кровью мы получаем сверхсилу, и ее переизбыток никогда ни к чему хорошему не приводил. Вампир тем и отличается от вурдалака, что может контролировать свои эмоции и желания, и оттого он в несколько раз сильнее любого обычного кровососа.
— А когда мне можно будет попробовать, когда настанет этот момент?
— Этого я не знаю, — Генрих засмеялся. — В принципе, когда угодно. Может завтра, может через месяц. Тут вопрос в целесообразности, а не в потребности.
— Мне просто интересно.
— Давай так, — Холлисток снова разлил вино по бокалам, — я не собираюсь тебя в этом ограничивать, наоборот, как только появится возможность, ты обязательно должна почувствовать вкус крови. Но только всегда помни, что кровь — это не просто некая субстанция, но и чья-то жизнь. Мы не можем отнимать ее просто так, без повода, и этим вампир отличается от прочих. У нас нет сомнений, когда впереди есть цель, но простое убийство нам не интересно.
— Ты очень красиво говоришь, очень доходчиво, — Анна отпила вина, — все твои слова остаются в памяти, как некая беспрекословная истина.
— А это и есть истина, — снова засмеялся Холлисток. — Вампирская истина! Я сделал тебя высокоорганизованным существом, вложил, не побоюсь этого слова, часть себя самого. В мире существует не более двух сотен вампиров, равных тебе — люди редко заслуживают такого перевоплощения.
— Я постараюсь полностью соответствовать тебе, милый, — Анна смотрела ему прямо в глаза, — и думаю, ты ни разу не пожалеешь о том, что сделал, о том, что мы вместе!
— Я знаю! — Генрих взял ее руку и нежно поцеловал. — Это судьба, а от нее не скроешься.
Допив вино, они заказали мороженое, а потом долго слушали старинную музыку, исполняемую ресторанными музыкантами, и когда, наконец, собрались домой, на улице было совсем темно.
— Как поедем? — Анна взяла Генриха под руку. — Здесь есть недалеко метро, а можно и на такси.
— А ты как хочешь?
— Я бы прошлась немного. Уж очень хорошо, Генрих, не хочу сразу домой.
— С удовольствием!
И снова взявшись за руки, они пошли просто вперед. Был великолепный майский вечер, люди, по большей части, уже разъехались по домам, и на маленькой Йозефштрассе было совсем тихо. Холлисток и Анна уже настолько понимали друг друга, что не нужно было особо и говорить. Сейчас им было достаточно простых прикосновений рук, чтобы чувствовать и понимать мысли друг друга, и кончился этот молчаливый диалог, только когда они вышли на центральную Сандкауле, ярко освещенную и наполненную такими же гуляющими парами.
— Давай дойдем до Бетховен — Халле, — предложила Анна, — это не очень далеко отсюда, и там есть прекрасный сквер с удобными лавочками.
— Конечно, милая, — Генрих был в прекрасном настроении, чувствуя, как рядом с этой женщиной все его проблемы вдруг незаметно отошли на второй план.
Они не спеша шли вдоль сверкающих огнями витрин, иногда останавливаясь напротив некоторых из них, привлеченные новыми летними коллекциями, выставленными ведущими мировыми брендами. Холлистоку так понравилась черно-белая гамма «Шанель», что назавтра они решили непременно посетить этот магазин и выбрать Анне несколько новых нарядов. Себе, впрочем, он тоже присмотрел несколько костюмов от «Армани», и получив одобрение от своей спутницы, посчитал этот вопрос решенным.
— Я никогда не ходила в такие магазины, — сказала Анна, когда они, уже пройдя торговую часть улицы, свернули на Театрштрассе, — я, конечно, не могу сказать, что я бедная, но все же это несколько иной уровень. Ты вводишь меня в новый непознанный мир, который, хоть и существовал до этого рядом, но несмотря на это, всегда оставался недосягаемым. Два кольца, которые ты мне подарил, наверное, стоят больше, чем все, что я смогла заработать за всю прошлую жизнь. Не буду охать и смущенно краснеть, получая от тебя подарки, потому что, что уж тут скрывать, мне это нравится! Мне нравится мой новый статус, нравятся шикарные вещи и безумно нравишься ты. Так нравишься, Генрих, что слово «любовь» даже не отражает полноты моих чувств. Однако, я вижу, что нам и не надо говорить об этом — все происходит на каком-то ином уровне, недосягаемым для слов и простого общения.
