любовался Майрой: одетая в скромное платьице, простота которого только подчеркивала ее грацию, девушка устроилась в кресле в дальнем углу комнаты и читала роман. На фоне темных книжных корешков ее красота казалась еще более нежной. Доктор сидел за столом и курил, явно прислушиваясь к чему-то. Он вновь использовал ту же защиту, что и всю предыдущую неделю: везде — на каждом оконном переплете в доме, на дверях и каминных решетках — он прикрепил маленькие белые печати с изображением трех переплетенных между собой треугольников.
Случись это несколько лет назад, Роберт подумал бы, что отец сошел с ума, заигравшись с трактатами по магии; но теперь молодой человек осознал, что подобные мелочи способны уберечь от большой беды, что в за границей бытия действуют иные, не объяснимые логикой законы, которые он сам почти не понимал. Поэтому он просто признал превосходство отцовских знаний и принимал происходящее как данность.
В одиннадцать часов на Хаф-Мун-стрит стало относительно тихо. Роберт уже не слышал, как снаружи шумит транспорт, словно они находятся не в центре суетливого лондонского Вест-Энда, а в глуши, где и людей-то нет; словно их жилище вырвали и поместили на необитаемый остров; словно дом окутало невидимое облако зла, призванное темным магом Энтони Феррарой, сыном Царицы-Ведьмы.
Хотя Майра притворялась, что читает, и доктор, придав лицу выражение сосредоточенности, изображал какую-то деятельность, было очевидно, что все они напряженно ждут первого удара. Никто не знал, что это будет: возможно, как это случалось уже не раз, кто-то начнет стонать и постукивать в окна, а возможно, призрачная гроза возвестит о себе оглушительным раскатом грома. Им оставалось только гадать, пойдет ли враг в лобовую атаку или нападет исподтишка, тайно проникнув в самое сердце осажденной крепости.
Удар оказался внезапным и непредсказуемым.
Выронив книгу и пронзительно закричав, Майра с безумными глазами упала на ковер и потеряла сознание! Роберт вскочил, сжав кулаки. Отец встал так быстро, что уронил стул: тот с грохотом свалился на пол.
Мужчины сразу же повернулись и посмотрели туда, куда до этого смотрела девушка, — на плотно задернутые шторы. Оконный проем светился, горел, казалось, прямо за ним полыхает адское пламя.
Кеаны невольно попятились, а Роберт схватил отца за руку.
Портьеры, словно пронзенные лучом прожектора, стали прозрачными, обнажая синий квадрат окна. Библиотека освещалась двумя лампами: торшером в углу — там чуть ранее сидела Майра, и светильником с зеленым абажуром на письменном столе. Передняя часть комнаты тонула в тени, и от этого голубое потустороннее сияние казалось еще ярче.
— Боже мой! — прошептал Роберт. — Но снаружи Хаф-Мун-стрит, а там нет таких фонарей, — и тут же замолк, увидев, что напугало Майру: точно по центру оконного проема клубилось серое мерцающее облако, постепенно обретая все более и более четкую форму. Оно отдаленно напоминало человека, но в первую очередь в глаза бросались не очертания, а сама серая субстанция — серая, как туча, как дым из печной трубы. А там, где должно было быть призрачное лицо, как два костра, горели два глаза.
Из окна пыхало жаром, будто из плавильни, а дымная фигура, уже почти осязаемая, надвигалась на них, нагоняя волны зноя. Огненные глаза ослепляли, а пекло лишало сил. Роберту стало так страшно, как никогда до этого, хотя в последнее время он видел много ужасов. Доктору удалось стряхнуть с себя оцепенение: одним прыжком Брюс оказался у стола.
Молодой человек успел заметить, что там белеет нечто похожее на шарики из воска: так вот что отец делал, запершись в кабинете! Брюс зажал их в левой руке и теперь ждал приближения элементаля, заполнившего уже почти всю комнату: мерзкое создание не двигалось в общепринятом смысле слова, а росло.
