– Дело привычки, – срезюмировала она и перешла к финансовым условиям.
Вера Кузьминична еще долго путалась и называла Тему Валетиком (это ее пса так звали). Если Артем проявлял какие-то успехи, то няня с умилением говорила:
– Ну прямо как Валетик!
Нас это, конечно, немножко коробило. Но смотрела она за ребенком хорошо. Он был всегда чистенький, накормленный, не болел. Опять же Тема нас тоже не подводил, чем-то на Валетика походил, и няня его полюбила. Другой собаки у нее тогда не было, и все свое неуемное внимание она обрушила на ребенка.
Тема рос, развивался хорошо, был бойким и пытливым мальчиком. И собачьего воспитания становилось уже маловато. Мы чувствовали, что ему нужны педагоги или детский сад, короче, совсем другое развитие. Тут няня стояла стеной:
– Нам с Темочкой никого не надо. Леночка, зачем вам это? Мы и читаем, и буквы учим. Зачем нам лишний человек в доме? А сад – это инфекция.
Мы с мужем переубедить ее не могли. Хотя понимали, что перекос в отношениях уже какой-то идет. Решения принимает почему-то она, а мы должны их выполнять. То есть даже вопрос о нашем мнении не рассматривался. Что мы можем знать про ребенка? А она с ним целый день. Ей виднее.
Когда мы переехали в загородный дом, няня осталась при нас. Хотя у нас и вызревали идеи ее поменять. Но кто будет мотаться по бездорожью, в такую даль каждый день? Няня периодически выказывала нам свою преданность. Причем именно в тот момент, когда мы принимали решение ее уволить. Она всегда это как-то чувствовала и начинала себя проявлять лучше и надежнее родной бабушки. И весь наш пыл пропадал! Потом, правда, все равно мы понимали, что ребенок чего-то недополучает, но опять закрывали на все глаза. А главное достоинство, как мы себя убеждали – столько лет, а из дома ничего не пропало. (Можно подумать мы что-то особо считали?) Но по-крупному, действительно, все было в порядке. И мы знали, что Артем под защитой. Послушаешь – детей воруют, продают, увозят. Наша так никогда не поступит!
– Вера Кузьминична, Тема сказал, что вы каких-то бродячих собак кормите? Они не заразные?
– Ой, что вы, Сережа, это здесь собачка одна ощенилась. Она под вагончиком живет. Было пять щеночков, такие все красивенькие. Всех разобрали, один остался. А мне так он больше всех нравится. Такой замечательный, такой умненький. Не хотите взять?
– Нет, не хотим.
– Ну хоть посмотрите. Такой чистенький.
Эпитеты все опять как про Артема!
На следующий день прихожу с работы домой, как всегда чуть живая, смотрю, няня что-то восвояси не торопится.
– Леночка, ну хоть вы посмотрите на нашего щеночка!
Так, думаю, уже, значит, нашего.
Тут, конечно, и Артем начал подвывать, про то, какой щеночек чистенький.
Тяжело вздыхая, иду по каким-то грязным полям к не менее грязному вагончику. Как это щенок может быть чистеньким в такой антисанитарии? Под вагончиком сидит такая беззащитная крошечка. Щеночек весь белый, а морда наполовину как будто испачкана чернильным пятном. Смотрит на нас так открыто и доверчиво, что сердце у меня начинает ныть и сжиматься от жалости к этой бедной живо тинке.
– Леночка, ну смотрите, какой он славный, а то, что пятно на нем, так он израстется, еще красавцем станет! Смотрите, какие у него лапы крепкие и зубки здоровые, хороший пес из него получится! – Ну это она мне может петь, что угодно, я все равно ничего в щенках не понимаю.
Няня почувствовала сразу, что как-то я заколебалась:
– И ведь Темочке-то как хорошо. В доме собачка будет, ребеночек о ней заботиться будет.
– Как же он здесь живет-то, один? И других-то щенков кто разобрал?
