Перед выходом в рейс

Последняя установка, сделанная Тауровым перед самым выездом опергруппы в горторг, была короткой. Чтобы «шатен» и его возможный напарник ничего не заподозрили, наблюдение решили отнести подальше от входа в горторг. К самому горторгу подойдут только двое. Тауров поднимется на второй этаж и во время «сделки» будет находиться в комнате Наташи Киселевой. Оперуполномоченный Синьков, на которого возлагается главная задача, запомнит «шатена» в лицо и затем незаметно покажет его тем, кто будет вести наблюдение. Когда Наташа выйдет, Синьков подойдет к ней. И она ему незаметно покажет «шатена». Все остальное будет зависеть от обстоятельств, помнить нужно об одном: самого «шатена» можно на первых порах и упустить из вида, главное — установить его.

К горторгу Тауров подошел пешком. Перед тем как войти, незаметно огляделся. Улочка тихая, зато есть несколько мест для укрытия Синькова. Напротив входа в горторг приемный пункт прачечной, чуть поодаль — булочная. Слева от выхода из горторга, метрах в двадцати пяти, — небольшой садик. Несколько тополей, кусты японской вишни, акация. Об этом садике он уже думал: поставить там никого нельзя, рискованно, этот человек сразу будет бросаться в глаза. Сам садик тянется в глубину метров на пятьдесят, выходя другой стороной на соседнюю улицу. Улочка, на которой расположен горторг, тихая, но выходит на оживленную Ленинскую улицу. Посторонившись, Тауров пропустил двух выходящих из горторга женщин, поднялся на второй этаж. Комната Наташи — третья справа. Остановился, мельком оглядел пустой коридор, постучал в дверь, вошел.

Наташа сидела в комнате одна. Прикрыв дверь, спросил сразу же:

— «Юра» не появлялся?

— Нет. Сейчас же без двадцати. А он сказал — в пять.

— В таких случаях сроки не всегда выдерживаются. Номера купюр переписаны?

— Да, вот список. — Наташа протянула бумажку. — Аделаида Григорьевна готова. Принесла деньги, ждет в соседней комнате.

— Очень хорошо. Идите туда, затягивать не нужно. Условие помните? Если сделка не состоится — стукните мне в стену один раз. Состоится — два раза. Главное же — как только «Юра» выйдет, выходите вслед за ним. К вам подойдет наш парень, Толя Синьков, — он в голубой куртке и черных брюках, без головного убора. Толя назовет вас по имени и спросит, правильно ли он рассмотрел «Юру». После этого можете возвращаться. Впрочем, Толя все скажет. Я понятно объяснил?

— Конечно.

— Желаю удачи. Ключ в двери не вынимайте, я закроюсь.

Наташа вышла. Тауров осторожно повернул ключ — «Юра» вполне может сунуться сюда без стука. Подошел к окну, встал боком. Улица как на ладони, он видит всех, кто входит и выходит из горторга. Обнаружить Синькова при всем желании он так и не смог. Отлично. Только он подумал, что «шатен» может не прийти совсем, как на той стороне улицы показался медленно идущий юноша. Идет со стороны Ленинской улицы. Худой, высокий, остроносый. Цвет волос разобрать трудно, скорее волосы темные. Шевелюра встрепана, стоит над головой дыбом. Напротив входа в горторг юноша остановился. Похоже, это и есть «шатен». На вид ему как раз около восемнадцати. Стоит, незаметно оглядывая улицу. Ясно, новичок, опытный так действовать не стал бы. Двинулся к горторгу, вошел. Тауров внимательно осмотрел улицу в поисках возможного напарника. Нет, пока никого похожего на напарника он не видит. Хорошо, этим займется Синьков. Подошел к двери, прислушался. Примерно через минуту услышал — кто-то подошел к соседней комнате, постучал. Женский голос отозвался: «Войдите», раздался звук открываемой и закрываемой двери. Все, «шатен» вошел. Тауров подошел к стене, прижался ухом — не слышно даже звука разговора. Посмотрел на часы три минуты шестого, — и тут же дверь в комнате открылась и закрылась. Стук в стену — один раз. Значит, «Юра» вышел и сделка не состоялась. Почему? Осторожно подошел к краю окна, выглянул незаметно. Улица пуста. Из булочной вышла старушка с хозяйственной сумкой. Ага, вот «шевелюра». Вышел из горторга, не спеша двинулся налево к садику. С уверенностью можно сказать — этот юноша и есть «шатен Юра». Да, «Юра» идет к садику. Появилась Наташа. Из двери приемного пункта прачечной вышел Синьков, подошел, что-то сказал Наташе. «Шевелюра» ничего этого не видел; пройдя несколько шагов, остановился, закурил. В сторону горторга даже не обернулся. Почему? Непонятно, раньше «Юра» вел себя, как молокосос, а теперь — как опытный. Впрочем, может быть, «Юра» в самом деле ничего не подозревает? Тогда почему он ушел? Почему сделка не состоялась? Похоже на проверку. В любом случае он, Тауров, ничего не поймет, пока не зайдет в соседнюю комнату. Нехорошо — этот «Юра» прикуривает слишком долго. Вот, прикурив, поискал, куда выбросить спичку. Не нашел, заткнул в спичечный коробок — и скрылся в садике.

