определенно здесь было не место.
Положив руку на круп своему животному, она сделала было шаг в сторону леса, но в последний момент оглянулась. Фаридэ провожали ее растерянными взглядами. Им хотелось проститься. Если Ингрид исходила из того, что она вернется, и они увидятся снова и вот тогда обнимутся по-настоящему, то ее семья исходила из того, что они могут никогда больше не увидеть друг друга, и им необходимо было проститься с ней уже сейчас. На всякий случай.
Качая про себя головой и желая никогда в жизни не стать такой и не мыслить подобным образом, она все же повернулась, сделала пару шагов им навстречу и была чуть ли не сбита с ног Дареном, а вслед за ним и остальными своими братьями. Эти объятия были болезненными. Будто бы хотели оставить на ее теле следы, которые продержатся дольше своих авторов в случае их смерти. Потом пришел черед родителей. Беатрис обняла дочь, порывисто и коротко, ни сказав ни слова. И единственно Филипп, не известно, скольких душевных усилий ему это стоило, лишь обменялся с Ингрид долгим все понимающим, все прощающим, все отпускающим взглядом. В порыве благодарности Ингрид поцеловала отца в щеку, и уже не оборачиваясь, вскочила на своего единорога и рванула в направлении леса.
В полном забытьи, не видя ничего вокруг, она летела на своем единороге, позволяя листве и веткам совсем неласково хлестать себя по лицу, пока не поняла, наконец, что это было настоящее бегство с ее стороны. Она бежала от тех чувств, которые испытывали ее родные, бежала, потому что боялась забыться и начать испытывать их сама. Ингрид остановилась, желая успокоиться. Переведя дух, она оглянулась по сторонам, прикидывая, куда именно ей стоит направиться. Как она оказалась в прошлый раз в Безмятежном Лесу, она совершенно не помнила. Но она знала и чувствовала, что сегодня, сейчас, вот уже совсем скоро, она опять там окажется. Эта внутренняя уверенность была самым лучшим компасом. Поэтому придя в себя, вдохнув полной грудью насыщенный запахами лесной воздух, тряхнув светловолосой коротко стриженной головой, Ингрид направилась вглубь леса, вслед за играющим на стволах высоких деревьев солнечными бликами.
Постепенно деревья становились все выше, в лесу становилось все светлее, а на душе у нее все спокойнее. Она не поняла, в какой именно момент это произошло, она просто остановилась, оглянулась вокруг и увидела, что попала Туда, так красиво и безмятежно было вокруг. Тихое, очень тихое переливчатое пение не слышимых до этого птиц, завораживало и успокаивало. В воздухе совсем исчез соленый морской привкус, и запахло приятной горной свежестью. Ингрид никогда не замечала этого раньше, но сейчас она ясно видела, что очутилась в горах, а значит совсем близко к Гронгирейскому хребту.
Непомерно высокие деревья купались в солнечном свете. Казалось, ты пришел домой и ничего тебе больше не надо, хотелось только бесконечно озираться по сторонам и смотреть с открытым ртом на эту красоту. Что Ингрид и делала, запрокинув голову, она все кружилась, пытаясь уследить за игрой солнечных лучей на стволах и листве под небесами. И вот уже она ощущала себя совсем маленькой девочкой. Точкой посреди солнечного волшебного леса. Ребенком, от которого ничего не зависит, и который наконец-то может позволить себе вечный покой.
Она очутилась в Безмятежном Лесу.
Диана спешилась со своего дракона в том месте, где заканчивалась Поляна Единорогов и начиналась территория Амальона. Ее армия бесконечными черными змеями по два воина выходила из открытых порталов и выстраивалась позади нее в аккуратные темные ряды, вытягивающиеся по краю поляны. Через одного гронгирейцы оглядывались, дабы убедиться, что они не ступают ногой на неприкосновенную землю Поляны. Перед маршалом простиралась ярко зеленая равнина, на другом конце которой уже в полной готовности стояла амальонская армия. Справа чуть вдалеке шумело море, слева начинался амальонский лес. Армии разделяло не более двух сотен метров. Противники прекрасно видели друг друга в мельчайших подробностях.
