таращились зеваки.
Сано разбудил посыльный, который принес дурные вести. И вот они с Хиратой стоят на промозглом дворе, вокруг бродят солдаты, глазеют случайные прохожие, а небо бледнеет первым лазоревым отсветом рассвета. Он казнил себя за то, что упустил подозреваемого. Ему следовало ожидать от лейтенанта Кусиды побега, отказать тому в положенных по званию привилегиях и заключить в тюрьму Эдо, а не под домашний арест. Сано сомневался, что лейтенант рассказал всю правду о своих отношениях с наложницей и причинах проникновения в его кабинет. Он с трудом подавил порыв выместить злобу на солдатах, не сумевших справиться с одним человеком.
— Давайте сконцентрируемся на поимке лейтенанта Кусиды, — сказал Сано. — Что уже сделано?
— Посланы люди, чтобы обыскать банте, но от них пока нет информации. К сожалению, Кусида быстро бегает.
«К восходу солнца Кусида вполне может быть за пределами Эдо», — с тяжелым сердцем подумал Сано. Но бегство из города вряд ли является главной целью лейтенанта. Для чего он вырвался из-под домашнего ареста? Ответ на этот вопрос давал ключ к обнаружению Кусиды. Сано приказал командиру продолжить поиски. Затем, сделав Хирате знак следовать за собой, подошел к родителям Кусиды и представился.
— Сын говорил вам что-либо о своих намерениях? — спросил он у отца лейтенанта.
— Я не разговаривал с ним с того момента, как его отстранили от должности. — Старший Кусида сверкнул глазами, его обезьянье лицо казалось вырезанным из камня. — А его недостойное поведение в последнее время еще больше испортило наши отношения.
Теперь Сано понимал истоки навязчивой страсти лейтенанта Кусиды к Харумэ: при таких холодных, суровых родителях он, видимо, мечтал о любви.
Мать Кусиды бросила на мужа испуганный взгляд, потом кивнула на старого самурая, плакавшего у двери:
— Ёхэй видел его последним.
Значит, это тот верный вассал, которого Кусида обманом заставил открыть камеру.
— Я и подумать не мог, что молодой хозяин намерен бежать, — печально сказал Ёхэй. — Я не знаю, зачем он это сделал.
Неуверенно шагнув вперед, он простерся у ног Сано.
— О, сёсакан-сама, когда вы поймаете моего молодого хозяина, пожалуйста, не убивайте его! Я один виноват в том, что произошло сегодня ночью. Позвольте мне умереть вместо него!
— Я не стану его убивать, — пообещал Сано. Кусида нужен ему живым, чтобы ответить на вопросы. — И не стану наказывать тебя, если поможешь его найти. У него есть друзья, к которым он может обратиться за помощью?
— Есть его старый сэнсэй — мастер Сайго. Он отошел от дел и живет в Канагаве.
Эта деревня являлась четвертой станцией на Токайдском тракте, примерно в полудне езды отсюда. Сано распрощался с семьей Кусиды, и они с Хиратой сели за воротами на коней.
— Пошли по тракту посыльных предупредить стражу на почтовых станциях о возможном появлении Кусиды, — сказал Сано Хирате. — Но я не уверен, что он покинет город.
— Я тоже, — отозвался Хирата. — Я прикажу полиции распространить описание Кусиды и прикажу стражникам у ворот в соседних районах быть начеку. Потом... — Хирата шумно втянул в себя воздух и резко выдохнул. — Потом я встречусь с госпожой Ишитэру.
Они расстались, и Сано поспешил назад в замок Эдо, чтобы отправить солдат прочесывать город, прежде чем поехать на заседание суда по приглашению судьи Уэды. Убивал Кусида госпожу Харумэ или нет, он опасен для горожан. Сано чувствовал ответственность за его поимку и за все возможные преступления лейтенанта.
Когда Сано добрался до здания суда, заседание уже началось. Он тихо вошел в длинный, тускло освещенный зал. Судья Уэда восседал на возвышении, на его торжественное лицо падал свет настольных ламп. По обе стороны от него сидели секретари. Он поймал взгляд Сано и кивнул в знак приветствия. Женщина-обвиняемая в муслиновой рубашке стояла на коленях, со связанными руками и ногами. Немногочисленные зрители рядами сидели в центре зала.
