— Ренан… нет!
Но художник пропустил этот возглас мимо ушей. Он шагнул к мольберту — и картинно сдернул завесу.
В офисе воцарилась гробовая тишина: слышался лишь учащенный стук сердец. Анхела задрожала всем телом. Клайв, выпустив ее руку, подошел ближе к мольберту. Ноги его точно налились свинцом, в висках стучало.
Эту картину вполне можно было назвать копией «Женщины перед зеркалом». Тот же самый балкон, то же самое встающее солнце золотит бархатистую кожу нагой красавицы. Да, это Анхела. Она стояла в знакомой позе, оглядываясь через плечо.
И все-таки картина отличалась от той, первой. Не было зеркала, не было призраков; в прекрасных, бездонных глазах не читалось ни опустошенности, ни тоски. В них отражалась правда.
Анхела застыла на месте, не в силах пошевелиться. Взгляд ее остановился на окаменевшем лице Клайва, а сердце билось так, словно готово было выскочить из груди. Ей хотелось убежать, но ноги словно приросли к полу. Хотелось сказать хоть слово в свою защиту — но в горле разом пересохло. Да и что толку… приговор уже вынесен!
Ренан подошел и встал рядом с нею. Завладел ее рукой, ободряюще пожал безжизненные пальцы. Но Анхела словно не заметила. О, как это невыносимо, как мучительно — видеть, как на ее глазах мужчина, любимый ею больше всего на свете, проникается мыслью о том, что она его бесстыдно обманывала! Нервы ее натянулись до предела, точно готовые лопнуть струны, и вибрировали в агонии.
— Да как ты смел… без моего разрешения! — еле слышно выдохнула она.
— Но если бы я спросил, ты бы мне все равно не позволила, — мягко отозвался Ренан.
— Но зачем… Господи, зачем? — И этому человеку она безоглядно доверяла! Какое низкое, подлое предательство!
— Ему пора узнать, — просто сказал художник. — Фарс слишком затянулся. Да ты и сама это понимаешь, милая моя девочка.
Да, Анхела и впрямь все понимала… но такого финала она не желала, нет!
— Тебе не следовало так поступать, — выдохнула она. Клайв осторожно коснулся картины. Указательный палец скользнул по округлому, безупречно прорисованному плечу — безо всяких пятен и изъянов. Анхела вздрогнула, точно ощутив касание его руки на своем собственном плече.
— Никогда тебе не прощу, — бросила она Ренану и шагнула в сторону мужчины, любимого ею превыше всех на свете.
И снова словно приросла к месту. Поскольку именно в этот миг Клайв обернулся. И лицо его казалось изваянным из холодного мрамора.
— Эту картину писал не ты. — Ледяной взгляд зеленых глаз пригвоздил художника к месту. И слова эти упали в тишину, точно прозвучавший в судебном зале обвинительный приговор.
— С экспертом не поспоришь, — коротко улыбнулся Ренан. — Нет, не я. Это полотно…
— …Принадлежит мне, — отрезала Анхела. — Оно мое! — Молодая женщина обернулась к Клайву в поисках защиты. — Ренан не имеет ни малейшего права дарить его мне или не дарить! Картина — моя! И никто не смеет…
— Кто ее написал? — холодно оборвал свою спутницу Клайв.
— А это важно? — запротестовала Анхела. — Картина никогда не выставлялась — и выставляться не будет. Я ни за что…
— Я не спрашивал, выставлялась она или нет, — рявкнул Риджмонт-младший. — Я спросил, кто ее написал, черт подери!
Молодой человек кипел от ярости. Анхела испуганно отступила назад.
— Клайв, по-моему, вы не поняли, — вклинился в разговор Ренан Бенавенте. — Я показал вам картину вовсе не затем, чтобы…
Все произошло так быстро, что художник просто не успел уклониться. Одним стремительным движением Клайв преодолел разделяющее их расстояние и с разворота нанес Ренану сокрушительный удар в челюсть. Тот рухнул на пол. А в следующий миг тишину прорезал пронзительный крик Анхелы. Она бросилась к поверженному художнику и склонилась над ним:
— Зачем ты это сделал? — всхлипнула она, поднимая глаза на Клайва.