Амальонцы выглядели хоть и решительными и настроенными и готовыми, но все же малыми детьми против убийц. Вся их магия была легкой, питала себя из более тонких энергий, нежели магия гронгирейцев, отчего их одежды и ауры приобрели перед битвой еще более безобидный вид, чем ранее. Они были светлыми сейчас в самом прямом смысле этого слова. Светлыми, прозрачными, едва реальными. Казалось, сквозь них можно с легкостью пройти, казалось, они не обладают материальными телами.
Впереди амальонцев выступал Арун с Верховными Магами и Ричард. Позади них вторым рядом шли остальные амальонцы, мужчины и женщины. Фаридэ стояли сразу за Верховными Магами, поближе к отцу. Чтобы сражаться всем вместе. Чтобы защищаться всем вместе.
Диана смотрела на своих врагов, которые вдруг перестали таковыми быть. Смотрела, на их решительные лица. И зная, что Ингрид не должно было быть здесь, все же искала ее взглядом. Гронгирейский маршал единственная среди всех магов на поле боя была без магических доспехов, одетая в черные штаны, заправленные в высокие сапоги и черную шелковистую на ощупь рубашку. Еще одно лишнее напоминание тому, что скоро все здесь потонет в огне. А воительница была единственной, кому этот огонь не угрожал, как не может угрожать детище своему создателю. И эта простая черная рубашка нагоняла страху больше, чем что-либо другое.
Диана закрыла глаза. Она медлила. Она понимала, что должна дать Ингрид время. Был не тот момент, чтобы укорять себя за слабость, за предательство. Все, о чем ей хотелось думать, так это о том, чтобы дать Ингрид время. Поэтому она стояла и молча без единой эмоции смотрела на приготовления амальонской армии. Пару раз она встретилась взглядами с Филиппом, Кеннетом и Тэганом. Ни тени укора или осуждения в их глазах. Встретившись взглядами с Дареном, она не сдержала себя и улыбнулась. Все же она улыбнулась. Он так напоминал ей Ингрид. Скоро ни от кого из них не останется и следа, эта долина принадлежит ей, эта жизнь принадлежит ей, может она хоть сейчас не играть свою роль, а просто от всего сердца совершенно искренне улыбнуться тому человеку, которому она хочет улыбнуться. И она улыбнулась.
Леонид, не спускавший с нее глаз все утро, не преминул это заметить.
– Я тоже долго ждал этого момента! Всю свою жизнь! – он как всегда все неправильно понял.
Диана повернулась к отцу, задержала на нем свой вмиг похолодевший взгляд, синий как лед на вершинах Гронгирейского Хребта, такой, что даже Леонид поежился и неуютно повел плечами. Он сделал шаг в сторону Рамера, молчаливой тенью стоящего рядом с ним, а потом и вовсе отошел от Дианы туда, где чувствовал себя увереннее.
Маршал вернула свое внимание к полю боя, к лежавшей перед ней зеленой еще живой траве, еще дышащей миром, но уже знающей свою судьбу. Она долго смотрела на эту траву, на небо, в сторону моря и ждала. Интересно, готова она стоять здесь так целую вечность? Ведь она верила в то, что Ингрид найдет этот ключ. Или нет? Или это было лишь отговоркой. Воительница посмотрела на армию амальонцев впереди себя. Все ждали только ее. Она должна была начинать. Именно она. Та, которой эта война и не нужна была больше. Или нужна?
Леонид нетерпеливо топал ногой рядом с ней, с опаской поглядывая на дочь. Он не понимал, почему она медлит. Ему самому не терпелось все быстрее закончить. Если бы все зависело от него, он не раздумывал бы ни секунды. Он раздраженно сделал шаг вперед.
Диана закрыла глаза, собираясь с мыслями, сделала глубокий вдох, в который раз за утро увидела улыбку Ингрид, поблагодарила всемогущее пламя за их встречу, с некоторым усилием вызвала огненное покалывание на кончиках пальцев, приготовилась сотворить заклинание, открыла глаза и застыла с раскрывшимся от изумления ртом.
Пространство между ней и амальонцами искажалось и плавилось как бумага под лупой. Тут и там в воздухе образовывались темные пятна, переходящие в водовороты, становящиеся с каждым моментом все чернее, и, наконец, разрывающие пространство огненными всполохами, которые, сливаясь друг с другом, превращались в одну огромную огненную стену, двигающуюся в сторону амальонской армии. Даже со своего места она ощущала жар этого смертоносного пламени.