— Я рад, что это все понимаешь и принимаешь, — Холлисток положил руку ей на плечо, — но иначе и быть не могло! Наша жизнь настолько долга, что красота в ней просто необходима. Представь, как тяжело и глупо прожить полтысячи лет и постоянно терпеть лишения, или намеренно отказывать себе в чем-то! Нет, у нас должно всегда быть все самое лучшее, новое и дорогое. Особый статус вампира не позволяет жить и выглядеть иначе. Мы должны внушать уважение и некий страх не только людям, но и своим собратьям рангом пониже. Привыкай к тому, что в этом мире все словно создано для тебя, а если тебе что-то хочется, но оно еще не твое, то твоим будет! Это, вон, вурдалакам, да всяким упырям нужна только кровь и сила, и в этом смысл их жизни. Какая уж там красота!? И хотя они, в известном смысле, наши братья, но больше они напоминают собак, которым всегда нужен хозяин. Они могут быть верными и хорошими, но смысл их жизни все равно только жрать и, соответственно, убивать. Кстати, милая, то задание — это и есть театр?
— А? — Анна словно очнулась. — Извини, заслушалась тебя. Что ты спросил?
— Это театр? — Холлисток, улыбаясь, указал на монументальное сооружение, показавшееся справа от них.
— Да, это его задняя часть. Фасад оформлен намного интереснее конечно. Ты любишь театр?
— Нет, он слишком однообразен, за столетия ничего не изменилось. Представь, сколько можно смотреть на это?! Я предпочитаю кинотеатры, хотя последнее время у меня вся жизнь как кино, причем сплошной триллер! — Генрих засмеялся. — Бывали времена и поспокойнее!
— А что ты смотрел последний раз?
— «Звездные войны», но это было уже два года назад.
— Тебе понравилось?
— Интересно, — Холлисток кивнул, — я вообще люблю фантастику. Забавно смотреть, как люди пишут и говорят о чем-то, что в их представлении почти невероятно, а потом наблюдать это все вживую.
— Расскажи, как это — прожить несколько тысяч лет? Что случилось? — Анна спросила это, когда Холлисток вдруг резко остановился и оглянулся.
— За нами кто-то идет. Мы сейчас свернули, а он еще не появился из-за деревьев. Напрягись, и ты должна сама почувствовать его.
— Это вампир? — Анна внимательно вглядывалась в указанном направлении.
— Да. Почувствовала?
— Для меня это внове, но кажется, я ощущаю странное тепло…не могу описать словами.
— Правильно, — Холлисток взял ее за руку. — Так мы и чувствуем чужих издалека. Когда свой, к этому ощущению привыкаешь, но у каждого вампира своя неповторимая аура.
Между тем, в темноте показалась человеческая фигура, которая увидев их, вдруг резко остановилась.
— Он опасен? — спросила Анна, сильнее сжав руку Генриха.
— Нет, но он что-то хочет от нас. Пойдем сядем на скамейку.
Они подошли к зданию театра, обогнули его, и выйдя к фонтану, расположенному прямо перед центральным входом, сели на одну из удобных деревянных скамей, которые ровным кругом стояли у фонтана. Человек, идущий вслед за ними, пока не появлялся.
Глава четырнадцатая
— А я знаю, что он идет, — сказала Анна. — Кажется, я уже научилась видеть, не смотря.
— Отлично! Только этому нельзя научиться, потому что все твои знания и способности у тебя теперь в крови, их просто нужно различать и уметь пользоваться. Как-нибудь мы с тобой займемся практикой. А вот и он!
Генрих не поворачиваясь, качнул головой в сторону, откуда действительно вновь появилась фигура,
