Крэнн несколько мгновений в упор смотрел на отца, но затем опустил глаза.
— Пошел вон! — заорал он на капитана.
Тот опрометью бросился прочь по коридору. Крэнн испустил глубокий вздох.
— Когда я наложу руки на эту сучку, — поклялся он, она пожалеет о том, что родилась на свет.
Глава 53
В этот же день начался и целый ряд других походов.
Армии наемников в сопровождении кучки местных искателей приключений и разношерстного сброда вышли из южных гаваней в сторону Риано. Из другого конца страны туда же направились воинственные братья, покинув монастырский полуостров, который так долго служил им пристанищем. Ликование, охватившее их во время прощального форума, не оставляло их и в дороге, и гром конских копыт, казалось, отстукивал ритм их девиза: «Наш час настал».
Только их кони — огромные черные жеребцы особо выведенной породы — могли нести на себе столь странных наездников. Любое другое существо, человек или животное, попадавшееся им по дороге, испуганно шарахалось в сторону, едва завидев эти зловещие фигуры. Лишь руки и лица были видны из-под монашеских одеяний, но и этого хватало, чтобы понять, что перед тобою не совсем люди или вовсе не люди. Кожа цвета древних пергаментов туго обтягивала практически лишенные плоти черепа — эти люди напоминали мертвецов, восставших из-под соли. Сами по себе эти лица были скорее подобны призракам и своей особой таинственностью внушали настоящий ужас. В кавалькаде мчалось около пятидесяти монахов, и сам воздух вокруг них, казалось, трещал искрами, заряженный выплесками злобной энергии, которая и обращала в бегство любого зазевавшегося. Рядом с ними мир замирал, а провожало их долгое и томительное молчание.
Во главе отряда скакал старейший из них; его точеная осанка и лихость, с которой он держался в седле, никак не вязались с его хрупкой внешностью. В душе настоятель ликовал: наконец-то они получат воздаяние за многовековое терпение.
Он знал, что его предшественники предвидели наступление этого часа, но все равно казалось просто немыслимым, что древний договор, некогда заключенный давным-давно умершим королем, теперь наконец- то должен был вступить в силу. И все-таки это было именно так! Условия — совпадения которых пришлось ждать так невыносимо долго — наконец-то исполнятся и окончательно совпадут в ближайшие несколько дней. Начиналась война, теперь это было уже неизбежно; огромная армия вторглась из-за моря; могущество самих братьев достигло своего пика; согласно всем донесениям, соль была идеально готовой к началу событий; и наконец, Эренией правил король, не имеющий наследника. Паутина оказалась благосклонна к их начинанию — она развернулась в нужную сторону. Победа будет за ними.
Наконец-то они захватят верховную власть, станут свитой богоравного короля и обретут наивысший дар — бессмертие!
В то же самое утро войско Монфора выступило из Гарадуна в первый дневной переход на пути в Крайнее Поле. После исхода войска в городе наступила непривычная тишина, оставшиеся в столице прониклись ожиданием, замешанным на страхе. Многие бежали из города, надеясь найти где-нибудь более надежный приют. В Гарадуне теперь не говорили, а только перешептывались.
Гален выехал с группой кавалеристов под началом капитана Элларда. Капитан, взяв юношу под свое крыло, расспрашивал его о жизни в Крайнем Поле, о соляных равнинах и о приключениях археологов. Гален, в свою очередь, не мог скрыть удивления многочисленностью Монфорова войска. Он провожал глазами бесконечные колонны, выступающие одна за другой, и пытался хотя бы примерно определить, сколько же воинов составляют эту исполинскую многотысяченожку, но вскоре оставил это занятие как совершенно безнадежное.
Войско состояло главным образом из пехоты, поэтому марш-бросок проходил довольно медленно. Войско шло, поднимая в воздух тучи пыли и производя невероятный шум, жители деревень и придорожных городков встречали и провожали воинов суровым и тревожным молчанием: все понимали, какие напасти неизбежно принесут события, начавшиеся этим походом. А Гален думал о том, как отнесутся к вступлению войска в его родном городе.
День тянулся без перемен, марш утратил для Галена новизну, и он обратился мыслями к собственным надеждам и страхам. Прошло уже больше двух месяцев, как юноша расстался с Эмер, и ему страстно хотелось обнять ее вновь. И конечно, он тревожился, не грозит ли ей какая-нибудь опасность.
Гален был не единственным участником похода, которого одолевали мысли об одной из обитательниц Крайнего Поля. Вопреки множеству самых неотложных забот, Монфор мысленно тянулся к Ребекке и то и дело вспоминал их беседу в саду своего дворца. Почему, думал он, ему так понравилось ее общество, почему ему было с ней так хорошо? И как она там сказала? «Предания иногда способны поведать о настоящем больше, чем о прошлом». Вспомнив эти слова, король улыбнулся. «Что за вздор», — подумал он, невольно позавидовав искренним заблуждениям нежной юности.
И теперь, отправляясь в родной город Ребекки — отправляясь на войну, король, естественно, навсегда изменит всю ее жизнь, — Монфор надеялся, что не ошибся, посчитав девушку — при всей ее молодости — человеком, способным позаботиться о себе самой. Его вера в успех собственного дела была не поколеблена, но ему не хотелось бы, чтобы эта девушка пала жертвой начатой им борьбы.
На протяжении всего дня Монфору поступали донесения из различных частей его широко раскинувшихся и разделенных друг от друга владений. Но одного важного донесения он так и не получил, одного голоса так и не услышал — и именно того, которого ему хотелось услышать сильнее всего.
«Таррант, — думал он, — если обещанная тобой помощь опоздает, то все пропало. А я даже не знаю, где ты!»
Отряд Тарранта состоял из девяти человек, включая его самого, теперь к ним присоединились и две девицы. Вопреки явной молодости многих из этих мужчин, все они были ветеранами бесчисленных шпионских вылазок, и Таррант без оглядки доверил бы любому из них собственную жизнь. Кое-кто из них прятался в толпе на партии в «живые шахматы», которую играла Ребекка, и все они с удовольствием познакомились с ней. Тарранту не составило труда убедить их в том, что для ее спасения стоит рискнуть жизнью.
Лишь удостоверившись, что они могут позволить себе небольшую передышку, Таррант объявил привал. Хотя налет на замок обошелся без потерь, в отряде имелись раненые, о которых следовало позаботиться, да и у Эмер кровоточила щека. Ее лицо чудовищно распухло, глаз заплыл, вокруг него по щеке растекся чернильно-черный синяк. Пайк смазал порез каким-то снадобьем, а Таррант вручил девушке фляжку.
— Вот, выпей, — предложил он. — Болеть будет поменьше. Но только не переусердствуй. Тебе еще скакать и скакать.
Эмер сделала глоток и чуть было не задохнулась. Хотела было вернуть фляжку, но Таррант жестом приказал ей выпить еще. Она ухмыльнулась и тут же скривилась от острой боли в скуле.
— Ты ведь не хочешь напоить честную девушку до полного бесчувствия, верно? — ехидно поинтересовалась она.
— У меня самые серьезные намерения, — отшутился Таррант, радуясь, что подруга Ребекки держится такой молодчиной. — А что это с тобой?
— Крэнн, — с отвращением пробормотала Ребекка.
— Могло быть и хуже, — отмахнулась Эмер. — По меньшей мере хоть не помру. Ну, не буду такой хорошенькой. А в моем нынешнем виде, напьюсь я или нет, никто на мою честь все равно не покусится!
Впрочем, шутка выдалась мрачноватой.
— Да что вообще происходит? — спросила Ребекка у Тарранта.
За Эмер можно было больше не беспокоиться, и Ребекка задумалась над происходящим в родном краю.
— Насколько я понимаю, не одно только ваше очарование привлекло Фарранда и Крэнна в Крайнее Поле, — подмигнул ей Таррант. Ребекка даже не улыбнулась, поэтому он торопливо продолжил: — Они решили захватить баронат силой, хотя я, честно говоря, не знаю почему. Действовали они очень хитро. Любое выступление значительного войска не осталось бы для нас незамеченным, поэтому они, рассредоточившись, пробрались сюда малыми отрядами, а затем, собрав их в один кулак, нанесли удар. За одним из этих отрядов мы пустили «хвост», но лишь в самый последний момент поняли, что происходит. Еще хорошо, что мы поспели более или менее вовремя.
