— Это условие выдвинула Синьора. Ровно через двое суток все документы будут переданы в полицию.
Донато побледнел:
— В полицию? Нам совершенно ни к чему огласка…
— Синьоре нужен результат. Любой ценой.
— Учитывая, что дела с этим клиентом вел Тони, легко представить, в чем тут проблема.
— Действительно. Только я не говорил, что этим клиентом занимался Тони Авано.
— Вполне естественное предположение, поскольку речь идет о крупном заказчике.
— Я не говорил, что Кардьянили был крупным заказчиком. С толком используйте свои два дня. И подумайте о жене и детях. У вас будет больше шансов рассчитывать на сострадание Синьоры, если вы будете защищать интересы семьи.
— Не указывайте мне. Я всю жизнь отдал «Джамбелли». Я сам — Джамбелли. Мне понадобятся эти документы.
— Они в вашем распоряжении. — Дэвид сделал вид, что не заметил протянутую для рукопожатия ладонь. — Жду вас через сорок восемь часов.
Донато, конечно, тоже виновен, думал Дэвид, шагая по площади Сан-Марко. Руки у него по локоть в дерьме, но эту схему изобрел не он. Авано? Возможно. Весьма вероятно, хотя суммы, проходившие под его именем, сущие пустяки по сравнению с тем, что загребал Донато.
К тому же Тони Авано уже четыре месяца как мертв.
Сев за столик уличного кафе, Дэвид какое-то время просто наблюдал за толпами туристов, выходивших на площадь из собора Сан-Марко.
Авано обворовывал компанию, продолжал он свои рассуждения. Это общеизвестный факт. Но Донато довел мелкое жульничество до масштабов планомерного обмана. А Маргарет? Неужели она так быстро переменилась? Или она узнала о мошенничестве и тем самым подписала себе приговор?
Дэвид заказал бокал вина и, взглянув на часы, достал мобильный телефон.
— Мария? Это Дэвид Каттер. Можно попросить Пилар?
— Одну минутку, мистер Каттер.
Дэвид пытался представить, где сейчас находится Пилар, чем она занята.
— Дэвид?
Услышав ее слегка запыхавшийся голос, он улыбнулся: она спешила.
— Я сижу на площади Сан-Марко, пью неплохое кьянти и думаю о тебе.
— А музыка там есть?
— Оркестр на другой стороне площади, играет мелодии из американских мюзиклов. Немного портит атмосферу.
— Ничего подобного. Мне нравится.
— Как дети?
— Мэдди вчера в оранжерее прочла мне лекцию о фотосинтезе. Тео поссорился со своей подружкой.
— С Джули?
— Джули была зимой. Дэвид, ты отстаешь от жизни. С Кэрри. Он дал зарок больше не связываться с девчонками и посвятить себя музыке. А как дела у тебя?
— Сейчас лучше. Передай ребятам, что я позвоню им сегодня вечером. Часов в шесть по вашему времени.
— Хорошо. Ты еще не знаешь, когда вернешься?
— Пока нет. Возникли кое-какие осложнения. Я по тебе скучаю, Пилар.
— Я тоже соскучилась. Пей свое вино, слушай музыку. Я буду представлять тебя там, в Венеции.
— А я буду представлять, что ты здесь, со мной.
Убрав телефон, он неторопливо потягивал вино. Ему хотелось, чтобы Пилар стала его женой.
Дэвид поднялся по ступенькам на заполненный людьми мост Риальто, где над водой жались друг к другу многочисленные ювелирные лавки. Витрины магазинов сливались в сверкающую реку золота и драгоценных камней, от блеска рябило в глазах.
Он заглянул в очередную витрину и увидел его — кольцо с пятью разноцветными камнями, изящно обточенными в форме сердечек. Пять сердец — он, Пилар и трое их детей.
Спустя полчаса он вышел из магазина. В кармане у него лежало кольцо, на котором по просьбе Дэвида выгравировали дату, когда он его купил. Ему хотелось, чтобы Пилар знала и всегда помнила, что оно приобретено в тот самый вечер, когда он сидел в сгущающихся сумерках на площади Сан-Марко и разговаривал с ней по телефону.
Зайдя под навес уличной траттории, Дэвид заказал палтуса и полграфина их фирменного белого вина. Неспешно ужиная, он разглядывал других посетителей. Улыбнулся при виде молодой пары, явно проводящей в Венеции медовый месяц.
Когда Дэвид направился к своему временному жилищу, улицы и площади уже почти опустели. Время от времени на темной воде каналов показывались фонари гондол. Перейдя через мост, Дэвид посмотрел вверх, на распахнутое окно, из которого лился яркий свет. Девушка снимала белье, сушившееся на протянутой через улицу веревке. Он улыбнулся, а она, поймав его взгляд, засмеялась веселым, игривым смехом.
Засмотревшись на девушку, Дэвид остановился, и это спасло ему жизнь.
Он неожиданно почувствовал боль в плече. Услышал неясный, приглушенный звук выстрела. А потом он падал, бесконечно долго падал, пока наконец не рухнул без сознания на холодную булыжную мостовую.
— Вы очень везучий человек, мистер Каттер.
Дэвид попытался сфокусировать взгляд на говорившем. Он не знал, чем его накачали врачи, но лекарства были очень действенным и. Боли совсем не чувствовалось.
— В данный момент мне трудно с вами согласиться. Простите, я забыл, как вас зовут.
— ДиМарко. Лейтенант ДиМарко. Врач, естественно, сказал, что вам нужен покой, но у меня всего несколько вопросов.
Дэвид попробовал приподняться:
— Кольцо Пилар. Я купил кольцо.
— Оно у меня, а также ваш бумажник и часы.
ДиМарко, невзрачный, лысоватый мужчина с роскошными черными усами, отлично говорил по- английски.
— Вы видели, кто в вас стрелял?
— Нет. Должно быть, я сразу потерял сознание.
— Что привело вас в Венецию?
— Я управляющий директор компании «Джамбелли — Макмиллан».
— А, значит, вы работаете у Синьоры?
— Да.
— Среди тех, кого вы знаете в Венеции, есть кто-нибудь, кто мог бы желать вам зла?
— Нет. — Не успел Дэвид это произнести, как тут же подумал о Донато. — Нет, я не знаю никого, кто мог бы выстрелить в меня на улице. Вы сказали, лейтенант, что у вас мои вещи. Кольцо, бумажник, часы. А мой портфель?
— Портфеля возле вас не нашли. Что там было?
— Служебные документы. — Дэвид закрыл глаза. — Мне нужно позвонить детям.
Несмотря на возражения Эли и Пилар, Тереза Джамбелли разрешила детям Дэвида присутствовать на экстренном совещании: они имеют право знать, почему пострадал их отец.
Она улыбнулась Тео и Мэдди:
— Если врач разрешит, через несколько дней ваш папа будет дома. Я разговаривала с человеком,
