Павлик заплакал, и Митя заодно с ним.
– Ладно, ладно, не плачьте. Но больше так не делайте. Всегда надо спрашивать разрешения, – погладил папа их по головке.
Прошло несколько дней. Наступал сочельник. Папа принес из сеней красивую и большую елку, до потолка. Она была такая свежая, так здорово пахла хвоей, что у всех сразу на душе стало радостно. Папа вставил елку в деревянный крест, и достал коробку с игрушками.
– Ну, кто мне будет помогать украшать елку? – спросил он.
– Мы, мы, – закричали дети.
– Доставайте мне игрушки, а я буду их вешать. Павлик, дай мне главную звезду.
– А почему она главная? – спросил Павлик.
– Потому что она возвестила, что Христос родился, – сказал дедушка.
Через полчаса серебряные слоники, черепашки и орехи качались на ветках. Золотая мишура мерцала волшебным светом.
– Папа возьми вот эти деревянные грибочки в корзиночке! Повесь их вон на ту веточку.
– Папа повесь вот эту тарелочку с блинками, они как настоящие.
– Вот возьми эту комету!
Дети наперебой доставали игрушки из огромной коробки, им хотелось, чтобы первой повесили именно их игрушку.
И еще на елке висели конфеты, пряники, и хлопушки с секретом. Елка была красавица! И ждала вечера, чтобы на ней зажглись свечи.
– Мне Дед Мороз скоро принесет лошадку на колесиках, – сказал Павлик Маше, на всякий случай, заглянув под ветки.
– А мне новое платье, с кружевами, – сказала Маша и еще ленточки.
– Митенька, тебе Дед Мороз тоже подарки принесет, ты чего хочешь? – спросила она младшего братика.
– Я хочу большую книжку со сказками и красивыми картинками, – сказал Митенька.
– Дедушка, а ты видел деда Мороза? – спросили дети.
– Нет! Он всегда приходит, когда дети спят. Положит подарки под елочку и уходит, у него же много детишек, он должен все успеть.
– Завтра к нам приедут гости, дядя Леша с женой, с Верочкой и Наденькой. Это ваши сестрички. Давайте повторим песенки и стишки. Пусть все удивятся, какие у нас красивые, умные и талантливые детишки, – сказал папа.
И Маша с Павликом старались и рассказывали с выражением стихи Пушкина и Жуковского.
– Вот бегает дворовый мальчик…
– Раз в крещенский вечерок…
И пели песенку про елочку и танцевали полечку.
Папа с мамой и бабушкой остались очень довольны. Уж очень они любили своих детишек.
Вот только Марфа, прибираясь в гостиной, все принюхивалась, и пожимала плечами.
– Шут– те дери, да чем это пахнет. Все углы чистые, а откуда – то вдруг запах неприятный идет! Может, крыса, где сдохла? Да вроде и стукнет кто-то, а потом нет!
Неужто, Домовой шутит! – говорила бабушка Маша, тоже принюхиваясь. Нужно ему тарелочку с едой в уголок поставить. Вот я сейчас ему киселька горохового налью. Ему ведь это должно понравиться.
– Смотри, смотри, – показал, улыбаясь, маме дедушка. Бабушка домового подкармливает.
Бабушка Маша принесла к елке сноп, постелила на стол сена и накрыла стол белоснежной густо накрахмаленной скатертью. Мама несла тарелки с гусем, семгой, сыром, холодцом и заливным. Стол становился вкусным и запахи этой вкуснятины, заполнили всю гостиную, они смешивались с запахом елки, сгорающих свечей и пирогов. Какая приятная была суета. Двери в сени открывались и закрывались. Тарелки с нарезанной бужениной, солянкой, жареной рыбой ставились на стол. Блюд было больше двенадцати. С минуты на минуту должны были приехать гости. Бабушка Даша подошла к печке, чтобы убрать с нее подстилочку, на которой лежали ребятки. И тут она снова почуяла неладное. Что-то стучало в печке, и снова появился этот странный запах.