Пока секретарь зачитывал список присутствующих официальных лиц, Сано вспомнил рассказы Рэйко о том, как она наблюдала за процессами. Может быть, и сейчас она прячется в своем укромном углу, в очередной раз ослушавшись его? Будут ли они вообще когда-нибудь вместе, как настоящие муж и жена? Почему ее отец пожелал, чтобы он увидел этот процесс?
— Подсудимая, Марико из Кёбаси, обвиняется в убийстве своего мужа, обувщика Накано, — объявил секретарь. — Суд заслушает свидетельские показания. Я вызываю первого свидетеля — ее свекровь.
Подсудимая заплакала, а из рядов присутствующих поднялась старая женщина. Просеменив к возвышению, она опустилась на колени и поклонилась судье Уэде.
— Два дня назад сын после ужина внезапно почувствовал себя плохо. Он задыхался и кашлял, говорил, что не может вздохнуть. Он бросился к окну, но так ослаб, что упал. Потом его стало рвать — сначала шла пища, которую он съел, затем кровь. Я пыталась помочь, но он решил, что я колдунья, которая хочет его убить. Это я-то, его мать! — Голос старухи горестно задрожал. — Он начал отбиваться и кричать. Я побежала за доктором. Когда через несколько минут мы вернулись домой, мой бедный сын лежал на полу мертвый. Он был твердый, как каменный столб.
От волнения Сано позабыл о невзгодах и усталости. У обувщика были те же симптомы, что и у госпожи Харумэ! Теперь Сано понял, почему судья Уэда пригласил его.
— Марико готовит и подает за столом, — рассказывала тем временем свидетельница, не спуская глаз с обвиняемой. — Она единственная держала в руках чашку сына, прежде чем он начал есть. Видимо, она и отравила его. Они никогда не ладили. По ночам она отказывалась выполнять в постели свой супружеский долг. Она ненавидит домашнюю работу, шитье, помощь в лавке, чтобы заработать себе на содержание, не заботится обо мне. Мы не давали ей есть, били, но даже так не смогли наставить на путь истинный. Она убила моего сына, чтобы получить возможность вернуться к родителям. Досточтимый судья, я умоляю вас отомстить за моего сына и приговорить эту паршивку к смерти!
Потом шли показания других свидетелей: доктора, соседей, подтвердивших факт несчастливого замужества подсудимой, полицейского, нашедшего под кимоно подсудимой спрятанный сосуд. Тот опробовал содержимое сосуда на крысе, и, когда та сдохла, арестовал обвиняемую. «Прочно сшитое дело», — подумал Сано.
— Что ты можешь сказать в свою защиту, Марико? — спросил судья Уэда.
Заплаканная женщина подняла голову:
— Я не убивала мужа!
— Слишком много улик подтверждают твою вину. Ты должна либо их опровергнуть, либо сознаться.
— Свекровь ненавидит меня, обвиняет во всех грехах. Когда муж умер, она решила мне отплатить и стала всем рассказывать, что я его отравила. Но я этого не делала! Прошу вас, поверьте мне!
Сано выступил вперед:
— Досточтимый судья, прошу вашего разрешения задать подсудимой несколько вопросов.
Все повернулись в его сторону, по залу прошел удивленный шепот. Редко бывало, когда кто-то, кроме председательствующего чиновника, вел допрос в ходе суда.
— Разрешение дано, — сказал судья Уэда.
Сано опустился на колени рядом с сирасу. Подсудимая, как пойманный зверек, со страхом взглянула на него из-под растрепанных волос. Она была истощена, лицо покрывали синяки, оба глаза подбиты.
— Это с тобой сделали домашние? — спросил Сано.
Марико, дрожа, кивнула.
— Она была ленивой и непослушной, — возмущенно выкрикнула свекровь. — И заслужила каждый тумак, который мы с сыном ей отвесили.
В Сано закипел гнев. Обыденность подобной ситуации не делала ее допустимой.
— Досточтимый судья, если подсудимая предоставит достоверную информацию, я буду
