У себя в кабинете Сано разрабатывал план суда над Хару. Он начал с наметок будущей речи, призванной истолковать улики против Хару, и собирался работать над ней до тех пор, пока не придет пора отправляться к Фугатами на совет старейшин, как вдруг в дверях показался Хирата.
– В Нихомбаси волнения, – сообщил он. – Толпа горожан громит приверженцев Черного Лотоса.
Сано не на шутку встревожился и тотчас отбыл в Нихомбаси, взяв с собой Хирату и отряд сыщиков.
Высоко над кровлями гремели яростные выкрики и шум побоища. Навстречу всадникам, скачущим к месту беспорядков, то и дело попадались бегущие крестьяне. Клубы дыма заволакивали синее небо.
Не доезжая до плотницкого квартала, Сано, сидя на лошади, увидел, как группа мужчин, вооруженных дубинами, железными прутьями и оглоблями, теснит священников в желтом.
Сектанты кое-как отбивались шестами и голыми руками. Жены плотников, визжа, лупили метлами убегающих монахинь.
– Долой Черный Лотос! – орали нападающие.
– Воздайте хвалу Черному Лотосу! – неслось в ответ из толпы священников, монахинь и крестьян- последователей. – Прекратите избиение невинных!
– Воры! Убийцы! Отродье! – звучало с обеих сторон.
Тесные улочки заполнили мечущиеся, уворачивающиеся от ударов противников люди. Дети и старики, стоя на балконах, швыряли в сектантов камни. Но вот досины разняли и разогнали дерущихся. Из окон одной лавки пробивались дым и огонь, пожарные окатывали ее водой.
– Всемилостивые боги, – поразился Хирата. – Если пожар не потушат, целый город может сгореть!
Неподалеку от Сано полицейский в доспехах выкрикивал приказы подчиненным. Сано узнал в нем прежнего товарища.
– Ёрики Фукида! – позвал он. – Как все случилось?
Полицейский закричал в ответ:
– Когда монахини и священники пришли сюда утром собирать подаяния, несколько плотников напали на них. Драка переросла в побоище, а потом толпа подожгла дом, принадлежащий Черному Лотосу.
– Где сейчас зачинщики?
– Вон там. – Полицейский махнул в дальний конец улицы.
Сано повел отряд в указанном направлении. За воротами у перекрестка досин и его помощники охраняли кучку избитых оборванцев, связанных по рукам и ногам.
Сано и Хирата спешились. Оглядывая пленников, Хирата задержал взгляд на одном, потупившемся и надутом.
– Дзиро-сан! – удивленно воскликнул он. – Это ты затеял потасовку?
Тот лишь простонал в ответ.
– Это муж убитой женщины, Тиэ, – пояснил Хирата Сано.
Подойдя к плотнику, Сано уловил сильный запах спиртного: Дзиро был пьян.
– Почему вы напали на священников и монахинь? – спросил он.
– Они забрали мою жену, – пробормотал Дзиро. – И убили.
– А вы трое что же? – спросил Хирата остальных пленников.
– Черный Лотос и мою жену забрал!
– И нашего сына!
– И мою дочь!
Слово за слово выяснилось, что вражда по отношению к секте зрела в этих местах давно и вспышка Дзиро только ускорила неизбежное.
– Ваши беды понятны, но вы не должны были устраивать самосуд, – отчитал их Сано.
– Дзиро-сан, смерть твоей жены будет отомщена, – пообещал Хирата, – как только мы найдем виновника.
Сано считал, что уже сделал это. Арестуй он Хару раньше, ее бы уже казнили и бунта бы, возможно, не произошло. Так что часть ответственности за учиненное насилие он брал на себя. Между тем его уверенность в вине Хару снова была поколеблена. Народная ненависть к Черному Лотосу предполагала, что секта действительно могла быть замешана в убийствах и поджогах, а также в похищениях и пытках людей. Сано впервые задумался, не была ли Рэйко права. Доклад министра Фугатами требовалось выслушать – не столько в угоду жене, сколько потому, что он мог изменить ход расследования. Однако до собрания еще оставалось несколько часов, а пока он должен был исправить ошибки, допущенные из-за собственной нерасторопности.
– Идемте, поможем остановить бунт, – сказан он Хирате и сыщикам.
К тому времени, когда мятеж был подавлен, а Сано добрался до замка Эдо, заседание совета старейшин уже началось. Сано вошел в кабинет и увидел пятерых чиновников, сидящих на возвышении, и их секретарей за столиками у окна.
– Прошу простить меня за опоздание, – произнес он, опустился на колени у парапета и поклонился.
– Это закрытое совещание, и ваше присутствие не оговорено, – нахмурившись, сказал глава совета Макино, сидящий посередине. – Зачем вы пришли?
– Меня пригласил достопочтенный министр святилищ и храмов, – ответил Сано.
Должно быть, Фугатами не подумал оповестить старейшин, и те решили, что он самовольно явился на заседание. Он уже сожалел о вопиющей бестактности, которую нечаянно допустил. Где сам министр? В его душе росла досада на Фугатами и на Рэйко, втянувшую его в эту неприятность.
– Стало быть, вы с министром теперь заодно? – На высохшем лице Макино появилась гримаса презрения. Остальные старейшины выглядели озабоченными.
– Он возможный свидетель по делу, которое я веду, – пояснил Сано. Как он и боялся, его приход истолковали как знак союзничества с человеком шаткого положения – промах, который Макино готовился использовать против него. – Я пришел выслушать его доклад о Черном Лотосе.
– Значит ли это, что вы выступите на его стороне против секты? – спросил старейшина Огами Каору, обычно поддерживавший Сано. Сегодня он держался холодно, словно надеясь, что все забудут об их товариществе.
– Отнюдь, – возразил Сано, с грустью убеждаясь, что его имя уже связывают с Фугатами, а подобные узы в бакуфу не так-то легко рвутся, как кажется Огами. – Я лишь хочу получить сведения, которые могут пригодиться в расследовании.
– Что ж, боюсь, вас ждет разочарование, – сказал Макино. – Министр Фугатами, ради коего мы здесь собрались, не явился.
Сано опешил. Пропуск заседания совета старейшин считался серьезным нарушением этикета и оскорблением приличий.
– Достопочтенный министр прислал этому объяснение? – спросил Сано.
– Нет, не прислал, – ответил Макино, а его соратники неодобрительно воззрились на Сано.
– Как огорчительно для всех нас, – проговорил следователь, негодуя на Фугатами, по чьей милости стал мишенью для нападок разгневанных старейшин. В следующий раз, когда понадобится попросить у них помощи, ему припомнят сегодняшнюю неловкую ситуацию.
– Раз уж вы здесь, то могли бы доложить нам о ходе расследования, – предложил Макино.
Чего Сано хотел меньше всего, так это обсуждать свою работу сейчас, когда члены совета были в дурном настроении. Однако ничего другого ему не оставалось.
Он изложил свои умозаключения и сказал:
– Вчера поименованная Хару была заключена мной под стражу.
– И сколько же вы тянули с арестом, который следовало произвести немедленно? Четыре дня?! – В голосе Макино слышалась издевка. – Девица, вне всякого сомнения, виновна, а ваша медлительность наводит на мысль, что вы скорее потакаете преступникам, нежели блюдете закон.
Чтобы он, Сано, потакал Хару, которую в действительности презирает и считает убийцей! И как только мог Макино такое выдумать!
– Если речь идет о тяжком преступлении, важно провести тщательное расследование, прежде чем
