразил дядя Родней. — Что само по себе не случайно. Нет, нет, сейчас уже не время. Тебе так или иначе некогда, ты же едешь ужинать в Харнворт. Ну, беги. И не забудь завтра рассказать мне, что за тип этот Дарралд.
Ни один энергичный молодой человек не обрадуется, если его обзовут приличным, положительным, но скучным. Алан спустился вниз, весь кипя от негодования. Конечно, дядя Родней — невыносимый старый позер, чье мнение ничего не значит, но Алан чувствовал себя глубоко задетым. Скучный, видите ли!
— Ты не сказал бы, что я — человек скучный? — спросил он брата, как только они выехали за ворота. Джералд вел машину, а Алан сидел с ним рядом впереди.
— Нет, старичок, не сказал бы, — ответил Джералд. — Ты, конечно, парень со странностями, всегда такой был. Например, отказался от производства. Или вот, носишь этот дурацкий готовый костюм. И сейчас ведь в нем, угадал? Или эти твои бесконечные писания.
— Писания все оказались пустым номером.
— Ясное дело. Я и тогда тебя предупреждал. Но разве тебя отговоришь. И теперь опять вполне можешь приняться еще за какую-нибудь глупость — за живопись, например. В таком духе.
— Приличный, положительный и скучный — это я, Джерри.
— В жизни не слышал ничего глупее, — усмехнулся Джералд. — Совсем не похоже. Во-первых, разве ты приличный? И положиться на тебя нельзя, это во-вторых. А в-третьих, повторяю, с тобой не соскучишься. Наверно, речь шла не о тебе, а обо мне. Я человек вполне приличный и положительный и бываю по временам чертовски скучным. Сам себя мог бы насмерть уморить, только вот я не из скучливых. Кстати сказать, мама хочет, чтобы ты произвел хорошее впечатление.
— На Дарралда?
— Вот именно, старичок. А я так надеюсь, с Божией помощью, произвести опустошение на его столе. Говорят, в этом доме угощают щедро, чего про нас в Суонсфорде нынче, к сожалению, не скажешь.
— О чем это ты, Джералд? — вытянула шею его жена на заднем сиденье.
— Выражаю надежду, что Дарралд нас знатно накормит.
— Ты говорил что-то другое.
— Но подразумевал это. Кто-то обозвал Алана скучным человеком.
— Это совершенная неправда! — всполошилась леди Стрит. — Ты вовсе не скучный, дорогой. Я слышала, что лорд Дарралд любит забавные разговоры, но на твоем месте я бы сегодня проявила осторожность. Сначала нужно его получше узнать.
— Я, может быть, не захочу узнавать его лучше! — крикнул Алан сквозь гудение мотора. — И у меня сегодня нет настроения проявлять осторожность.
— К чему такие разговоры, дружище? — негромко одернул его Джералд. — Одни только нервы, и никакого проку. Эй, смотрите-ка, это автомобиль старика Саутхема. Не иначе как тоже катит в Харнворт. У него кто-нибудь сидит? Ах, он везет с собой Бетти? Ну, брат, держись.
— Бетти меня не беспокоит, — ответил Алан.
— Не знаю, не знаю. Меня бы ей ничего не стоило побеспокоить. Сейчас проскочу перед их машиной. Так будет безопаснее для всех. Ну, вот. Теперь даешь Харнворт и добрый стаканчик спиртного перед ужином!
