— Эта женщина крестьянка, — потупился Исидзё. — Для человека моего положения любовная связь вне благородного сословия — позор, сами знаете. Я шел через Сад пруда в Кусацу, когда был убит Левый министр Коноэ.
— Не беспокойтесь, все останется между нами, — успокоил его Сано.
— Благодарю вас. — Исидзё помолчал и добавил: — Коноэ каким-то образом пронюхал о тайне. Он шантажировал меня.
— Прощайте, — обронил канцлер.
Исидзё отдал поклон и удалился. За воротами резиденции Янагисава сказал:
— Прошу прощения, но у меня есть дела. — Лицо его приняло смущенное и несколько встревоженное выражение.
— И у меня, — ответил Сано.
Рэйко сидела с Дзёкио на веранде. Обе смотрели на залитый солнцем парк, где прогуливались придворные и дамы из благородных семейств. Позванивали на ветру колокольчики, бабочки вились над благоухающими клумбами.
— Впредь я буду уделять больше внимания его величеству императору, — сказала Дзёкио.
Рэйко мысленно одобрила ее намерение. Мужчины подмяли под себя политику, их обуревает желание повоевать. Только женщины, действуя исподволь, могут сохранить мир и покой на земле.
— Думаю, это пойдет на пользу всем, — продолжила она свою мысль вслух.
Дзёкио с достоинством и изяществом подняла чашку и пригубила чай.
— Хотелось бы узнать... — Рэйко замялась, размышляя, вправе ли задать личный вопрос.
Дзёкио опустила чашку и благосклонно взглянула на гостью.
— Почему вы решили помочь мне, если ваши интересы шли вразрез с моими?
— Я иногда вижу в вас себя. — Дзёкио усмехнулась. — Кроме того, одна женщина в течение всей моей жизни помогала мне. Я не в силах отплатить ей добром за добро, вот и удружила вам. — Она вздохнула. — У каждого из нас есть свои долги и грехи.
По спине Рэйко прошел холодок. Она услышала намек на происшествие, зафиксированное в досье мецукэ: лет тридцать назад на глазах у Дзёкио придворная дама упала в пропасть. Мецукэ подозревала убийство. Дзёкио, причастная к гибели Левого министра Коноэ и Аису, оставалась опасной.
Дзёкио слабо улыбнулась, словно почувствовала испуг Рэйко:
— Женщин обычно считают беспомощными, однако при определенных обстоятельствах мы способны принести великий вред или великую пользу.
Рэйко неприятно поразила мысль, что и она является опасной женщиной. «Неужели и за мной будут числиться дела, о которых придется горько вздыхать?»
— А я подумала, вы помогли мне, чтобы отомстить за гибель любимого.
Дзёкио косо посмотрела на Рэйко:
— Вы имеете в виду Коноэ? Если бы вы знали историю наших отношений, вам никогда не пришло бы в голову, что я продолжаю любить этого... — Она поджала губы и помолчала. — Ладно, однажды я доверилась вам, и вы меня не подвели, поэтому слушайте. Как вам, должно быть, известно, у императорской семьи существуют финансовые проблемы. Я продала свои кимоно и основала «Дайкоку- банк». Через своих агентов я размещаю займы и спекулирую на ценах. Прибыль идет в доходы двора.
— Поразительно! — восхитилась Рэйко. — Вы наверняка первая в истории титулованная банкирша.
— К сожалению, я сообщила о своем предприятии Левому министру. Он потребовал принять его в долю, пригрозив, что иначе расскажет всем о том, как я преступила дозволенные женщинам границы. Разумеется, я порвала с шантажистом.
Допив чай, Рэйко встала. Дзёкио тоже поднялась на ноги.
— Я счастлива, — сказала Рэйко, — что обстоятельства позволили мне познакомиться с такой замечательной женщиной, как вы.
Они обменялись поклонами.
— Может статься, когда-нибудь мы снова встретимся, — улыбнулась Дзёкио.
«Не исключено», — подумала Рэйко. За неделю случилось столько невообразимых событий: стало известно о человеке, обладающем силой киаи, Сано вернулся из страны мертвых, мятеж был подавлен. Возможным казалось все.
Покачиваясь в паланкине, уносившем ее из усадьбы отрекшегося императора, Рэйко думала о том, что не менее значительное событие ей предстоит пережить в недалеком будущем. Скоро она сообщит об этом Сано.
В замке Нидзё слуги готовились к походу в Эдо: паковали одежду и провизию, подковывали лошадей. Канцлер Янагисава мерил шагами кабинет, затягиваясь трубкой в надежде, что табак успокоит расшалившиеся нервы. Дверь приоткрылась. Канцлер обернулся и увидел ёрики Хосину.
— Вы посылали за мной?
— Да...
Они медленно пошли навстречу друг другу и остановились на расстоянии двух шагов.
— Значит, завтра вы уезжаете? — вздохнул Хосина.
Янагисава кивнул; душа и тело встрепенулись. После того как Томохито был водворен в золотую клетку, они с Хосиной славно отпраздновали воссоединение. И все же ни тот ни другой не решился заговорить о будущем.
— Полагаю, это наш последний день, — одновременно с Янагисавой сказал Хосина.
Повисла неловкая тишина, которую нарушил канцлер.
— Не обязательно, — прошептал он, словно бросился в пучину с обрыва.
— Что вы сказали? — На лице Хосины вспыхнула надежда.
Голос Янагисавы окреп:
— Я хочу, чтобы ты поехал со мной в Эдо.
У Хосины задрожали губы, но он не проронил ни слова.
— Мне нужен секретарь.
— Вы удостоите меня такой чести? После того, как я вас предал? — недоверчиво переспросил Хосина.
— После того как ты доказал свою преданность — да, я так и поступлю, — сказал Янагисава, полностью сознавая, что ёрики может стать его соперником в борьбе за милость сёгуна.
Хосина криво усмехнулся:
— Несколько дней назад я бы зубами вцепился в ваше предложение. А теперь... Я думаю о том, какую боль способно принести вам мое присутствие. Вы уверены, что я не воспользуюсь вашим великодушием в корыстных целях?
— А ты уверен, что я снова не приговорю тебя к смерти? — парировал Янагисава. — Если ты доверяешь мне, то и я верю тебе.
Они обменялись изучающими взглядами. Потом, мрачно улыбнувшись, поклонились друг другу.
— Улаживай свои дела в Мияко и собирайся в путь, — сказал Янагисава. — Мы трогаемся на рассвете.
Сано ехал в храм Кодай мимо лавок, опустевших после Обона, домов, померкших без праздничных фонарей, вдоль речного берега, где головешки напоминали о встрече и проводах духов мертвых. В душе его царило смятение. Рэйко легко согласилась с тем, чтобы он нанес прощальный визит Кодзэри. Сано полагал, что теперь сможет устоять перед чарами монахини... но не был в этом уверен.
Ветер покачивал лапы сосен; облака прикрывали солнце. Идя по дорожкам, вымощенным камнем, через безмятежный сад, Сано надеялся на чисто деловой разговор.
Во дворе стоял паланкин, возле топтались двое носильщиков. Из обители по лестнице, держа матерчатый сверток, спускалась женщина в синем кимоно; голову прикрывала белая шаль. Сано с трудом узнал Кодзэри.