– А всех разобрали, местные жители из нашего поселка и разобрали. А этого, видно, некрасивым посчитали, а зря. Он будет даже очень красивеньким, вот посмотрите. А подкармливают его строители местные. А мы давайте его домой принесем, Сереже покажем, а вдруг ему понравится? Дворняга может и на улице жить. С ним забот-то никаких, одна радость! – убалтывает меня, убалтывает, а сама уже хвать щенка на руки и меня в сторону дома подталкивает.
Конечно, я дрогнула. Ну кто из нас не видел маленьких пушистых щеночков? Конечно, они – прелесть! Да и жалко же, пропадет ведь. Ну ладно, подождем Сережу с работы, надеюсь, у него хватит выдержки и он не разрешит нам эту акцию провернуть.
Сережа крепился долго. Зная его, я предвидела, что в нем будут бороться два человека. С одной стороны, он всю жизнь мечтал иметь собаку, как всякий мужчина, наверное. С другой стороны, эта собака должна обязательно быть такой, чтобы показать ее было не стыдно – породистая, большая, призер выставок, с родословной и т. д. Взять сейчас этого щеночка – это сказать себе «все», другой собаки больше не будет, только эта. Неказистенькая, маленькая дворняжка. Конец мечтам, конец мужским амбициям. А с другой стороны, Сережа очень добрый человек, и перед ним сейчас – живое существо. И от его решения будет зависеть, выживет этот песик или погибнет.
Няня все это время давила на жалость, рассказывала, что дворняги – самые преданные собаки, возвращала нас к мировой литературе и опыту каких-то сомнительных соседей.
Сережа сломался, собачонку мы взяли. Муж не спал всю ночь, видимо, никак не мог смириться с разбитыми надеждами, но во время ночных бдений собаку назвал Пиратом.
И началась у нас другая жизнь. Была жизнь без собаки, теперь стала жизнь с собакой. Разница – огромная.
Хлопот и забот прибавилось страшно много. Пиратик рос не по дням, а по часам и превратился в большого неуклюжего пса с довольно симпатичной мордой. Мы построили ему роскошный вольер с будкой. Просто целый дом.
С няней же начались скандалы. Безусловно, у собаки должен быть один хозяин, и собака должна это чувствовать. Сережа пытался ее воспитывать по-своему, потом приходила няня и все рушилось. Няня доверительно говорила Пирату: «Ты этих не слушай. Мы с тобой все сделаем, как нам нужно». – Пару раз муж пригрозил няне, что отвезет Пирата к ней домой. Она затихала на какое-то время, а потом опять свою линию гнуть продолжала.
Мы Пирата к сухому корму приучаем, она ему каши варит. Мы его в дом не пускаем, она, если нас нет дома, ему дверь открывает. Самое неприятное здесь было то, что няня пыталась сделать своим союзником нашего Артема.
– Пусть родители не разрешают, а мы им не скажем!
Пират вырос в хорошего пса, умного и для дворняги даже очень красивого. Но гены дворовой собаки были, к сожалению, сильнее. Главная радость в жизни была для него убежать за ворота. Всеми правдами и неправдами, любым обманом он пытался от нас свалить.
Приходил он, как правило, дня через два – грязный, голодный, весь побитый. Мы его мыли, лечили, откармливали. Ему было жутко стыдно, он ходил за нами, поджав хвост, заглядывал в глаза, а потом повторялось все сначала. Причем всегда по одному и тому же сценарию.
Сначала он лечился и просто не мог встать, потом дня два он пытался загладить вину перед нами. Затем, когда понимал, что на него тут никто не сердится, просто какое-то время наслаждался жизнью. Ел, отдыхал, гонял бабочек, играл с нами. И потом он начинал скучать…
Вообще он по своей натуре страшно напоминал алкоголика или просто гулящего мужика. Фазы ну абсолютно те же.
Ну тошно ему было уже на нас на всех глядеть, включая лебезившую перед ним няню! Ну все было противно, хотелось праздника! Хотелось приключений и воли. И именно в этот период появлялись его верные друзья – две страшные и грязные собаки. Они приходили каждый вечер, как стемнеет. Мы,