Один за одним доктор кидал шарики в серое облако. А они долетали до окна и с шипением таяли, будто брошенные в огонь, лишь воск оставлял чуть заметные потеки на прозрачном полотне штор.
Бросая очередной комочек, Брюс делал шаг вперед и что-то выкрикивал. Роберт никогда не слышал подобного, но чутье подсказывало ему, что отец говорит на языке Древнего Египта. Под натиском ученого жуткое существо начало исчезать, как развеивается облако дыма, когда тушат пожар. Брюс запустил в создание семь шариков, и последний, стукнувшись, отскочил от портьер, вновь обретших прежнюю плотность.
Дух огня истаял!
Роберт вцепился в собственные волосы, не отрывая взгляда от зашторенного окна: только бы не сойти с ума! Неужели оно так и выглядело несколько минут назад? Как через такую плотную ткань мог пробиться свет? Проникало ли в комнату нечто, что он не мог ни назвать, ни описать?
Шторы сами дали ответ: на них по-прежнему белели восковые разводы, оставленные расплавившимися шариками.
— Давай перенесем Майру на диван! — спокойно, хотя и несколько напряженно сказал доктор Кеан.
Роберт, словно очнувшись, повернулся к лежащей на ковре девушке. Потом он подбежал к невесте, приподнял ее голову и, срываясь на крик, простонал:
— Майра, Майра, поговори со мной.
— Спокойнее, мальчик мой, — строго одернул доктор. — Пока не придет в себя — не заговорит. Это просто обморок.
— Но…
— Мы победили!
Глава 31. Книга Тота
Утренняя дымка плыла над полями, окутывая две мужские фигуры, уверенно идущие по сырой траве к дверям амбара: ночью оттуда был послан несущий смерть дух, чуть не погубивший всех собравшихся в библиотеке на Хаф-Мун-стрит.
На больших двустворчатых воротах висел замок, но мужчины предусмотрели это: десять минут работы — и доктор Кеан распахнул их.
Из помещения удушливо пахнуло благовониями — как же часто этот смрад досаждал им! В амбар проникали мутные лучи света. Кеаны смело шагнули внутрь.
Все внутреннее убранство состояло из грубого стола и стула. Пол был частично застелен досками, под которыми быстро обнаружился небрежно сделанный тайник — в нем Феррара хранил инструменты своего проклятого ремесла. Доктор раздвинул две тяжелые половицы, открыв взгляду использовавшийся чернокнижником набор предметов. Среди них оказались четыре вычурные старинные лампы и большой серебряный светильник, тот самый, что они многократно видели во всех квартирах Феррары. Было там и много мелочей, но Роберт даже под дулом пистолета не смог бы описать их: ничего подобного он в своей жизни не встречал и понятия не имел, зачем и откуда эти вещи.
Самым примечательным в этой любопытнейшей коллекции оказался квадратный железный ларец — Роберт затруднился определить, в какой стране его сделали. Крышка была покрыта странными письменами. Молодой человек уже наклонился, собираясь достать его, но отец закричал:
— Не тронь! Ради Бога, не трогай!
Роберт отпрянул, как от змеи. Оглянувшись на доктора, он обнаружил, что тот натягивает на руки перчатки. Присмотревшись, был немало удивлен, когда увидел, что на их ткань нанесено что-то белое.
— Посторонись, — чуть дрогнувшим голосом приказал Брюс. — Отвернись и не оборачивайся, пока не скажу.
Роберт молча повиновался. Он слышал, как отец вынул и открыл сундучок: младший Кеан до этого заметил, что он не был заперт. Потом Брюс тихонько закрыл крышку и положил ларец обратно в тайник.
— Не поворачивайся, — хрипло прошептал он.
С гулко бьющимся сердцем, затаив дыхание, Роберт ждал, что будет дальше.
