завести детей. Но у Левого министра есть дочери от первого брака.
— Знаю, — кивнул Сано. — Почему вы оставили Коноэ?
— Я последовала зову души.
— Других причин не было?
— Нет. — Кодзэри снова взглянула на Сано. — Он был добрый человек, дал мне все, о чем только может мечтать женщина.
Сано достал из-за пояса кимоно письма, найденные в доме Коноэ:
— Позвольте кое-что процитировать.
— Пожалуйста.
— 'Как вы могли покинуть меня? Без вас каждый день кажется мне бессмысленной вечностью. Я как поверженный воин. Гнев разъедает мою душу, словно червь израненную плоть. Я сгораю от желания выдавить из вас строптивость. Я отомщу!'
Кодзэри вздрогнула. Тяжелые веки прикрыли глаза. Она простерла руку с поднятой ладонью в сторону Сано, будто защищаясь от жестоких слов.
— Это писал вам Левый министр, — пояснил Сано. — Вы читали?
— Я прекратила читать его письма много лет назад. Когда была послушницей, отвечала: надеялась, он убедится, что я твердо решила поселиться здесь. А как только приняла постриг, начала возвращать письма нераспечатанными. — Кодзэри закрыла лицо руками. — Я не хочу знать, что в этих бумагах.
— Я прочел их, — сказал Сано, перебирая письма. — Левый министр показался мне грубым и вспыльчивым. Таким он и был?
Кодзэри покачала головой, машинально проведя рукой по шее:
— Он изменился после того, как мы расстались.
Сано усомнился в этом. Крах семьи мог повлиять на поведение человека, но не на характер. Наверняка досада, вызванная тем, что его отвергли, усугубила или, напротив, выявила природные черты Коноэ. И немудрено. Сано обнаружил, что его крайне интересует прекрасная монахиня. «Кто вы? — захотелось ему спросить. — Какие желания вы подавляете с помощью медитаций и молитв?» Но произнес он другое:
— Коноэ когда-нибудь обращался с вами дурно?
— Никогда.
Кодзэри обернулась, и по ее взгляду Сано понял, что она увидела в чиновнике бакуфу мужчину, будто услышала невысказанные вопросы.
— Как вы относились к настойчивости Левого министра? — смущенно пробормотал Сано, словно вел не следствие об убийстве, а выяснял, есть ли у него шансы на свидание.
— Я терялась в догадках, почему муж поступает подобным образом, — ответила монахиня. — Сначала я винила себя, хотя не подавала ему никаких надежд, потом обижалась... и наконец пришла к выводу, что у Левого министра просто ущербная душа. Иначе как объяснить его неспособность признать собственное поражение? Мне стало жаль калеку.
— Тем не менее его смерть должна вас обрадовать, ведь теперь вы свободны от преследований.
Кодзэри неуверенно улыбнулась:
— Возможно, так оно и будет. Особенно если учесть, что его душа обрела покой, которого не ведала в этом мире. Но у меня пока не было времени свыкнуться с мыслью, что он ушел навеки.
Сано подумал: «А не обусловлена ли ее печаль иным? Не сыграла ли она какую-то роль в убийстве Коноэ?» Ему очень хотелось верить, что обольстительные уста не лгут, лишь профессиональная добросовестность мешала поддаться таинственному очарованию Кодзэри.
— Левый министр навещал вас? — спросил он, разрываясь между чувством и долгом. — Когда вы в последний раз виделись с ним?
Она пожала плечами, припоминая:
— Вроде бы в начале лета. Он опять ворвался в монастырь, и стража, как всегда, выпроводила его.
«Детективы перепроверят ваши показания», — в уме предупредил ее Сано и перешел к следующему этапу допроса. Пятнадцать лет пребывания в буддистском монастыре предполагали развитие сверхъестественных способностей.
— Вы практикуете здесь сюгэндо? — спросил он.
Этот комплекс приемов, включающий и технику киаи, позволял творить буквально чудеса. Буддистский монах, легендарный герой Эн-но-Гёдза, живший шестнадцать веков назад, в одиночку громил армии противников, ходил по воде, летал по воздуху, появлялся в нескольких местах одновременно. Его последователи славились познаниями в области оккультизма. Древние судьи нанимали их, чтобы читать мысли обвиняемых, а монархи обращались к ним за прорицаниями.
— Мы приверженцы того направления школы Цзэн, которое способствует выработке внутренней гармонии, — ответила Кодзэри. — У нас миролюбивый орден. Мы отрицаем насилие и не нуждаемся в боевых искусствах.
В прошлом, однако, дело обстояло иначе. Буддистские монастыри активно участвовали в военных действиях и добивались впечатляющих успехов. Поэтому сёгуны Токугавы держали их под строгим контролем, что, впрочем, ничего не гарантировало. Храм Кодай, хранитель буддистских традиций, вполне мог тайно заниматься сюгэндо во всем объеме.
«А не ошибается ли ёрики Хосина, утверждая, что посторонних в ночь убийства на территории императорской резиденции не было? — подумал Сано. — А не освоила ли Кодзэри технику киаи? А не расправилась ли она с надоевшим ей Коноэ?»
Женщина вновь сделала жест, который свидетельствовал о том, что ей явно не чужды чувственные наслаждения. Плотское желание обожгло Сано, и он задал вопрос, едва соображая, что говорит:
— Незадолго до вашего второго замужества погиб миговник... простите, мелкий чиновник из штата Левого министра Коноэ. Что вы знаете об этом?
Полуприкрытые глаза и слегка разомкнутые губы влажно поблескивали в свете горящих ламп.
— Да почти ничего. — Кодзэри с трудом перевела дыхание.
Сано, поняв, что и она сгорает от вожделения, испугался.
— Я тогда тяжело болела, мне было не до дворцовых сплетен.
Ужас и чувство вины затопили Сано. Как он смеет желать Кодзэри, когда у него есть Рэйко?!
Оставалось выяснить еще кое-что важное, но у Сано больше не было сил вести дознание.
— Извините!.. — бросил он и чуть ли не бегом кинулся вон из святилища.
Дождь поутих; в лужах отражалось свинцовое небо. Сано глубоко вдохнул сырой ароматный воздух и подивился, что это нашло на него. На выдохе он услышал свой титул и увидел спешащего к нему охранника.
— У меня для вас срочное послание! — крикнул охранник на ходу. — От вашей жены.
12
— Я пригласил вас, чтобы прояснить некоторые обстоятельства, — известил Сано Асагао.
Он сидел в приемном зале канцелярии бакуфу, занимавшей половину дворца для официальных визитов сёгуна. Напротив размещались Главная наложница императора, Правый министр, жена отрекшегося императора и группа придворных; нынешний император располагался на устланном подушками помосте. По периметру комнаты стояли на страже воины сёгуна. Асагао изображала саму безучастность, Томохито пребывал в замешательстве; прочие олицетворяли осторожность.
— Моя жена нашла вот это в ваших апартаментах, ваше высочество, — произнес Сано, указав на вешалку с окровавленными кимоно. — Пожалуйста, расскажите, как они туда попали?
В письме Рэйко, посланном в храм Кодай, содержалась просьба о незамедлительной встрече в Особняке Нидзё. Когда Сано примчался, Рэйко вручила ему уличающие предметы и описала, где и каким образом их добыла. Сано оставил Рэйко дома, а сам отправился во дворец. Вызвал он лишь Асагао, прочие
