рядом.
И в самом деле, в фиолетовых сумерках чудилось, что до мастабы[52] в Медуме рукой подать, хотя предстояло преодолеть еще четыре мили. Они ехали на ослах по узкой тропе, проходящей по плодородным долинам Файюма. Только что под злой собачий лай они миновали деревню и сейчас следовали вдоль высокой насыпи. Там впереди, где зеленый ковер трав перетекал в серый океан пустыни, возвышалась одинокая мрачная гробница, приписываемая египтологами фараону Снофру;[53] она скорее напоминала каприз Природы, чем дело рук человеческих.
Кеаны ехали впереди, а Сайм с Али Мохаммедом замыкали небольшой караван.
— Я по-прежнему пребываю в абсолютном неведении, сэр, относительно объекта нашего путешествия, — начал Роберт. — Почему вы полагаете, что там мы найдем Энтони Феррару?
— Я не думаю, что мы
— Что «это»?
— Роб, ты просто не в силах понять, в чем дело. Безусловно, мне следовало опубликовать факты — именно факты, а не предположения — известные мне о пирамиде в Медуме, но я побоялся, что надо мной будут смеяться все египтологи Европы, что меня объявят сумасшедшим.
Роберт немного помолчал, но потом вновь заговорил:
— Путеводители утверждают, что это просто пустая гробница.
— Конечно, пустая, — мрачно ответил отец, — иными словами, в погребальной камере фараона нет тела. Но даже там когда-то оно было, а вот другая камера пирамиды отнюдь не пуста и поныне.
— Но если вы знали об этом, сэр, почему держали в тайне?
— Потому что у меня нет доказательств ее существования. Я знаю, что она там, но понятия не имею, как туда войти; я знаю, для чего ее использовали раньше, и допускаю, что вчера ночью внутри был проведен тот же богопротивный ритуал — спустя четыре тысячи лет! Даже ты не поверил бы мне, если бы я рассказал то, что знаю, или только намекнул о том, что подозреваю. Ты ведь читал о Юлиане Отступнике? [54]
— Конечно. Даже помню, что он практиковал некромантию.
— Пребывая в месопотамском Харране,[55] он останавливался в Храме Луны и там общался с неким магом и его окружением, а после этого ночного бдения запер святилище, запечатал двери и выставил у ворот стражу. Его убили во время одной из войн, и он так никогда и не вернулся в Харран, но при Иовиане[56] печать сломали и храм открыли, а внутри нашли подвешенный за волосы труп — я избавлю тебя от подробностей; это был случай применения самой жуткой магии — антропомантии.[57]
На лице Роберта был написан ужас:
— Вы полагаете, сэр, что пирамиду использовали в тех же целях?
— В прошлом ее использовали по-разному, — спокойно ответил отец. — А то, что оттуда разлетелись летучие мыши, указывает на повторение древней практики вчера ночью. Впрочем, как и кое-что еще.
Сайм, тоже слушавший этот странный разговор, крикнул:
— До рассвета не доберемся!
— Нет, — ответил доктор, поворачиваясь в седле, — но это не столь важно. Внутри пирамиды разница между днем и ночью не имеет значения.
Они миновали деревянный мостик и теперь направлялись непосредственно к огромным руинам. Все молчали, а Роберт глубоко задумался и вдруг сказал:
— Могу согласиться, что Энтони Феррара действительно посетил это место вчера ночью, хотя я не совсем пониманию все ваши аргументы. Почему вы думаете, что он все еще там?
— Суть такова, — не торопясь, объяснял отец, — дело, по которому он здесь, требует двух суток. Больше ничего не добавлю, ведь, если ошибусь или не смогу предоставить доказательств, ты тоже сочтешь меня ненормальным из-за моих подозрений.
