центре этого зачарованного сада искрящаяся струя фонтана била ввысь, а потом падала, осыпая бриллиантовыми каплями мраморное обиталище золотого карпа. Шорох бесчисленных ног по песку дорожек, неумолчный гул голосов и взрывы громкого смеха мешались с мелодиями, которые играл военный оркестр, скрытый от глаз увитой цветами беседкой.
То там, то тут по ярко освещенным местам и по затененным аллейкам фланировали удивительно одетые люди: шейхи в развевающихся мантиях, драгоманы,[31] не говорящие по-арабски, султаны и древнеегипетские жрецы, идущие об руку друг с другом; танцовщицы из Фив, наложницы из гаремов в шелковых шароварах и в красных туфлях на высоких каблуках; Семирамиды и Клеопатры, гейши и цыганки — все смешались, словно стеклышки в гигантском калейдоскопе. Землю устилал толстый шуршащий ковер конфетти; девушки с криками убегали от преследующих их весельчаков, вооруженных пригоршнями крошечных бумажных дисков. Сквозь толпу промаршировал, наигрывая на волынках, шотландский полк — килты смотрелись особенно неуместно среди восточной феерии. В отеле, где горели цветные лампы, кружился хоровод теней — в холле во всю шел бал.
— Ну и толпища, — сказал Сайм. — И это почти под конец сезона!
Перед друзьями остановились три девушки, облаченные в шелка и полупрозрачные белые яшмаки.[32] Мелькнули блестящие перстни — и Кеан почти задохнулся под ливнем конфетти, попавшим в глаза, ноздри, уши и даже в рот. Проказницы с визгом бросились прочь от жаждущих мести жертв: Сайм погнался сразу за двумя, а Кеан почти поймал третью. В буйстве маскарада забылось все, осталось лишь сумасшествие, заразительное сумасшествие карнавальной ночи. Ловкая беглянка металась среди странно одетых группок. Он несколько раз хватал ее, но она вновь и вновь ускользала.
Он давным-давно потерял Сайма из вида: погоня за неуловимой незнакомкой увела его за фонтан, клумбу, беседку и пальмы.
Наконец в тенистом углу сада он настиг ее. Запуская руку в прихваченный с собой пакет с конфетти, он ринулся вперед, предвкушая сладкую месть, но внезапный порыв ветра всколыхнул кроны пальм, и, взглянув вверх, Кеан обнаружил, что чистое небо затянуто дымкой, сквозь которую слабо мерцают звезды. Секундная задержка погубила все предприятие: с победным криком девушка поднырнула под вытянутую руку и кинулась назад к фонтану. Он поначалу бросился за ней, но еще более сильный ветер пронесся между деревьями и сухие листья посыпались прямо на покрывающий землю слой конфетти. Гремел оркестр, шумели гуляющие, но еще громче завывал хамсин, поднимая песок в воздух.
А потом под неистовые хлопки пальмовых ветвей ветер перешел в ураган. Казалось, он пытается задавить сад волнами жара, сбрасывая вниз огромные листья и заставляя стволы склоняться перед яростью пустыни. Стало очень темно, звезды совсем пропали.
В саду началась паника. Из самого сердца толпы раздался пронзительный женский вопль:
— Скорпион! Скорпион!
Бегство угрожало давкой, но, к счастью, двери были широки и вся разноцветная компания, включая военный оркестр, без проблем влетела в отель.
Кеан в одиночестве стоял в саду и, взглянув на тропинку, ведущую к фонтану, заметил серо- коричневое пятно, длиной примерно четыре дюйма,[33] зигзагами приближающееся к нему. Оно оказалось огромным скорпионом, но когда молодой человек попытался раздавить его, тварь развернулась и скрылась в клумбе у дорожки.
Палящий ветер мгновенно стал невыносим, и Кеан, заходя в отель следом за припоздавшими гостями, подумал, что в его ярости таится что-то зловещее. На пороге Роберт оглянулся и взглянул на разноцветный от огней сад. Бумажные фонарики, частично погасшие, бешено тряслись; некоторые электрические лампочки, прикрепленные к вершинам пальм, упали и разбились. Место напоминало поле битвы, усеянное осколками, и молодой человек наконец понял, почему все так стремились укрыться внутри здания. Там, где еще недавно мелькали хризантемы, покрывала, тюрбаны, фески, уреи[34] и индейские перья, никого не осталось, хотя… он ошибся — кто-то там был.
Мимо беснующихся гирлянд, не обращая внимания на летящие в лицо осколки и песок, словно воплощая в себе страх, заставивший всех покинуть сад, шел человек — в сандалиях, короткой белой тунике древнего египтянина, с длинным посохом. На его плечах красовалась жуткая ухмыляющаяся маска крокодила, маска Сета,[35] Сета Разрушителя, бога подземного мира.
Пока никто, кроме Кеана, не заметил странную фигуру — только он один оглянулся назад. Кошмарная маска заворожила его, он был не в силах оторвать взгляд от странного бога; словно под гипнозом, смотрел он в горящие глаза рептилии. Существо вплотную подошло к ступеням, но Кеан все не двигался. Кто-то похлопал его по плечу и развернул к себе.
— Бога ради, — Сайм держал его за руку, — хамсин неистов как никогда. Говорят, ничего подобного здесь еще не видели.
Слуги из местных закрывали и запирали двери. Было очень темно. Ветер завывал голосами миллионов неприкаянных душ. Кеан оглянулся. Коридорные завешивали двери и окна тяжелыми портьерами.
— Он остался там, Сайм! — сказал Роберт. — Человек в маске Сета, он только что шел за мной.
Товарищ непонимающе посмотрел на него.
— Ты точно его видел? — раздраженно уточнил Сайм, подошел к окну, раздвинул шторы и начал вглядываться в опустевший сад.
— Ни души, старина, — объявил он. — Наверное, ты видел ифрита!
Глава 13. Ветер скорпионов
Неожиданная перемена погоды не лучшим образом сказалось на настроении гостей. Пришлось забыть и о карнавальном шествии в саду, и о салюте. Была предпринята вялая попытка продолжить танцы, но завывание ветра и всепроникающая пыль постоянно напоминали о том, что снаружи неистовствует хамсин, бушует с яростью, доселе в этих краях невиданной. Это была настоящая песчаная буря — весь ужас Сахары обрушился на Каир.
Мало кто покинул «Шепард», хотя те, кому было далеко добираться к себе, особенно это касалось приехавших из отеля «Мена Хаус», обсуждали разумность немедленного ухода: погода могла ухудшиться. Всеми овладел стадный инстинкт — безопаснее остаться здесь, в толпе, где веселье, музыка и смех, а не на заметенных песком улицах.
— По-моему, мы злоупотребили гостеприимством, — уверяла Сайма какая-то американка. — Египет выгоняет нас!
— Все может быть, — с улыбкой ответил мужчина. — Сезон в этом году оказался слишком длинным, перемену погоды следовало предвидеть.
Оркестр заиграл веселенький уанстеп,[36] и кое-кто посмелее начал танцевать, но большинство по-прежнему толпилось у входа, предпочитая роль зрителей.
Кеан и Сайм пробились сквозь пеструю публику к бару.
— Я бы порекомендовал «Танго», — сказал Сайм.
— Что это?
— Новый коктейль, который смешивают только здесь. Попробуй. Он либо убьет, либо исцелит тебя.
Кеан слабо улыбнулся:
— Да, взбодриться не помешало бы. Кажется, я набит песком по самое горло.
Сайм быстро сделал заказ бармену.
— Понимаешь, — настаивал Кеан, — никак не могу выкинуть из головы воспоминание о человеке в саду, в маске крокодила.
— Слушай, — прорычал Сайм, наблюдая, как делают коктейль, — даже если он и был там, что с того?
— Просто странно, что никто его не видел.
