— Где мне найти торговца Урабэ?
Стражник махнул рукой:
— Вон он, у прилавка с досками... В зеленом кимоно, торгуется с пеной у рта. В последнее время у него дела идут неважно.
Сано пробился к указанному прилавку, где Урабэ осматривал грубые пахучие доски через увеличительное стекло. Увидев прибор, Сано невольно вспомнил доктора Хюйгенса и их противозаконное сотрудничество.
— Это дерево источено червями, — заявил Урабэ. Его голос скрипел, как раздвижная дверь в несмазанных пазах. Ему было на вид лет сорок — пятьдесят. Шея казалась такой короткой, что голова словно сидела прямо на плечах. На лице застыло раздраженное выражение, глубокие морщины пересекали низкий лоб, нависавший над прищуренными глазами; сжатые губы вытянулись в тонкую линию. Урабэ переходил от доски к доске, глядя в увеличительное стекло. Его острый подбородок выдавался вперед, будто обгонял своего хозяина. — За всю эту партию я заплачу не больше пятидесяти моммэ.
Переводчик растолковал его слова китайскому поставщику, и тот начал злобно протестовать.
— Он говорит, будто то, что вы видите, — это естественные поры в древесине, а не червоточина, — сказал переводчик Урабэ. — Он не снизит цену.
— Что ж, тогда разговор закончен. Идем!
Урабэ прошествовал по проходу мимо Сано, сделав знак своим служащим следовать за ним. Но Сано заметил в его глазах жесткий, алчный блеск и нервное движение, которым он прикоснулся к родинке на левой щеке. Урабэ хотел получить древесину на своих условиях, но боялся, что это не удастся. Китаец засеменил за Урабэ. Он упрашивал и жестикулировал.
— Мое последнее предложение — семьдесят моммэ, — проскрипел Урабэ, воинственно выставив подбородок. — Если да, то да, если нет, то нет.
Китайский торговец с возмущенным видом согласился. Деньги перешли из одних рук в другие, носильщики погрузили товар. Сано вышел вперед.
— Урабэ-сан. Я Сано Исиро, сёсакан сёгуна. Я занимаюсь расследованием убийства голландского торгового директора Яна Спаена и хочу поговорить с вами.
На лице торговца появилось выражение «ну, что там еще?».
— Конечно, господин, — сказал он. Его глаза бегали из стороны в сторону в поисках новых сделок.
— Что произошло между вами и Спаеном, когда вы встретились на Дэсиме позапрошлым вечером? — спросил Сано.
— Прошу прощения, вы ошибаетесь. — Урабэ стал бочком пробираться через проход к прилавку с фарфором. — Не бывал на Дэсиме с тех пор, как варвары продавали свои товары в прошлом году.
Поскольку имени Урабэ не было в списке посетителей, Сано ожидал, что тот станет отпираться.
— Вы утверждаете, что не видели Спаена с тех пор?
Китайский поставщик фарфора подошел к Урабэ с улыбкой на губах.
— Спроси его, сколько он хочет за эти тарелки, — обратился Урабэ к переводчику. Затем повернулся к Сано: — Да, утверждаю. Сто моммэ за штуку?! — вскричал он, выслушав слова переводчика. — Это грабеж! Сорок моммэ, не больше. — Он снова повернулся к Сано: — Кто вам сказал, что я был на Дэсиме позапрошлым вечером?
— Свидетель, который видел вас там, — ответил Сано, не желая выдавать источник информации.
Урабэ усмехнулся:
— Готов спорить, что это шлюха Спаена, Пеон. Ха, я прав, не так ли? Пятьдесят моммэ, — ответил он на предложенные китайцем восемьдесят. — Все, что Пеон говорит обо мне, — ложь. Она хочет доставить мне неприятности.
Сано надоело привлекать к себе внимание собеседника.
— Прекратите торговаться, пока мы не закончим разговор, — приказал он переводчику. — Урабэ, почему Пеон хочет доставить вам неприятности?
