Где он приготовил бундори?
— Я собирался развлечься, — посетовал Нисимори. — И смотрите, что получилось. Я остался без гроша. Мне дурно. Да еще стал свидетелем в деле об убийстве. — Он бутылкой указал в сторону Ёсивары. — И они называют этот квартал приносящим счастье, — добавил с горечью.
Сано задумался. Название Ёсивара прежде означало «Тростниковая долина» и соответствовало местности. Но кто-то поменял иероглифы, и название стало означать «Счастливая долина», потому что люди шли туда в надежде получить свою долю счастья. Интересно, ужасные обстоятельства столкнули жертву и убийцу или бедняга попал в засаду?
Оставив Нисимори в покое, Сано вместе с местными полицейскими отправился дальше. За чайными домиками, там, где дорога начинала идти под уклон, росла знаменитая ива модников, под ней останавливались, чтобы привести себя в порядок после путешествия. Сегодня собравшиеся в тени ивы люди не отряхивали пыль и не приглаживали волосы. Они жадно смотрели на поле. У подножия насыпи два сотрудника службы безопасности Ёсивары охраняли что-то, завернутое в одеяло.
— Это здесь, сёсакан-сама, — сказал шедший впереди офицер. Он сбежал вниз по склону.
Сано привязал коня к иве и последовал за ним. Высокая трава хлестала по ногам. Вороны, гачки и чайки, привлеченные свежей кровью, с криками кружили над головой, время от времени присаживаясь неподалеку. Под ногами крошились комья земли. Сано остановился в нескольких шагах от тела.
Земля почернела от крови. Сано почувствовал тяжелый запах смерти, который перекрывал запахи плодородной земли и сохранившейся ночной сырости. В животе все перевернулось, когда люди, отвернув мрачные лица, робко стащили одеяло с жертвы преступления.
Дородное обезглавленное тело лежало на спине, колени подогнуты, руки раскинуты в стороны, кимоно, обтягивающие штаны, носки с вырезом для большого пальца и соломенные сандалии измазаны кровью. Разные насекомые уже роились над трупом; мухи плотно облепили рану на шее. Невыносимое ощущение нечистоты овладело Сано. Он представил, будто доктор Ито находится рядом. Это принесло некоторое облегчение.
— Четкий умелый удар, — сказал Сано, — точно такой же, как при прошлых убийствах.
Раздумывая, как убийце удалось выманить жертву с дороги в поле, он почувствовал легкий запах спиртного. Может, этот человек был пьян и потому, вроде Каибары, не смог постоять за себя? Сано осмотрел тело.
— Где его мечи? — спросил у офицеров. Не забрал ли их убийца? Тогда, обнаружив мечи убитого среди вещей подозреваемого, можно будет доказать его вину.
Офицеры заявили о полном неведении. Сано обратил внимание на набедренную повязку. Незакрепленная лента выглядывала из-под кимоно. Сано понял: пострадавший сошел с дороги, чтобы справить большую нужду, чем убийца и воспользовался. Это убийство выглядело странным и бессмысленным актом жестокости, как и в случае с Каибарой. Однако Сано не верилось, что убийца наугад выбрал имя Эндо Мунэцугу для ярлыка бундори. Обнаружилась же связь Каибары с Араки Ёдзиэмоном. Следует срочно установить общее между новой жертвой и Эндо.
Сано повернулся к офицерам:
— Отправьте тело в морг Эдо. — Может, доктор Ито обнаружит зацепки, которые Сано упустил. — Теперь я намерен опросить каждого из тех, кто прошлой ночью находился в заведении «Великое наслаждение».
Они спустились по зигзагообразному отрезку дамбы к воротам Ёсивары. В квартале была узаконена проституция всех видов; разнообразная еда, выпивка, музыка, азартные игры и другие, менее невинные штучки были доступны за определенную цену. Мужчины приходили сюда расслабиться. Но у Сано веселый квартал вызывал отвращение.
Когда Сано подошел к воротам, покрытым крышей и богато украшенным, вежливое приветствие облаченных в доспехи стражников не смогло заставить его забыть об их основной функции: стеречь проституток. Большинство женщин были проданы в проститутки обедневшими семьями либо приговорены к работе в Ёсиваре в качестве наказания. Многие из-за жестокого обращения хозяев пытались бежать через ворота под видом служанок или мальчиков. Сано постарался скрыть свое презрение, обращаясь к тюремщикам, принуждающим женщин к жалкому существованию:
— Вы видели, как человек, убитый прошлой ночью, уходил?
