жесткой, неуютной, чужой. Так что, запахнувшись в черный халат, Клайв прогулялся на кухню, прихватил из холодильника сэндвич и бутылку красного вина, и отправился на террасу — поразмыслить в одиночестве.
Установив спинку одного из шезлонгов в вертикальное положение, он уселся, вытянул длинные ноги, удовлетворенно вздохнул.
Ночь выдалась жаркая и влажная, однако в сравнении с постелью, в которой нет Анхелы, даже терраса кажется куда предпочтительнее. Собственно, почему бы и не провести здесь остаток ночи?
Или, может, попробовать уговорить Анхелу отпереть дверь? Впрочем, раз уж он прождал так долго, подождет и до рассвета. Клайв устроился поудобнее, пригубил вина, закрыл глаза…
Как здесь спокойно и мирно! И даже по-своему приятно, если не считать жары. Ночь укрыла непроницаемым плащом тьмы все то, о чем Клайву отчаянно не хотелось вспоминать.
Только — вот досада! — тишину нарушил какой-то посторонний звук. Клайв пропустил бы его мимо ушей… вот только звук этот показался на удивление знакомым: так вздыхала во сне его Анхела — томно и тихо.
Клайв открыл глаза и оглянулся.
Она была рядом — меньше чем в десяти футах от него. И спала на боку, спиной к нему. Если бы не светлая обивка шезлонга, Клайв бы ни за что не заметил Анхелу в темноте. Черное платье, облегающее стройную фигурку, четко выделялось на серебристо-сером фоне.
Сердце его на мгновение сбилось с ритма — и застучало вновь, в два раза быстрее. Поднявшись с шезлонга, Клайв отставил бокал, бутылку и тарелку с сэндвичем на соседний столик и босиком неслышно подошел к спящей. Постоял минуту-другую, глядя на Анхелу сверху вниз. Как она трогательна, как беззащитна во сне: ладошку подложила под щеку, беспорядочно разметавшиеся иссиня-черные волосы закрывают лицо…
Опустившись на колени рядом с шезлонгом, Клайв осторожно подобрал длинные шелковистые пряди и перебросил их назад, через плечо. И впервые заметил на щеках Анхелы следы слез…
В груди у него стеснилось. Неужто она плакала здесь, в одиночестве? Неужто плакала из-за него?
Должно быть, каким-то шестым чувством Анхела ощутила его присутствие. Длинные черные ресницы затрепетали, с нежных губ сорвался еле слышный вздох. Глаза открылись, — эти восхитительные, фиалковые, затуманенные сном глаза, — и Анхела нежно улыбнулась ему.
Бывало ли такое, чтобы молодая женщина, пробуждаясь, не встречала его улыбкой? — с тоской подумал Клайв. А в аметистовых глубинах глаз, точно в зеркале, отражается беззаветная любовь. Любовь, всегда любовь. Господи, почему же ему никак не даются эти слова? Не потому ли, что чувства его слишком сильны? Madre de Dios, да он же всегда любил Анхелу — вот только упрямо отказывался признаться в этом даже самому себе!
Тонкие чуткие пальцы коснулись его щеки. Скользнули к бровям, затем проследили линию губ, уже готовых изогнуться в улыбке. Для человека, с детства привыкшего к ласкам, это прикосновение не походило ни на одно другое. Оно заключало в себе величайшее, священнейшее из благословений — ни больше ни меньше.
Ласково сжав между ладонями эти хрупкие пальчики, он поднес нежную кисть к губам. Аметистовые глаза потеплели, а в изумрудно-зеленых вспыхнул знакомый огонек. Они с Анхелой всегда умели превратить самую что ни на есть мимолетную близость в апофеоз любви. Вот почему на протяжении всего знакомства их не оставляло ощущение чуда…
— Привет, — тихо прошептал Клайв. — С чего это ты вздумала здесь заснуть?
Только тогда Анхела с запозданием осознала, где находится. Более того: вспомнила, почему она здесь. Рука отдернулась, улыбка погасла. Отвернувшись, молодая женщина спустила ноги на пол и села прямо, недвусмысленно давая понять, что Клайву ничего не остается, как, в свою очередь, встать и отойти на шаг. Но кто-кто, а Риджмонт отступать не собирался, тем более теперь, когда его и Анхелу разделяли какие-то ничтожные сантиметры. Так что он не сдвинулся с места. Молодая женщина нервно пригладила волосы, явно пытаясь взять себя в руки.
