радость.
— Со счастливым возвращением, — приветствовал канцлер Хосину.
— Я пришел за своими вещами, — холодно ответил тот.
— Ты съезжаешь? — нахмурился канцлер.
— Да, — бросил Хосина.
Она не могла поверить, что кто-то может отказаться от счастья быть с ее мужем, но сердце госпожи Янагисава расцвело от радости. В конце концов, похищение принесло ей кое-какую пользу.
— Но почему? — спросил канцлер с явным смятением. — Ты не должен уходить из нашего дома из-за того, что случилось. Ты должен знать, что я не собирался бросать тебя. Я делал все возможное, чтобы тебя спасти.
Хосина сложил на груди руки.
— Вы заставили меня испытать самое горькое унижение в моей жизни. Вы дали бы мне погибнуть.
— Но ты же понимаешь, что я всего лишь исполнял свои обязанности, — оправдывался Янагисава.
— Я понимаю, что вы исходили из политической целесообразности, — слегка смягчился Хосина.
— Тогда оставайся!
Канцлер вложил в голос всю силу убеждения, но Хосина отшатнулся от протянутой руки.
— Я не настолько глуп, чтобы надеяться, что в следующий раз вы не бросите меня на произвол судьбы. Лучше уйти, чем в ужасе ожидать следующего предательства.
— Ты хочешь сказать, что покидаешь меня? — изумился канцлер.
Хосина неохотно кивнул.
— Навсегда?
Печальное молчание было ему ответом. Госпожа Янагисава почувствовала, что Кикуко тянет ее за руку, и сделала дочери знак молчать, чтобы та не мешала подслушивать.
— Я вознагражу тебя за все мучения. — В голосе Янагисавы послышались панические нотки. — Хочешь новую должность? Или большее жалованье? — Он поднял руки ладонями вверх, показывая свою щедрость. — Я дам все, что попросишь.
Госпожа Янагисава увидела, что Хосина колеблется. Она ощущала волны страсти, исходившие от любовников. Она сжала руку Кикуко, ее губы задвигались в молчаливой, бессвязной молитве.
Наконец Хосина печально заговорил:
— Разве я смогу забыть, что вы пожертвовали моей жизнью ради собственных интересов?
Канцлер уронил руки и отвернулся от Хосины. Госпожа Янагисава заметила мелькнувшее в его глазах отчаяние. Он сделал несколько механических шагов по веранде и, собравшись с духом, посмотрел на Хосину.
— Хорошо, я должен был бороться за тебя, не оставлять в одиночестве, — заговорил он. — Это моя ошибка. Я был эгоистом и глупцом. — Госпожа Янагисава опешила, поскольку никогда не слышала, чтобы муж признавал за собой вину. — Мне жаль, что я тебя предал. Прошу, прости меня!
Могла ли она подумать, что он способен на раскаяние и мольбы? Но сейчас он со страстной мольбой положил руки на плечи Хосины. Тот отпрянул.
— Вы только причиняете мне лишнюю боль, — выдохнул он дрожащим голосом.
— Неужели три года так мало значат для тебя, что ты не дашь мне шанса все исправить? — спросил потрясенный отказом канцлер.
Кривая улыбка появилась на губах Хосины.