— Как же мы могли его не заметить? — сказал один. — Он был в такой ярости, что ругался на чем свет стоит и пинал ворота.
Однако стражники не имели понятия, почему он ушел прежде времени и что его разозлило.
— За ним кто-нибудь следовал?
— Нет. Он был последним, кто вышел до закрытия ворот.
Спросив, не видели ли стражники самурая, высокого, хромого, с лицом в оспинах, он опять получил отрицательный ответ. Похоже, попытка установить личность убитого лишена смысла. В Ёсиваре многие мужчины, включая монахов, наследственных вассалов и высокопоставленных чиновников бакуфу, приходили тайно, под чужим именем. Некоторые делали это, повинуясь редко применяемому закону, запрещающему самураям посещать квартал развлечений. Другие просто желали избежать огласки.
Сано поблагодарил стражников и двинулся на главную улицу. Деревянные строения, некогда живописные, выглядели убогими и печальными. Бесстыдные надписи, рекламировавшие чайные домики, магазины, рестораны и бордели, не вызывали никаких эмоций. Забранные только деревянными решетками окна, за которыми по вечерам сидели проститутки, зазывая клиентов, смахивали на клетки для пойманных в силки животных. Пышно цветущие в кадках вишневые деревья, украшавшие улицу, напомнили Сано о быстротечности наслаждений и самой жизни.
Из-за убийства в квартале царила гнетущая атмосфера. Посетители сбивались вдоль улицы и у чайных домиков в суетливые группки, обычная удаль куда-то подевалась. Слуги суетились с оглядкой. Самураи ходили опасливо, держась за мечи. Все, казалось, не желали смотреть друг на друга. Страх и взаимная подозрительность висели в воздухе. Сано почувствовал сильное желание поскорее завершить следствие, прежде чем здесь, где мужские страсти уже разбужены выпивкой и сексом, разразится открытое насилие.
«Великое наслаждение» располагалось в переулке и являлось одним из наиболее престижных увеселительных заведений. Деревянные резные решетки на окнах, стены и колонны свежеотполированы и покрашены. Киноварь оживляла деревянные перила балконов. Занавеска того же цвета, расшитая белыми символами — цветами дома, закрывала вход. Когда Сано и сопровождающие добрались до заведения, занавеска порхнула в сторону, и на пороге появился человек, одетый в кричаще яркие шелковые одежды.
— Приветствую вас, сёсакан-сама, — сказал он, кланяясь. Ему можно было дать и сорок и шестьдесят лет. Он имел дородное грушевидной формы тело и под стать голову. Завязанные в узел волосы пробивала седина. Лицо, гладкое, без единой морщины, с широким носом и круглыми щеками, лоснилось. — Я — Уэсуги, хозяин «Великого наслаждения». — Рот с приподнятыми уголками, казалось, навсегда застыл в улыбке, но блестящие черные глазки походили на костяшки счетов — жесткие, холодные и расчетливые. — Это убийство — очень серьезное дело. Тем не менее позвольте заверить вас, «Великое наслаждение» к нему не имеет никакого отношения.
Сано поспешное заявление Уэсуги насторожило. Не скрывает ли он что-то? Впрочем, смущение могло быть следствием сословной солидарности и беспокойства за собственное предприятие. Хотя владельцы крупных увеселительных заведений считались сливками простонародья, самураи презирали их как торговцев живым товаром, боготворящих деньги. Уэсуги были не нужны никакие конфликты, которые могли затронуть его благополучие. К тому же заведение могло пострадать от того, что его будут ассоциировать с убийствами ради бундори.
— У меня нет причин полагать, будто «Великое наслаждение» замешано в преступлениях, — мягко сказал Сано, стараясь успокоить Уэсуги. — Я только хочу узнать, кто этот убитый человек и с кем он провел время перед смертью. — Он многозначительно перевел взгляд на вход, затем вновь посмотрел на хозяина.
Улыбка словно прилипла к губам Уэсуги, но глаза заюлили. Просчитав варианты, он спросил ровным голосом, лишенным на сей раз заискивания:
