красивым кафелем, элегантным туалетным столиком. Изящные позолоченные краны, целый набор пушистых полотенец. Я почувствовала себя несколько странно среди всего этого великолепия, но все же включила теплую воду и потянулась за зеленым куском мыла. И тут же вздрогнула от резкого стука в дверь моей комнаты.
— Одну минуту! — Это, верно, Фредерик, догадалась я, завернула кран и поспешила к двери.
Шофер молча вошел, внес чемоданы в спальню и так же молча вышел. Глупо, но этот человек вызывал во мне какие-то дурные предчувствия. Я могла понять, что он, может быть, ненавидит женщин. Такое случается. Но меня пробрала дрожь при воспоминании о неприязни в его глазах. На мгновение я пожалела, что так поспешно предложила заменить Салли. Перспектива лета в Женеве уже не казалась такой радужной.
Но я уже в этом доме и жалеть поздно! И здесь я останусь на десять долгих недель! Обязательно в выходные съезжу во все те поездки, которые пообещала себе, разумеется, в пределах моего скромного бюджета. Женева располагается в центре Европы, и отсюда я собиралась съездить в Лондон, Париж, Франкфурт, Вену и Рим!
Положив один из чемоданов на кровать, я достала оттуда веселенькое платье, не нуждавшееся в глажке, и отнесла его в ванную. Разберу вещи позже, повешу все летние вещи в стенной шкаф, где они наверняка займут очень мало места. Мне захотелось поскорее уйти из тяжелой тишины этих комнат. Ну и что, пусть шофер Рэнсомов мрачный и злой человек, какое мне до него дело? Хотя ждавшая меня внизу госпожа Рэнсом — тоже сердитая женщина… А она-то и будет моей ученицей.
Я быстро оделась, порадовавшись, что мое платье, купленное в обычном магазине, выглядит довольно приличным. Я внимательно оглядела себя в зеркале, прикрепленном на одной из створок стенного шкафа. Несмотря на усталость, выглядела я неплохо. Я слегка улыбалась, что было мне свойственно в непривычной обстановке.
Тетя Лотти часто говорила: «Лори, нельзя быть такой доверчивой! Нельзя всегда ожидать от людей лишь самого хорошего!» И вот я стою в комнате великолепной виллы и испытываю непонятный страх перед будущим. От одной крайности к другой, посмеялась я над собой, такой уж у меня характер. Стараясь взять себя в руки, я вышла из комнаты и решительно направилась по коридору, но на лестнице несколько замедлила шаг. Придерживаясь за перила из красного дерева, я разглядывала картины, висящие на стене. Представить себе невозможно — жить среди таких шедевров! И при этом знать, что все это Дик Рэнсом приобрел в течение шести лет. Мое сердце забилось сильнее в предвкушении встречи с этим необыкновенным человеком.
На последней ступеньке лестницы я остановилась, залюбовавшись возней с розовой лентой двух прелестных сиамских котят. Я нагнулась, чтобы погладить одного озорника. Голубые глазки уставились на меня с явным подозрением.
— Какие лапочки, — пробормотала я, но неожиданно замерла, прислушиваясь к звукам резкого, настойчивого голоса, доносившегося снизу.
— Элен, ты должна взять мою сторону, — громогласно требовал старческий голос. — Когда Дик вернется из своей очередной деловой поездки, я ему все скажу! Не желаю, чтобы здесь находилась эта девчонка! Как смел он поставить меня перед свершившимся фактом! Держал в секрете до последней минуты! Приказал миссис Жене объявить мне о ее приезде только за завтраком. Нет уж, я не пожалею сил, чтобы избавиться от нее, Элен, я не потерплю ее здесь!
2
Я почувствовала, что щеки мои вспыхнули, меня пробрала дрожь. Я все еще стояла, наклонившись к котятам, когда почувствовала на себе взгляд и смущенно выпрямилась.
— Мадемуазель Стэнтон? — Рядом со мной стояла высокая, худая женщина с темными с проседью волосами. Я заметила сочувствие в больших карих глазах. Женщина явно слышала заявление госпожи Рэнсом и понимала, что и я тоже не глухая.
— Да, — запинаясь, ответила я.