— Будет знать, как портить тебе жизнь! Будет знать, как портить жизнь мне! — яростно прорычал Клайв. И, резко развернувшись, вышел за дверь.
Анхела проводила его горестным взглядом. Ренан со стоном сел на полу и ощупал челюсть, словно не веря, что такое могло с ним приключиться, и где? — в самом центре культурной жизни Барселоны!
— Что, ну что ты натворил? — восклицала молодая женщина.
— Просто-напросто исполнил одно из твоих сокровенных желаний и заработал хороший удар по физиономии, — язвительно отозвался художник.
Молодая женщина опустилась на колени рядом с пострадавшим и помогла ему подняться.
— Больно? — осведомилась она сухо.
— Да сущие пустяки, не тревожься, — фыркнул Ренан. — Губа разбита, вот и все. — И вдруг разразился безудержным смехом, от чего Анхела рассвирепела окончательно.
— Прекрати! — закричала она. — Как ты смеешь смеяться в такой момент? Что ты со мной сделал, Ренан, что?! Зачем, ради всего святого? — Молодая женщина оглянулась на дверь офиса, и по щекам ее потоком хлынули слезы. — Клайв меня никогда не простит. И ты это знаешь, — рыдая, твердила она. — Он даже ушел без меня!
— Вот уж не верю, — спокойно возразил Ренан. — Подожди минутку, я приложу к ране лед, а потом мы с тобой пойдем и его отыщем. Честное слово, он где-то здесь!
Клайв и впрямь не успел далеко уйти. Оказавшись за дверью, он прислонился к стене, сжимая и разжимая кулаки и мрачно предвкушая самое худшее. Не успев покончить с одной скандальной сценой, он волею судьбы оказался в преддверии «разборки» еще более неприятной.
В музей прибыла его мать.
Одному Господу известно, за каким таким делом миссис Риджмонт прилетела в Барселону из далекого Лондона. А он-то, Клайв, наивно полагал, что матушка его далеко, за много миль от солнечной Каталонии! Но нет: миссис Риджмонт, словно по волшебству появившись из ниоткуда, стояла на верхней площадке лестницы в окружении друзей и знакомых.
Будучи зол на весь мир без исключения, Клайв уже собирался сделать вид, что ее не заметил, и убраться из музея восвояси, пока матушка часом не углядела его. Вот только уходить без Анхелы он не собирался. Молодой человек скрипнул зубами: выражение его лица не предвещало ничего доброго.
Здравый смысл подсказывал: ну, нельзя же пройти мимо собственной матери, даже не поздоровавшись, черт подери! Однако как быть с Анхелой? При одной мысли о встрече этих двух женщин по спине его пробежал холодок. Так что Клайв нечеловеческим усилием воли взял себя в руки, смирил гнев и направился к матери, решив завершить сцену счастливого воссоединения семейства до того, как Анхела соизволит выйти из офиса под руку со своим бывшим любовником!
Но в тот вечер госпожа Удача была явно не на стороне Клайва. В музее собрался просто-таки цвет барселонского общества. И многих достойных представителей помянутого общества Элис Риджмонт, учитывая деловые связи своего мужа и сына, знала достаточно близко. Подходя ближе, сын ее не сдержал улыбки: пылкие почитатели обступили его элегантную красавицу-мать тесным кольцом, а та явно наслаждалась произведенным фурором.
Завидев Клайва, миссис Риджмонт просияла лучезарной улыбкой. А тот, нимало не смущаясь, заключил хрупкую, утонченную аристократку в объятия и закружил на месте. Делая вид, что до крайности шокирована такой фамильярностью, Элис шутя дернула сына и наследника за ухо — и тут же звонко чмокнула сперва в одну щеку, потом в другую.
Миссис Риджмонт часто и подолгу живала в Испании, отчасти переняла у здешних своих друзей и знакомых экспансивную порывистость, типично южную пылкость и горячность, и в выражении чувств не стеснялась. Вот и сейчас, ласково сжимая руки сына, она громко сообщала всем вокруг, какой он у нее красавец и как жестоко обходится с родной матерью, неделями не звоня домой. Клайв не обижался, нет; напротив, откровенно наслаждался происходящим. Ведь и он давным-давно усвоил и перенял испанские
