и еще не готова делиться своими эмоциями.
— Я живу вместе с дядей, — продолжила Рут. Ее голос был тихим и ровным, лишенным каких-либо чувств. — Мы недавно переехали в дом на окраине города.
— Клифф-Хаус. — Глаза Линдси загорелись интересом. — Я слышала, что он продан. Это великолепное место. — Рут лишь уставилась в пустоту. «Она ненавидит его, — поняла Линдси, снова посочувствовав девушке. — Она ненавидит все, связанное с ним». Ей было достаточно трудно сделать голос практичным. — Ну, тогда, возможно, твой дядя сможет прийти с тобой. Если же не получится, пусть позвонит мне. Мой номер есть в телефонной книге. Мне важно поговорить с ним, прежде чем я утвержу твое расписание.
Лицо Рут внезапно озарилось улыбкой.
— Спасибо вам, мисс Данн.
Линдси повернулась, чтобы успокоить пару маленьких балерин. Оглянувшись назад, она увидела, что Рут уже и след простыл.
Странная девушка, подумала она, поднимая на руки одну из младших девочек. Одинокая. Слово казалось уж слишком подходящим. Линдси прижалась к шее малышки. У нее самой оставалось не так много времени для одиночества, но она могла узнать его. Ей было грустно видеть его в глазах такой молодой девушки.
Наблюдая за тем, как ее ученицы танцуют отрывки из балета «Спящая красавица», она раздумывала о том, каков дядя Рут. Добрый ли он? Понимающий? Она снова вспомнила большие темные глаза и вздохнула. Моника нашла очередного заблудившегося, и Линдси знала, что и сама оказалась втянута в это. Улыбнувшись, она поцеловала маленькую балерину в щеку и поставила ее на пол.
«Завтра мы увидим, может ли она танцевать,» — решила она.
Линдси начинала думать, что дождь будет идти вечно. В кровати было тепло и уютно, но, несмотря на глубокую ночь, ей все еще не спалось. Это казалось странным, потому что обычно шум дождя и теплое одеяло действовали на нее усыпляющее. Она считала, что в бессоннице виновато напряжение прошедшего концерта.
Она была очень довольна как все прошло. Самые маленькие, с неровной осанкой и остальными ошибками, выглядели так мило, как она и надеялась, а старшие ученицы продемонстрировали равновесие и грацию, которые она от них требовала. Эх, если бы ей удалось заполучить хотя бы несколько мальчиков! Линдси вздохнула. Об этом можно забыть. Концерт прошел отлично, все ученицы были счастливы. У некоторых из них Линдси видела потенциал. Но вскоре ее мысли вернулись к темноволосой девушке по имени Рут.
Линдси распознала амбиции, но думала над тем, увидит ли она талант. Вспоминая глаза Рут, наполненные болью и уязвимостью, она надеялась, что увидит. Тоскливо улыбнувшись, она вспомнила, что Рут хочет танцевать Дульсинею, и почувствовала слабую боль, отлично зная, сколько надежд разбивается вдребезги в мире танцев. Она могла лишь надеяться, что надежды Рут не постигнет эта участь. Было что-то в ее юном, проницательном лице, что затронуло ее душу. Когда-то давным-давно роль Дульсинеи и для Линдси была лишь мечтой. Наверно она просто прошла полный круг.
Линдси закрыла глаза, но мысли никак не успокаивались.
Она даже начала подумывать о том, чтобы спуститься вниз за чаем или горячим шоколадом, но лишь тихо вздохнула в темноте. Шум может побеспокоить ее мать. Мэй спала очень чутко, особенно в дождь. Линдси знала, как трудно было ее матери смириться со всеми разочарованиями, свалившимися на нее. И с трагедией.
Больное бедро будет для Мэй вечным напоминанием о смерти ее мужа. Линдси знала, что мать и раньше не всегда была счастлива, но отец всегда оставался для нее поддержкой. Его смерть стала очень тяжелой потерей для Мэй, которая очнулась после комы, сбитая с толку и наполненная болью, не понимая, как его могли забрать у нее. Линдси понимала, что мать никогда не забудет смерть мужа, собственные раны, болезненную терапию и внезапный конец успешной карьеры дочери.