От Рекки до пирамиды в Медуме на ослах нужно ехать по меньшей мере полтора часа, и экспедиция выбралась за пределы обрабатываемых земель и оказалась среди песков пустыни не раньше, чем восходящее солнце разогнало сиреневые тени египетской ночи. Грандиозная гранитная постройка, бледно желтая в свете луны и оранжевая в лучах рассвета, уже обрела свои внушительные размеры и теперь казалась огромной квадратной башней, возвышающейся, если брать вместе с песчаной насыпью, на триста пятьдесят футов[58] над пустыней.
На свете нет ничего более восхитительного, чем оказаться ночью, в полном одиночестве, в тени пирамид, хотя и не известно кем, как и с какими целями они создавались; несмотря на весь апломб современных исследователей, эти невероятные строения так и остаются неразрешимой загадкой, оставленной таинственным народом потомкам.
Ни Сайм, ни Али Мохаммед, натуры чрезвычайно сдержанные, не могли прочувствовать все нюансы впечатлений, производимых этим зрелищем на людей с более тонкой психической организацией, чья душа трепещет, когда они попадают в такие места. Но Брюс и Роберт, каждый по-своему, впитывали исходящее от этого святилища древних времен дыхание прошлого.
Великое молчание пустыни — ни в одном уголке мира не бывает так тихо; одиночество безводного океана, которое невозможно просто вообразить, а надо ощутить; легенды о древнем храме, выросшие на благодатной почве местной истории; и, наконец, тайное знание, магия, безбожное занятие Энтони Феррары, неразрывно связанное со сверхъестественным ужасом, — все это вместе требовало от наших героев предельной концентрации, крайней решимости и воли к победе.
— Что теперь? — спросил Сайм, выбираясь из седла.
— Отведем ослов наверх, — ответил доктор Кеан. — Там есть гранитные блоки и можно привязать животных.
Уже без разговоров, отряд начал утомительное восхождение по узкой тропе к вершине насыпи, пока, поднявшись где-то на сто двадцать футов[59] над пустыней, не добрался до стены величественной постройки. Тут они оставили ослов.
— Мы с Саймом, — спокойно скомандовал доктор, — войдем в пирамиду.
— Но… — попытался возразить сын.
— Даже если не принимать во внимание усталость от дороги, — продолжил Брюс, — следует помнить, что температура в нижней части мастабы очень высока, а воздух отвратителен, — тебе с твоим здоровьем и думать не стоит о походе туда. И это не все; снаружи необходимо сделать нечто, возможно, даже более важное, — он посмотрел на напряженно слушающего разговор Сайма. — Пока мы идем внутрь и вниз по коридору с севера, Али Мохаммед и Роберт должны охранять южный склон.
— Зачем? — тут же спросил Сайм.
— Именно там находится вход в верхнюю ступень пирамиды…
— Но верхняя ступень почти в семидесяти футах[60] над нами. Даже если предположить, что там когда-то был вход — в чем лично я глубоко сомневаюсь — то сейчас сбежать через него просто невозможно. Нельзя спуститься по внешней стене пирамиды, да и забраться по ней тоже никому пока не удавалось. Чтобы сделать это, необходимо возвести леса. Стены неприступны.
— Может и так, — согласился Брюс, — но все же у меня имеются причины не оставлять южную сторону без присмотра. Если на ступенях пирамиды что-то появится, все равно что, Роб, стреляй, не раздумывая!
То же самое он повторил Али Мохаммеду, чем сильно удивил египтянина.
— Ничего не понимаю, — бормотал Сайм, — но допускаю, что у вас на то веские причины. Будь по- вашему, но хотя бы намекните, с чем мы можем столкнуться внутри? Однажды я был там и не горю желанием повторять опыт. Внутри почти нельзя дышать, а спускаться на уровень ниже — сложная работенка: мало того, что весьма затруднительно лезть по проходу высотой в шестнадцать дюймов,[61] вы же, конечно, знаете об этом, нам также предстоит весьма небезопасный подъем по вертикальной шахте в саму гробницу. А о возможности наткнуться на змей я и не