— Который час? — осведомилась она.
— Ты не ответила на мой вопрос, — напомнил Клайв, начиная потихоньку злиться. Какая, к черту разница, который час, в конце-то концов?
— У меня «молния» застряла, — пожаловалась она, так, как если бы это все объясняло.
— А попросить меня помочь — не догадалась? — саркастически осведомился Клайв. Ответом ему был лишь красноречивый взгляд. Вздохнув, он поднялся на ноги. Анхела тоже встала и направилась было к двери, но Клайв удержал ее за плечо.
— Не уходи, mi amor, — взмолился он. — Ты ведь еще не спросила, что здесь делаю я…
Анхела помедлила. Опасливо оглянулась. Клайв горько усмехнулся.
— Без тебя постель холодна и пуста, — признался он, и, заметив, как бессильно поникли ее плечи, глухо добавил:
— Может, вернешься ко мне?
Анхеле отчаянно этого хотелось. Клайв прочел это в ее глазах, — прежде чем она вновь отвела взгляд и покачала головой.
— По-моему, не стоит, — прошептала она.
— Только из-за того, что мы поссорились? — не отступался он. — Так ведь мы то и дело ссоримся. Уж так мы с тобой устроены.
Но на сей раз все по-другому! Это понимали оба: и он, и она.
— Слишком много всего произошло, — вновь качнула головой Анхела.
— Ничего такого, что невозможно было бы уладить, mi corazon, сердце мое, — мягко настаивал Клайв, мысленно давая зарок: если она и в третий раз покачает головой, он перейдет к иным методам убеждения!
— Я не хочу об этом говорить, — прошептала она.
— А я разве предлагал разговоры разговаривать? — многозначительно улыбнулся он.
— Этого я тоже не хочу! — вспыхнула Анхела.
— Я имел в виду только то, что нам обоим не помешает выспаться, — вкрадчиво предположил он, заметив, как напряглись ее плечи. — Так, как нам обоим хочется. Уснуть в нашей постели, в объятиях друг друга… ни больше ни меньше. Как тебе такой вариант, mi amor, хм-мм?
«Что ты натворила?» — горестно упрекала себя Анхела. Она ответила «да», потому что так и не научилась говорить Клайву «нет». Кроме того, она так измучена, так исстрадалась… какая разница, где предаваться горю, рядом с ним или в одиночестве? — неумело оправдалась она.
Так что она коротко кивнула в ответ. И сей же миг сильная рука обвила ее плечи. И прикосновение это заключало в себе такое неизъяснимое блаженство, что она вздохнула, сдалась и придвинулась ближе. Молча направились они через всю террасу к дверям спальни. Клайв не произнес ни слова: он получил, чего хотел, и боялся испортить все каким-нибудь неосторожным замечанием. Анхела же размышляла про себя о том, что ни в коем случае не следовало подпускать Клайва настолько близко… да только где найти силы для сопротивления?
Клайв волен делать с нею, что хочет. И так будет всегда.
Переступив порог спальни, Анхела сразу заметила, что злополучный чемодан и ее вещи бесследно исчезли. В глубине комнаты сиротливо белела смятая кровать.
По-прежнему молча, — словно соблюдая негласные условия этого недолгого перемирия, — они дошли до кровати. Клайв развернул ее спиной к себе и взялся за замочек «молнии». Анхела подобрала волосы и перебросила шелковистую волну через плечо, облегчая ему задачу. В спальне царила темнота — непроглядная, глубокая, как на террасе. Черное платье эффектно облегало стройную фигуру и струилось до полу мягкими складками. «Молнию» заклинило капитально, так что ему потребовалось не меньше пяти минут на то, чтобы вытащить из замочка застрявший уголок ткани. К тому времени, как «молния» послушно скользнула вниз, Анхела перестала дышать — или это ему показалось? Едва обретя свободу, молодая женщина отпрянула в сторону — и принялась стягивать платье сама, не дожидаясь помощи.
Клайв стиснул зубы, с трудом сдержав желание довести эту отрадную для него работу до конца. И, чтобы хоть чем-то себя занять, принялся приводить в порядок смятую постель, устраняя последствия своих
