сопротивления со стороны окружавших предметов. Легко раздвигая плоть, не ощущавшую непосредственного физического контакта, Холлисток добрался до сердца и стал вращательными движениями очищать его от жировых отложений, обильно покрывавших область вокруг предсердий, аорты и верхней полой вены, мешавшие ему добраться до изношенных клапанов. Отправляя ненужный материал в желудок, он наконец смог нащупать область, мешавшую нормальной работе органа, и сразу избавившись от пластикового легочного клапана, стал массировать его живую часть, постепенно наращивая мышцу вокруг, и приводя ее в нормальное, упругое состояние. Затем он повторил ту же операцию для митрального клапана и клапана аорты, после чего ощупал сердце, убеждаясь, что больше ничто не требует его вмешательства. Удовлетворенный своей работой, Холлисток быстро прошелся руками про всем внутренним органам, проверяя их работоспособность, и дойдя до области таза, вытащил руки из тела, одновременно и сам полностью возвращаясь в физический мир. Наклонившись ко рту Марты, он сделал большой вдох, а затем с силой выпустил набранный воздух в ее легкие и несколько раз сильно надавил на грудь, заставляя организм вновь заработать.
— Все! — Холлисток повернулся к Анне и Блашницу, который отвернулся к стене и заплакал, закрыв глаза рукой.
И тут вдруг женщина, лежавшая на кровати, открыла глаза, сказала короткое «Ах!», быстро села и ее обильно вырвало. Холлисток сделал несколько шагов в сторону, а Блашниц, испуганно подняв голову, бросился к ней, стараясь как-то помочь.
— Спазмы будут продолжаться еще минуты две, — Холлисток выправил рукава рубашки, протянув руки Анне, чтобы она помогла застегнуть запонки, — ее желудок переполнен, и это естественно. Я попутно освободил от воспаления ее поджелудочную железу, убрав застоявшийся секрет, а в целом организм еще достаточно молодой. Проживете с ней еще лет 30, Иоганн, не меньше.
— Ты гений! — Анна восхищенно смотрела на Генриха.
— Конечно! — улыбнулся он. — Кстати, Иоганн, я пойду помою руки — хотя у меня и не было непосредственного контакта с больной, но все же.
— Да, да, пожалуйста. Там в коридоре правая дверь. — Блашниц уже вытирал Марту всем, чем попадалось под руку и она даже помогала ему.
Холлисток вместе с Анной вышел в темный коридор и они быстро нашли нужное помещение.
— Я уже вижу в темноте не хуже, чем днем, — сказала она, наблюдая, как он приводит себя в порядок. — А еще я совсем не хочу спать.
— Это нормально, не удивляйся. Темнота для вампира вообще нормальная среда, а без сна можно обходиться не менее десяти дней, ведь сил у нас намного больше, чем у обычного человека, их не надо постоянно восстанавливать.
— Но ты же спишь почти каждый день?!
— Если мне нечем особо заниматься, то сплю, — Генрих выключил воду и вытирал руки полотенцем. — Можно сидеть сутками напролет, но во всем должен быть смысл, милая. А потом, я же сплю с тобой, а это намного приятнее, чем сидеть в кресле или ходить по улицам!
Он поцеловал ее, но Анна не дала ему так быстро освободиться, и приникнув к нему губами, встала на цыпочки, прижавшись всем телом:
— Я тебя люблю!
— Я тоже, — Генрих обхватил ее за талию, — без тебя все было бы иначе!
Когда они вернулись в комнату, то застали совсем иную картину, чем за пять минут до этого. В комнате горел свет, испорченное постельное белье было скатано и спрятано в углу, Марта уже одела домашний халат, и по ее сияющим глазам было видно, что чувствует она себя прекрасно. Не менее блестели глаза и у ее супруга, для которого не было большего счастья, чем видеть свою обожаемую женщину счастливой и здоровой. Анне, которая сейчас особенно понимала их чувства, были вдвойне приятны проявления этой любви, потому что она тоже была счастлива, и тоже приложила свою руку к счастью этой пары. Тем временем, Марта и Иоганн опустились на колени и низко склонили головы перед вошедшими.
— Спасибо вам, — сказала женщина, — хотя простые слова не могут передать всей гаммы чувств и всей благодарности, которую мы испытываем. Вы, мой господин, спасли не только меня, но и троих детей, за жизнь которых отвечаем мы с Иоганном. Мой муж немного рассказал мне о вас и попросил, чтобы я только высказала вам свою благодарность и почтение, но тем не менее — что я могла бы сделать для вас?
— Успокойтесь, фрау Блашниц, — Холлисток подошел к ней и поднял с колен, — мы обо всем договорились с вашим мужем, и ваша благодарность — это то единственное, что на данный момент имеет для меня значение. Ваши чувства неподдельны, и в этом их сила, а обращенные в мой адрес, они делают чуть сильнее и меня. Кстати, как вы себя чувствуете?
— Великолепно! Такое ощущение, что мне снова двадцать!
— Вот и славно. А теперь, фрау Марта, позвольте попрощаться с вами. Ночь скоро заканчивается, и нам пора домой. Пойдем, милая! — Холлисток открыл дверь и вышел в коридор, увлекая Анну за собой. — Проводите нас!
Около входа они остановились, еще раз выслушали благодарственные слова от не унимавшихся хозяев, и уже переступая порог Холлисток посмотрел на Блашница, учтиво державшего дверь:
— Я жду вас завтра, Иоганн, Мариенштрассе 8. Приезжайте часов в 11 утра.
— Да, герр Холлисток, я буду.
— До встречи! — Холлисток взял за руку стоявшую рядом, и уже попрощавшуюся с хозяевами Анну. — До свиданья!
Выйдя на совершенно безлюдную улицу, они прошли не менее полукилометра, прежде чем остановили такси и поехали домой.
— Какой невероятный день! — сказала Анна, когда приняв душ, они легли в постель. — Просто не верится!
— То ли еще будет! — Генрих потушил в пепельнице, стоявшей у кроватного столика, маленькую сигариллу от любимого «Даннеманн». — Завтра предстоит удовлетворить посланника, приходившего к Марте.
— Ты о чем? — Анна удивленно повернула голову.
— Помнишь, я спросил ее про сон, и она сказала, что к ней приходил некто?
— Да.
— Посланник является за тем, кому предстоит скоро умереть, и он никогда не уходит без добычи. Я вытащил эту женщину почти с того света и увел ее у него из под носа. Это было нужно мне, но если сюда послали посланника, значит одна человеческая жизнь уже списана со счетов. Понятно?
— Ничего себе! Значит, надо кого-то подставить вместо нее?
— Надо, — Холлисток потянулся и зевнул, — но пока оставим этот вопрос. На сегодня нам хватит, давай поспим пару часов, а утром будем думать.
— Хорошо, милый, давай! — Анна поцеловала его и положила руку ему на грудь. — Я люблю тебя, — сказала она, уже засыпая.
— Я тоже тебя люблю!
Глава шестнадцатая
Они проснулись около девяти утра, но раннее вставание в планы не входило, а потому только в десять, Холлисток, поцеловав Анну, лежавшую с закрытыми от блаженства глазами, прошел в ванную комнату. Приняв душ и тщательно побрившись, он вернулся в комнату, где его уже ждал свежий кофе.
— Когда ты все успеваешь? — сказал он, делая первый глоток. — А вообще, мне такая жизнь нравится!
— Мне просто хочется, чтобы тебе было хорошо.
— Спасибо, милая.