– Иван, Маша, идите сюда, – позвала бабушка Даша.
– Сейчас, сейчас мама, сказала Мария Ивановна, она расставляла рюмки.
Когда все собрались у печки, бабушка Даша сказала:
«Послушайте, слышите, кто-то сучит в печке?»
– Слышим, – сказала удивленно мама. И воняет что-то.
– Да, – сказал папа, неприятный запах, а дедушка зажал нос.
– А я то давно это заметила. Только думала, показалось. У нас точно домовой шутит. Наверное, мы чем– то его обидели. Говорила я вам, нужно ему кошку принести. Они кошек любят. А так ему грустно, вот он и безобразничает, – заворчала бабушка Маша.
– Ну что ты мама, – сказал Иван Григорьевич, какой домовой!
Он прислушался и понял, что стук идет из-под подстилки в дальнем углу печки. Папа поднял подстилку, под ней в углу стояла банка из-под монпансье, и вздрагивала.
– В банку забрался, и надо же в канун Рождества, и праздник ему не страшен! – боязливо сказала Марфа.
– А может, праздник его и вывел из себя? – сказала мама. Он же все– таки нечисть! Она с испугом смотрела на эту вздрагивающую баночку.
Папа не хотел казаться трусом, Но и ему было не понятно, почему банка прыгает и воняет. Может и правда домовой? Или крыса? Так если прыгает, значит живая, и вонять тогда ей нечего. Загадка!
Папа хотел, было протянуть руку к банке, ведь он был мужчина! Но мама быстро сказала: «Ты лучше накрой ее покрывальцем, мало ли что»! Папа набросил на банку другой конец покрывальца, и домовой завредничал еще сильнее, да так, хоть нос закрывай!
– Позорище то, какое, – всплеснула руками бабушка Даша. Сейчас уж гости придут, а у нас такое, это и кусок в горло не полезет! Что про нас Лешина жена подумает? Алексей свой, он ничего не скажет, а вот его Шурочка!
Папа взял в охапку банку вместе с покрывалом, и, приказав детям отойти подальше, понес ее к двери. Он вышел во двор, и, сделав несколько шагов подальше от дорожки, бросил банку вместе с покрывалом в сторону…
– Ложись! – пронеслось в мгновенье у него в голове, потому что в ту же секунду раздался взрыв….
И на снегу оказалась банка, крышка с которой слетела вместе с покрывальцем. Банка была пустая, только по снегу рассыпались желтые брызги?
Бабушки с мамой смотрели в окно. А дедушка наблюдал все это с крыльца. Они с напряжением ждали, что будет дальше.
– А-а-ах! – раздался общий возглас. Удрал все-таки! В банке же никого не было.
– От страха, что ли банку то испортил, или из вреда? – спросила бабушка Даша.
– Да нет Дарьюшка, это он, наверное, старого киселя напился! – захохотал дедушка, начиная понимать что-то. Он посмотрел на детей и уже не сомневался ни в чем!
– Ах вы, чертенята! – возмутилась бабушка Маша, когда опомнилась. Да что же вы тут удумали!
Детишки стояли с раскрытыми ртами и испуганными глазами.
– Мы писали… – тихо сказал Митя и хотел заплакать, но, увидев, как все смеются и даже бабушка Даша запотешалась, и сам засмеялся вместе со всеми. А за ним и Маша с Павликом.
После такого вонючки домового, всех вдруг разобрало такое веселье, что когда пришли гости, папа продолжал еще давиться от смеха, а мама говорила: «Успокойся. Что про нас подумают», – и улыбалась.
Марфа уже убрала все это безобразие, бабушка Маша подбросила в печку мятных листочков и прошлась по дому со свечкой, и все стало снова на свои места.
День– то был какой! Все, все друг другу прощали, и бедным помогали. И из беды вызволяли. И в уныние не впадали. Рождество! Да еще и какое веселое.
– Теперь всю жизнь вспоминать будем этого домового! – подумали все.