Теперь, когда Мэй наконец-то смирилась со смертью и могла вполне нормально передвигаться, она не могла думать ни о чем другом, как о возвращении Линдси в профессиональный балет.
Линдси перевернулась на бок, сунув руку под подушку. Дождь бил в оконное стекло, подгоняемый ветром. В ее голове крутилось множество вопросов. Что нужно сделать, чтобы убедить Мэй отказаться мечтать о невозможном? Что нужно сделать, чтобы она была счастлива? Возможно ли и то, и другое сразу? В памяти всплыло лицо матери, когда она стояла днем у лестницы. С воспоминаниями появились уже знакомые беспомощность и чувство вины.
Перевернувшись на спину, Линдси уставилась в потолок. Ей нужно перестать думать об этом. Это все дождь, просто дождь. Чтобы прогнать бессонницу, она начала вспоминать события прошедшего дня.
Что это был за день! Все его сложности теперь вызывали лишь улыбку. Все же для пятничных занятий, на которых старшие девочки думают только о своих субботних свиданиях, а младшие — просто о субботе, все прошло довольно хорошо. Все было исправлено, за исключением проклятой машины!
Мысли о машине привели Линдси к воспоминаниям о мужчине под дождем. Нахмурившись, она повернулась лицом к шкафу. В полной темноте она едва ли видела саму дверцу, не говоря уже о том, что находилось за ней. Но Линдси продолжала хмуриться. Интересно, вернется ли он за своей курткой?
Он был таким грубым! На смену появившемуся ранее угнетению вновь пришло возмущение. Так даже предпочтительнее. Он вел себя так высокомерно. «Если уж собрались гулять под дождем…» В своей голове она могла точно воспроизвести интонации его низкого, сдержанного голоса.
Невероятно привлекательного голоса. Как жаль, что он принадлежит такому непривлекательному мужчине. «Неуклюжая, — вспомнила Линдси, закипая снова. — У него хватило наглости назвать меня неуклюжей!» Она перевернулась на живот и взбила подушку, прежде чем положить на нее голову. «Надеюсь, он придет за своей курткой, — решила она. — Но в этот раз я буду готова к встрече с ним». Ей доставляло огромное удовольствие представлять различные варианты их встречи, когда она возвращает ему куртку. Высокомерно, пренебрежительно, или благосклонно… она одержит верх и унизит неприятного мужчину, чьи глаза не дают ей покоя.
Когда они встретятся снова, от дождя не останется и следа. Она уже не будет мокрой и дрожащей. Она предстанет перед ним остроумной, уравновешенной… разрушающей. Улыбнувшись про себя, Линдси провалилась в сон.
Глава 3
После дождя появились лужи, и утреннее солнце отражалось от их поверхности разноцветными бликами. На траве были все еще видны капли воды. По земле стелился тонкий легкий туман. Чтобы отогнать холод, Энди включил в машине печку, пока наблюдал, как Линдси выходит из дома. Для него она была самым прекрасным созданием в мире. На самом деле, Энди даже казалось, что она не принадлежит реальному миру. Она казалась слишком нежной и воздушной, чтобы ходить по земле.
Ее красота была настолько чистой и хрупкой, что живот Энди скручивало в узел каждый раз, когда он смотрел на нее. Так продолжалось уже пятнадцать лет.
Линдси улыбнулась и подняла руку в знак приветствия, направляясь к машине. В ее улыбке он видел привязанность и дружбу, которую она всегда ему предлагала. Энди ответил ей улыбкой и приветственным жестом. Он не питал никаких иллюзий по поводу отношений с Линдси. Дружба, не больше. С ней никогда не будет чего-то большего.
«Она не для меня», — говорил себе Энди, пока Линдси проходила через ворота. Но он все равно почувствовал знакомый толчок, когда Линдси открыла пассажирскую дверь и скользнула в машину рядом с ним. Ее запах был все таким же — легким и свежим, с ноткой таинственности. Энди всегда чувствовал себя слишком большим, находясь рядом с ней. Слишком грубым, слишком неуклюжим.