— Я — мадам Жене, — представилась она. Акцент больше немецкий, чем французский. Вероятно, ее муж был французом, отметила я. — Служу здесь экономкой, — официально сообщила дама. — Если вам что-то не понравится, пожалуйста, дайте мне знать. Месье Рэнсом приказал, чтобы вы ни в чем не нуждались.
— Спасибо, — выдавила я с вымученной улыбкой. — Уверена, все будет хорошо.
Да, хорошенькое дельце! Госпожа Рэнсом явно не хотела, чтобы я оставалась здесь, она готова была на все, чтобы выставить меня вон. Ее полные яда гневные слова все еще звучали в моих ушах. Почему Дик Рэнсом не предупредил свою бабушку о моем приезде? Несколько загадочно он поступил — навязать старушке учительницу, причем таким странным образом. Или же Дик Рэнсом привык ни с кем не считаться и ему плевать на ворчание старой госпожи?
Я не хотела возвращаться домой. Горе было слишком свежо. Осенью я должна решить, что делать с мебелью, домом, личными вещами тети. После окончания колледжа я поехала прямо в Нью-Йорк, желая затеряться в огромном городе. Я не могу сейчас вернуться…
— Мадам Рэнсом ждет вас в библиотеке. — Слегка гортанный голос мадам Жене прервал мои воспоминания. Она продолжила с явным неодобрением — Со своей невесткой, молодой мадам Рэнсом. — Сообразив, что своим неприязненным тоном выдала слишком много, она наклонилась и подобрала котят, которые, видимо, зашли на запрещенную территорию — так я поняла по ее шутливым шлепкам.
— Я как раз направляюсь туда, — поспешно сказала я, не имея представления, где находится эта самая библиотека, но мадам Жене кивком головы указала мне путь.
Повернувшись, я быстро направилась по коридору, слыша, как мадам Жене продолжает отчитывать котят. Моя догадка оказалась верной, она делала это по-немецки, причем с явной симпатией, которая, как я вспомнила, не распространялась на молодую мадам Рэнсом. Я понятия не имела, что мать Дика Рэнсома тоже живет на вилле. В агентстве никто об этом не упоминал. Возможно, она приехала в гости.
Я замедлила шаг перед первой открытой дверью. Определенно библиотека. Полки с книгами от пола до потолка, огромный мраморный камин. На полу — великолепный персидский ковер ярких цветов. Мебель — эклектическая смесь разных периодов, но общее впечатление очаровательное. Какой занятный потолок, успела подумать я, обратив внимание на составляющие его резные деревянные прямоугольники.
— Входите, входите, мисс Стэнтон, — резко приказал типично американский властный голос. — Дайте-ка нам взглянуть на вас. — Гнев искусно спрятан за напускной шутливостью. — Моложе, чем я ожидала…
Дирдре Рэнсом развернулась в своем кресле, чтобы посмотреть на меня. Она оказалась такой домашней, такой чуждой всей этой вилле, что я немедленно прониклась к ней симпатией, но тут же напомнила себе о той ярости, которую слышала в ее голосе пару минут назад.
Несмотря на густые, коротко подстриженные седые волосы, она выглядела моложе своих лет. Глаза — живые и карие, черты резкие, подбородок упрямый. Миссис Рэнсом когда-то наверняка была красавицей, вынуждена была я признать, хотя теперь она набрала лишний вес, а лицо покрылось морщинами.
— Миссис Рэнсом? — вежливо спросила я. Держись, Лори. Не дрейфь!
Та неожиданно хмыкнула.
— А кто еще в этом доме толст, сварлив и стар?
— Ну что ты, мама, — раздался рядом тихий голос.
Только теперь я заметила стройную, несколько увядшую женщину, сидящую у окна с сиамской кошкой, вальяжно разлегшейся на ее коленях. Даме явно где-то за пятьдесят, решила я. Светлые волосы причесаны так, как носили лет тридцать назад, излишне накрашенные серо-зеленые глаза. Платье тоже явно не по возрасту.
Испуганная женщина, подумала я с сочувствием, которую страшит наступающая старость и убывающая красота.
— Мисс Стэнтон, это моя невестка, — представила ее свекровь. — Она подтвердит вам, что я