Из-за тополя

Войдя в садик без пяти пять, Алексей выждал, пока останется один, и незаметно нырнул в кусты акации. Это место он знал хорошо — сзади его надежно укрывала стена дома, сбоку кустарник, впереди рос большой, в два обхвата, тополь. Прижался к стволу: отлично виден весь отрезок улицы до горторга, его же здесь засечь нельзя.

Сейчас, в ожидании Юры, Алексей вдруг подумал: похоже, все, что Шеф рассказал ему про Веру, липа. Да, верняк… Шеф темнит. И эта его просьба насчет магазина и наблюдения за квартирой Веры сделана для отвода глаз. Для понта, чтобы повесить ему, Алексею, «лапшу на уши». Он, Алексей, никогда не поверит, что Шеф будет вести себя так по-фрайерски. И упустит Веру, сидящую рядом с ним в машине. Точно… Ясно: Веру Шеф замочил. Причем замочил сразу же. Его же. Алексея, пытается сейчас обвести вокруг пальца. Ведь если он, Алексей, будет знать точно, что на Шефе «висит мокруха», у него будет лишний козырь, которым он всегда сможет воспользоваться. А Шеф не любит, когда кто-то держит его на крючке…

Что ж, он, Алексей, будет иметь это в виду.

Еще раз просчитав все по поводу этого, довольно важного для него открытия, Алексей продолжил наблюдения за горторгом.

Наконец он увидел спокойно идущего по тротуару Юру. Перед самым входом Юра остановился и вошел в горторг. За Юрой пока вроде никого. Или кто-то есть? Нет, никого. Никого, но это еще ничего не значит. На входе все и должно быть чисто. Посмотрим, что будет, когда Юра выйдет. Если допустить, что Юру пасут, кто-то должен будет обрисоваться потом. Как только Юра выйдет. Но — до того, как Юра войдет сюда, в садик. Не может же контора упустить Юру из вида. Но, по расчетам Алексея, сейчас все должно обойтись без прокола. Юра наверняка уже поговорил со своей «тетей» и сейчас выйдет. Да, вот и он. Вышел спокойно, идет медленно. Пока молодец… За ним вышла девушка. Остановилась. К ней подошел парень. Непонятно, откуда этот парень здесь возник. С Ленинской, что ли? Деваха с виду самая простая, пухленькая, лицо в конопушках, но как будто знакомое лицо. Или показалось? Нет, он, Алексей, ее точно знает. Только откуда? Откуда? Откуда? Черт. Он же видел ее с милиционером. С участковым. Ну да, с участковым своего участка. Этого участкового он хорошо знает. А видел он их где-то в центре. Раза два. Шли под ручку. Какой же он молодец, что встал именно здесь. Юра уже в пяти шагах. Вот подошел к тополю. Пришлось кашлянуть:

— Юра… Не оборачивайся. Прикури.

Молоток парень. Пены не поднимает, остановился, будто ничего не случилось. Не спеша достает сигареты.

— Юр, обернись незаметно. Девчонка там одна стоит у входа, с пареньком. Ты ее случаем не видел? В горторге? Говори, чтоб оттуда не видели. И на меня не смотри.

Прикуривая, Юра покосился назад, будто укрываясь от ветра. Сказал тихо:

— Видел. Она сидела в комнате. С той женщиной, которая хотела купить монету.

Милиция за Юрой следит. Теперь только бы не засекли его самого.

— Юрочка, иди спокойно. Топай по своим делам, обо мне не думай. Я сам тебя найду, хорошо? И усвой — меня ты не видел, не знаешь. И вообще ничего не знаешь. Никаких монет или похожего чего не было. Усвоил?