Контракт на двенадцать недель. Если после этого не захотим с вами расстаться, — а у меня найдутся для вас и другие задания, когда эта тема себя исчерпает, — то получать будете не меньше, а возможно, и больше. В редакцию явитесь на будущей неделе, скажем, в среду. Ну, что скажете?
Алан не знал, что сказать. Он изрядно выпил. От пулеметной речи Маркинча у него голова шла кругом. И личное обаяние его сиятельства еще давало себя знать. Подумать только, можно сразу получить такое большое жалованье! Но под этим веселым сознанием, в глубине души было тяжело и сумрачно, подступала неуверенность, тоска — так к праздничному фейерверку подступает влажная ночная тьма, грозя пролиться дождем и загасить веселые огни. А времени, чтобы разобраться, что все это означает, просто нет — рядом нетерпеливо таращится и дергается Маркинч.
— Так что скажете, а?
— Большое спасибо, — замялся Алан, — но мне нужно время, чтобы подумать. Можно я сообщу ответ немного погодя?
Маркинча всего покоробило.
— Мы не любим тянуть волынку. Вот что. Я пробуду здесь завтра до вечера. Можете звякнуть.
Едва Алан переступил порог гостиной, как леди Стрит подозвала его еле заметным жестом.
— Ну, он сказал тебе что-нибудь? — шепотом спросила она.
Алан постарался скрыть раздражение.
— Угу. Потом расскажу.
Мать испытующе заглянула ему в лицо, решила, что все благополучно, и обвела комнату любезно лучистым, точно вращающийся глаз маяка, взглядом.
— Мы скоро должны будем собираться. Что же это вы мужчины оставили лорда Дарралда в столовой?
— Наверно, они с Маркинчем, это один из его редакторов, заказали международный разговор с Тегераном или Сан-Франциско.
Он посмотрел через комнату и увидел Бетти, слушающую неповоротливые рассуждения Джералда. Она была похожа на юную Нимуэ или Фею Моргану под вечно цветущей яблоней Авалона. Но тут она взяла и подмигнула ему — и сходство пропало.
— Ну, как тебе ужин лорда Дарралда, милый? — поинтересовалась мать. — Доволен, что поехал?
Доволен ли? Он обошел второй вопрос, его надо было еще обдумать, и ответил:
— Ужин королевский.
— По-моему, Энн уже не сидится. Как только лорд Дарралд придет, — а мне, право, думается, он мог бы выбрать для международных разговоров другое время, — будем прощаться и уходить.
Через двадцать минут они уже спускались по широким каменным ступеням парадного крыльца, перед которым были оставлены автомобили. Сочила свет невидимая луна, вдали у горизонта проглядывали звезды, хотя вверху над головой небо плотно закрывали тучи, и на крыльце клубилась холодная тьма. Но чувствовалось дыхание весны. Вокруг лежали сады, щедро ухоженные двумя десятками первоклассных садовников. Что же удивительного, если воздух отдавал колдовством, чертовщиной? Джералд и полковник Саутхем ушли вперед — запустить моторы. Леди Стриг и Энн увлеченно обменивались впечатлениями о проведенном вечере.
— Ау! — вполголоса окликнула Алана Бетти и оттащила его в подходящее место за углом. — Ты заметил, я тебе подмигивала? Что ты при этом обо мне подумал?
Он с готовностью схватил ее в охапку, прижал к себе и бурно поцеловал.
— Сейчас некогда рассказывать.
— Послушай, — торопливо зашептала она, — приезжай завтра к обеду и все расскажешь. Будем только мы. У папы дела в городе. Я собираюсь уезжать. Уеду, и ты меня тогда сто лет не увидишь, так что смотри, жду.
— Приеду, — ответил Алан в приятном возбуждении.
Они незаметно вернулись к остальным. Оба автомобиля ждали наготове.
— Отлично провели вечер, правда, старичок? — сказал Джералд, выруливая на дорогу вслед за Саутхемами.
Алан смотрел на пляшущий красный глазок передней машины.
— Да, отлично, — подтвердил он.
Усевшись поглубже рядом с братом, он сделал попытку задуматься. Но мысли как-то не шли в голову.
6
Герберт заглянул на кухню к матери.
— Я еду на автобусе в Лэмбери. Поручений не будет?
— Нашлись бы, — отозвалась мать. — Но тебе-то зачем в город понадобилось?
— Батя попросил. Надо кое-что для него сделать.
— Ах вот оно что, — сказала она, не скрывая облегчения. — Стало быть, это не твоя затея.
Герберт притворился, будто не понимает, что ее беспокоит.
— Батина затея. А что?
Мать улыбнулась.
— Я думала, может, ты с какой девушкой встретиться хочешь.
В этом Герберт не признавался даже самому себе, а уж матери и подавно. Он только лишний раз подивился про себя женской интуиции.
— Ты, мама, не забудь, что меня столько времени не было дома. У меня теперь в Лэмбери и знакомых нет. А ты: девушка. Сама подумай!
— А что мне думать? Эдна вон давеча говорила, что не иначе как у тебя кто-то есть.
Ну вот, теперь еще Эдна! Ох уж эти тончайшие щупики женской чуткости…
— Болтает, сама не знает что, — раздраженно проворчал он.
— Она, может, и не знает, зато я знаю. — Миссис Кенфорд пристально посмотрела на сына. — И вот что я тебе скажу, Герберт. Я давеча заступилась за тебя — перед отцом и остальными, но на самом деле ты, я считаю, дурно поступил по отношению к нам, что вдруг взял да ушел.
— Но я же объяснил…
— Объяснил, верно. И я перед тем еще за тебя объяснила. Да только это ничего не меняет, Герберт.
Она снова испытующе заглянула сыну в лицо.
Попытаться растолковать ей, что он тогда чувствовал? Нет, неподходящая минута. И на автобус опоздаешь.
— Слушай, ма, я должен бежать, не то пропущу автобус. Так что тебе привезти?
— Да нет, на самом деле ничего не надо. — Она вдруг широко улыбнулась ему, словно в одночасье повеселела. — Ну, беги! И можешь не торопиться домой к ужину, коли не будет охоты. В кино сходи. Я бы на твоем месте обязательно сходила. В Лэмбери теперь новый кинотеатр. И по пятницам, кажется, есть поздний автобус. Так что съезди развлекись, Герберт.
Он сразу ощутил огромное, необъяснимое облегчение, какое всегда испытывают мужчины, освободившись от щупа женской проницательности.
— Есть, ма! — крикнул он и бросился из дому.
В толпе на автобусной остановке у поворота дороги он увидел парня по фамилии Пеллит, который славился своей болтливостью.
— О, Герберт! Здорово! Ты, оказывается, вернулся?
— Как видишь, — отозвался Герберт. Он вовсе не жаждал всю дорогу в автобусе слушать разглагольствованья Пеллита.
— Вижу, вижу, — не отвязывался Пеллит. — Постой-ка, Эдди Моулд не вместе с тобой служил?
— Вместе. И вернулись тоже вместе. А что?