Торговец фарфором отошел к другому покупателю.
— Вернись! — крикнул Урабэ. — Мне нужно зарабатывать на жизнь. Это не может подождать? — Он возмущенно уставился на Сано.
Увидев во взгляде Сано огонь, он сник, голова еще сильнее вжалась в плечи.
— О, хорошо. Я был в прошлом месяце на вечеринке в «Половинке луны». Пошел купить выпивку, стал нащупывать кошелек с деньгами. Его не оказалось. Огляделся и увидел, как эта уродливая шлюха выскользнула из комнаты. Я предположил, что кошелек украла она, и сообщил об этом Минами. Тот отправился за ней и принес кошелек, потом поколотил ее. Поэтому теперь она ненавидит меня. Когда вы спросили ее о варваре, Пеон, конечно же, из злобы указала на меня.
Объяснение показалось убедительным, к сожалению Сано. Если бы ему не удалось повесить преступление на проститутку, следующим самым безопасным подозреваемым стал бы торговец. Бакуфу обвинение Урабэ даже могло понравиться: оно получило бы предлог конфисковать его деньги. Все же еще оставалась надежда предъявить ему обвинение.
— Я слышал, у вас проблемы с торговлей, — заметил Сано.
Урабэ, отвернувшийся, чтобы еще раз посмотреть на фарфор, быстро дернул головой, его лицо напряглось.
— Нет, вовсе нет. Кто вам это сказал?
— В последнее время заключали неудачные сделки? — продолжал Сано, повысив голос. — Не хватает наличных денег?
Урабэ огляделся, желая удостовериться, что никто не подслушивает, и приложил палец к губам.
— Небольшие неурядицы, вот и все. Прошу вас, я не хочу, чтобы слухи дошли до моих кредиторов.
— Какого рода неурядицы?
— Ах-ах-ах. — Торговец махнул рукой. — Я надеялся, что цена на медь будет расти. Поэтому занял денег и накупил ее. Когда пришло время продавать, бакуфу установило цену ниже той, на какую я рассчитывал. Но я компенсирую это другими статьями. Это бизнес: ты выигрываешь, ты проигрываешь.
— Голландцы покупают в Японии много меди, не так ли? — осведомился Сано. Урабэ кивнул. — Значит, медь, которую вы купили по высокой цене, ушла им от вас с убытком. Вот как вас обманули в сделке с Яном Спаеном?
Урабэ нахмурился.
— Меня никто не обманывал, — проскрипел он. — И уж точно не варвары. Бакуфу устанавливает цены. Спаен не имеет никакого отношения к моим убыткам.
Сано почувствовал, что кто-то за ними наблюдает, и обернулся. Освещенная со спины солнцем, рядом в проходе стояла женщина. У Сано екнуло сердце, затем радостно забилось, когда он разглядел забранные наверх волосы, овал лица. Аои!
Потом она подошла ближе, и наваждение исчезло. Это была девушка лет четырнадцати с длинными волосами, заколотыми на висках, в розовом кимоно. Ее сходство с Аои ограничивалось формой лица. Нос у нее был маленький и круглый, губы походили на два нежных розовых лепестка. Лишенная спокойного самообладания Аои, она двигалась неуклюже, сцепив руки у маленькой груди, глаза светились детской невинностью. Женщина с желчным лицом и двое слуг, видимо, сопровождающие девушку, маячили у нее за спиной.
— Отец... — начала она.
Урабэ отмахнулся от нее:
— Не сейчас. Я занят.
— Простите, отец. — Ее голос звучал смущенно и нежно. Зардевшись, она поклонилась и поспешно отошла.
— Прошу прощения за то, что нас перебили, — сказал Урабэ. — Это моя дочь Дзюнко. Самая младшая и единственная незамужняя. — Он мрачно покачал головой: — Четыре дочери и ни одного сына. Боги
