В «Дом у Моста» Хью заехал на следующий день. Мэри натирала маслом балки в «магазине» — так она теперь называла первую комнату наверху. Вчера получился прекрасный вечер, но ей нужно дать ему понять, что «Дом у Моста» стоит у нее на первом месте.
— Сегодня короткий день, и город словно вымер, — начал Хью. — Как насчет путешествия на побережье?
— Хью, я не могу. Слишком занята…
— Ах, Мэри, Мэри. Ты переутомишься, если будешь так продолжать дальше. Только работа и никаких развлечений — ты ведь станешь скучной девицей!
Утром в пятницу он пришел опять и попытался уговорить ее. Мистер Морган почти закончил большую комнату, Кадвалладр тоже старался изо всех сил.
— Проходи на кухню, — пригласила она Хью. — Выпьем кофе.
Хью весело поприветствовал мистера Моргана и, наклонив голову, прошел вслед за Мэри через кухонную дверь.
Сидя на табуретке, он пил кофе с явным удовольствием.
— Мэри, тебе надо остановиться. Ты потеряешь всех посетителей, если они обнаружат, что ты работаешь по воскресеньям. Помнишь, что сказано в Священном Писании? Нельзя работать в Святой день.
— А поехать с тобой на побережье в Святой день можно?
— Мэри, ты хочешь сказать, что провела детство в Уэльсе — и не знаешь о запретном списке?
— Никогда о нем не слышала. Что это такое?
— Ну, — начал Хью, — совершенно не важно, что ты делаешь в воскресенье, пока ты тщательно избегаешь некоторых вещей. Крашение — одно из них. Садоводство — следующее. Оно является искушением для большинства валлийцев. Я не знаю, кто придумал эти правила, но, если ты живешь в Уэльсе, лучше придерживаться их. Так едешь ты со мной в воскресенье? Ведь теперь ты поедешь, правда?
Мэри начала колебаться. Было бы здорово провести денек с Хью, к тому же после тяжелой работы она имеет право расслабиться в приятной компании.
— Хорошо, Хью. Я поеду.
— В какое время?
— Сначала я хотела бы сходить в церковь. Когда начинается служба?
— Думаю, в одиннадцать. У них две службы. Первая на валлийском, а вторая на английском.
— Ты там будешь?
— Нет. Я — кальвинист, принадлежу к методистской церкви. Не очень усердный. Но я исправлюсь, а то иначе пациенты будут думать, что я несерьезный тип, и никогда не поддержат мою практику.
— Хью, ты действительно невыносимый! Все говоришь о пациентах — но почему ты здесь? Разве тебе не следует быть в Ливерпуле и делать свою работу?
Хью не ответил. Мэри быстро взглянула на него и увидела на его лице пустоту и замкнутость. Она вдруг поняла, что была слишком занята «Домом у Моста» и не задумывалась, почему студент-медик слоняется дома в мае месяце, когда ему следует упорно заниматься и готовиться к надвигающимся экзаменам.
— Что случилось, Хью? Что-то не так?
— Не так? — Хью постарался взять себя в руки. — Нет, конечно. Просто я в отпуске по болезни.
— Отпуск по болезни? — В тоне Мэри сквозило недоверие. Он казался ей олицетворением здоровья.
— Как и методизм кальвинистов, внешне она не заметна. Это просто нервы. Я запутался на своих последних экзаменах и оказался в затруднительном положении. Отец убедил власти, что я перетрудился и переутомился, я вернулся домой на несколько месяцев, чтобы отдохнуть. Я довольно много помогаю отцу и накапливаю опыт, который потом пригодится. Вот и сейчас должен с ним встретиться в одиннадцать — он принимает сложные роды, тройня или что-то в этом роде, и хочет, чтобы я ему помогал.
— Ради бога, Хью! Уже пять минут одиннадцатого, тебе лучше двигаться!
Мэри поставила кофейные чашки в раковину, Хью неохотно поднялся.
— До свидания…
В воскресное утро, когда Мэри сидела на кухне и завтракала, церковный колокол оповестил о начале первой службы на валлийском. Она заходила в церковь вчера вечером уточнить время. Объявления у входа просто пленили ее — все было представлено в двух вариантах. На валлийском и на английском. Вот оно, валлийское гостеприимство. Они могли бы резонно ожидать, что несколько англичан, живущих в округе, выучат их язык, но нет, все сделано для того, чтобы им было проще.
К девяти тридцати Мэри была готова. Она выглядела опрятно и строго в светло-сером костюме, туфлях без каблуков и прекрасных белых замшевых перчатках, а ее соломенная шляпка была очень милой и элегантно сидела на блестящих светлых волосах. Стоя в дверях «Дома у Моста», она могла видеть церковь слева через реку, ее каменная башня, приземистая и крепкая, возвышалась над галереей.
Она быстро миновала мост, прошла вниз по главной улице и остановилась у методистской церкви, из которой лилось пение, заполняя все вокруг. Мэри слушала с восторгом. Она медленно пошла дальше, и, когда пение почти замерло, раскатистое крещендо раздалось из другой методистской церкви на другой стороне улицы. Мэри опять остановилась. Она не могла разобрать валлийских слов, но мелодию знала хорошо. Она часто пела этот гимн на английском. Голоса нарастали величественно и разливались в спокойном воздухе. Мэри казалось, она может стоять и слушать вечно. Потом голоса стихли. Наступила тишина. Мэри посмотрела на часы: десять минут одиннадцатого, ей надо идти. Она свернула налево к главной площади, и, когда проходила мимо баптистской церкви, вновь зазвучало пение.
Внутри церкви было темно, прохладно и знакомо. Тяжелая дубовая алтарная перегородка почти скрывала алтарь, но сквозь нее Мэри могла разглядеть мелькание красных алтарных драпировок и белый стихарь викария. И вновь она услышала слова, которые ее отец произносил каждое воскресенье… Прихожане преклонили колени.
Выйдя на улицу, Мэри почувствовала теплое рукопожатие.
— Я очень рад видеть вас здесь, — сказал викарий. — Мы все с нетерпением ждем, когда «Дом у Моста» оживет.
— Вы очень добры, — улыбнулась Мэри. — Я уже чувствую себя как дома.
— Вы должны познакомиться с некоторыми из наших прихожан. Миссис Бовен, я думаю, вы не знакомы с мисс Райланд из «Дома у Моста»… Мисс Уильямс… Миссис Джонс…
— Как поживаете? — приветствовала их Мэри, пожимая руки. — Как поживаете?
— И мистер Причард, вы его уже знаете, я думаю, — закончил викарий.
Мэри подняла глаза. Оуэн Причард стоял перед ней, протягивая руку.
Мэри пожала её.
Прошло некоторое время, прежде чем Оуэн произнес:
— Обратно нам по пути.
Они молча прошли по тропе через каменные ворота.
— Я не ожидала увидеть вас на английской службе, — произнесла Мэри.
— Я обычно бываю на валлийской, но что-то помешало на ферме, я был занят утром…
Мэри вдруг почувствовала себя счастливой. С некоторым озорством она спросила:
— Я надеялась встретить вас среди кальвинистских методистов — разве не той церкви принадлежат настоящие валлийцы?
— Они принадлежат в первую очередь этой церкви. — Оуэн повернул голову в сторону приходской церкви. — А методизм очень молодое течение, ему едва ли триста лет.
Они продолжали идти молча до самого моста, теперь это было иное, почти дружеское молчание. «Оказывается, он умеет быть милым», — удивленно подумала она.
На середине моста Оуэн остановился. Он облокотился о край парапета и стал смотреть на воду, Мэри тоже положила руки на старую каменную плиту и следила, как река кружится внизу в водовороте. Не поворачивая головы, Мэри взглянула украдкой на его спокойный профиль: орлиный нос, глаза, опущенные
