делу:
— Фрау Айманн, вы сейчас ведь видели мою жену? — вдруг неожиданно сказал он.
— Да, — она недоуменно подняла глаза.
— Она красивая?
— Божественная! — Айманн улыбнулась. — Почему вы спрашиваете.
— А сейчас поймете. Вот сколько ей лет, как вы думаете?
— Ну, лет двадцать пять примерно.
— Тридцать пять.
— Не может быть! — Айманн оглянулась, словно Анна до сих пор не ушла.
— Вы уж поверьте! — усмехнулся Холлисток.
— Вы хотите сказать, что ей известен секрет молодости?! — Женщина даже засмеялась.
— Нет! — Генрих покачал головой.
— Тогда что же? Я не понимаю, к чему вы клоните, доктор?
Холлисток вновь улыбнулся:
— Этот секрет известен мне!
Некоторое время Айманн сидела молча, пытаясь переварить информацию.
— Вы хотите сказать, что все дело в позитивном отношении к миру? В улыбке, не исчезающей с лица? — она говорила несколько резко. — Что к окружающим нужно отноститься так, как я хотела бы, чтобы они относились ко мне? Полюбить мир и одновременно полюбить себя? Так я все это сто раз слышала, доктор…весь этот бред!
— Во первых, — Холлисток стал очень серьезен, — я вам этого не говорил. Во вторых, действительно стоящий человек должен все делать так, чтобы окружающий мир видел его таким, как он хочет, а не как хотят они! А в третьих…. ваша проблема настолько банальна, настолько вечна и настолько неразрешима, что никакого другого ответа, кроме тех, что вы мне сейчас тут перечислили, у человечества нет, фрай Айманн!
— Ну так у вас же есть секрет! — она усмехнулась. — Не поделитесь?
— Поделюсь, — Генрих положил недокуренную сигару в пепельницу, — и даже денег не возьму!
— Спасибо! — засмеялась Айманн. — Если стоящий секрет, то я готова и заплатить!
Эти слова прозвучали! Добровольное согласие клиента, эмоции, связанные с ним — они и были сигналом к действию, и сейчас Холлисток, устремив взгляд на свою визави, за пару минут просчитал все ходы, одновременно отключая у нее страх и сомнения.
— Есть способ, — начал он, — мгновенно вернуть вам молодость. Я не шучу, фрау Айманн. На сколько лет вы хотите выглядеть?
— Конечно же на 18! — вдруг захохотала она. Анке, уже находившаяся по действием чар Холлистока, решила пойти до конца и принять правила его игры, причем как и каждому загипнотизированному, ей казалось, что все действия она предпринимает сама.
— Можно и 18, - Холлисток тоже засмеялся. — Вот только зачем вам это, фрау Айманн? Вас никто не узнает, вы потеряете свою прекрасную работу, а муж и дети…у вас есть дети?
— Да, двое.
— Так и они не смогут вас признать, а признав, не смогут с этим ужиться. Хотя вот муж может быть и сможет!
Генрих засмеялся, и Анке, оценившая шутку, тоже вторила ему.
— Давайте лет сорок вам будет… это нормально, фрау Айманн.
— Давайте! Вы это серьезно?
— Не верите мне?
— Конечно нет!
— Оп! — громко сказал Холлисток, проведя ладонью перед собой, и внезапно, следившая за этим движением Анке, словно окаменела.
Глава двадцать третья
Холлисток спокойно встал, снова раскурил потухшую сигару и подошел к комнате Масси.
— Иди, — громко сказал он, легонько стукнув его по плечу, заставляя проснуться, — обед стынет!
— Што? — Масси ничего не понял.
— В гостиной сидит женщина. Иди туда и выпей у нее литр крови.
— Это ваша посетительница? — Масси уже окончательно проснулся. — Так я же не дойду!
— Дойдешь, ты должен сделать это сам! — Холлисток был неумолим.
— Ладно, как скажите! — Масси попытался привстать на кровати, но сделав неловкое движение, рухнул на пол.
— Ползи, тут не до сантиментов! — Холлисток отошел немного в сторону, но помогать не стал. В законе вампиров было сказано, что любая помощь требует вознаграждения, и он не хотел забирать у Масси часть сил, которых у того и так было немного, и доля которых неминуемо перешла бы к нему, к Холлистоку.
Поэтому он только приоткрыл пошире дверь, придерживая ее пока Масси, извиваясь всем телом, с трудом переползал через дверной проем. Тем не менее, ему было уже немного лучше, и помогая себе второй рукой, до этого безвольно висевшей вдоль тела, он через несколько минут оказался на месте. Анке Айманн сидела в кресле словно восковая фигура, и когда Масси, с трудом сжав челюсти, впился в ее запястье, она не издала ни звука, продолжая сохранять совершенно безучастное выражение лица.
Холлисток стоял рядом, внимательно наблюдая за изменениями, происходящими со своим помощником, чтобы не упустить момент и вовремя отнять руку Анке, если тот слишком увлечется. Он вовсе не хотел причинить этой женщине вред, а наоборот, решил исполнить ее желание, вернув ей немного молодости и здоровья. Он не собирался превращать ее в вампира, что было возможно только после укуса в шею, и сейчас ее кровь, смешиваясь со слюной Масси, наоборот, быстро начала омолаживать собственный организм. Сердце женщины билось все сильнее, и лишенное нужного давления, возникшего по мере убывания крови из ее вен, оно направило ее на основные органы, заставляя холодеть окончания рук и ног. Холлисток с интересом смотрел на Масси и Анке, подмечая происходящие с ними метаморфозы. Столько раз он наблюдал подобное, но всякий раз это зрелище немного волновало его. Он видел, как у женщины натянулась кожа, разглаживались морщины и немного корректировалась фигура. Видел, как Масси, до этого почти лежавший на полу, вскоре встал на колени и уверенно начал помогать себе обеими руками, удобнее придерживая руку Айманн.
Масси действительно увлекся, и если бы Холлисток вовремя не остановил его, он мог бы нанести непоправимый вред своему донору. А так, получив приказ своего господина, он покорно разжал челюсти, и потирая глаза, сел рядом на полу.
— Ну как? — Генрих подошел ближе.
— Вроде все в порядке, — Масси встал и начал ощупывать себя. — Как будто и не было ничего.
— Повернись-ка кругом, — сказал Холлисток, внимательно осматривая его.
— Нет, точно все в порядке. Я прекрасно себя чувствую.
— Хорошо.
— Что мне сейчас делать, босс?
— Во-первых, иди оденься. Я уже не могу смотреть на тебя! — Генрих поморщился. — Мужчина в трусах и носках вызывает у меня брезгливость. Если больному это еще можно, то сейчас я больше и минуты не желаю смотреть на тебя в таком виде.
— Я понял! — Масси тут же ретировался в свою комнату, но через несколько секунд снова выглянул из двери. — А во-вторых?
— Что «во- вторых»?
— Ну вы сказали, что во-первых одеться, а что во-вторых?
— А во-вторых одеться как следует. Нам скоро уезжать, и я хочу, чтобы ты съездил на вокзал и
