компоста и превращение в растение вполне соответствуют шведской этике.
Это не единственное обстоятельство, которое делает Швецию первым кандидатом на внедрение технологии компостирования тел. Крематории Швеции попали под удар природоохранного законодательства в связи с испарением газообразной ртути из зубных пломб, и многим из них в ближайшие два года придется произвести серьезную и дорогостоящую модернизацию. Вииг-Масак заявляет, что покупка ее технологии для многих из них обойдется дешевле, чем модернизация существующих предприятий в соответствии с новым законодательством. А захоронение в землю здесь непопулярно уже многие годы. Вииг-Масак объясняет, что шведы ненавидят захоронение по той причине, что в Швеции вы должны делить могилу с кем-то еще. Через 25 лет после захоронения могилу вскрывают, и «человек в газовой маске», как уточняет Вииг-Масак, поднимает гроб, углубляет могилу и на ваш гроб ставит чей-то еще.
Нельзя сказать, что технология Promessa принимается всеми без возражений. Вииг-Масак приходится убеждать специалистов, для которых компостирование людей станет ежедневной работой: директоров похоронных бюро, изготовителей гробов, специалистов по бальзамированию. Вчера она выступала перед представителями церковных приходов Йонкопинга. Этим людям придется заботиться о персональных мемориальных деревьях в церковных парках. Пока она говорила, я искала на лицах ухмылки или вытаращенные глаза, но ничего подобного не обнаружила. Большинство комментариев были позитивными, однако судить об этом трудно, так как они делались на шведском, а мой переводчик-синхронист, как выяснилось, никогда раньше не выполнял синхронного перевода. Он частенько поглядывал на листок клетчатой бумаги, на котором был составлен список слов, относящихся к похоронному делу и компостированию, на английском и на шведском. Присутствовавший в аудитории лысый господин, одетый в темно-серый костюм, заметил, что компостирование лишает человека его человеческой сущности. «Так мы становимся похожими на какое-то умершее в лесу животное», — сказал он. Вииг-Масак ответила, что она рассматривает только вопросы, касающиеся тела, а со всеми вопросами, относящимися к духу или душе, следует, как это всегда было, обращаться в ритуальную службу, которую выберет семья покойного. Кажется, задавший вопрос ответа не услышал. «Посмотрите вокруг, — сказал он. — Неужели вы не видите ничего, кроме сотни упаковок удобрений?» Мой переводчик прошептал, что этот человек является директором похоронного бюро. На конференции присутствовали трое или четверо представителей похоронного бизнеса.
Когда Виик-Масак закончила говорить и все направились в холл, где подавали кофе с пирожными, я присоединилась к человеку в темно-сером костюме и его коллегам. Напротив меня сидел мужчина с седой шевелюрой по имени Курт. Он тоже был в костюме, но только в клетку, и явно пребывал в хорошем расположении духа. Трудно представить, что этот человек руководит похоронным бюро. Он сказал, что через какое-то время, возможно лет через десять, экологические похороны станут реальностью. «Когда-то священник указывал людям, как нужно поступать, — сказал он, имея в виду ритуальные церемонии и способы обращения с телом. — Сегодня люди указывают священникам». Как писал Протеро, то же самое было и с кремацией. В частности, люди соглашались на кремацию, поскольку после сжигания тела похоронное бюро передавало прах семье и друзьям, которые могли сделать с ним что-то более личное и значимое, чем мог придумать работник похоронной службы.
Курт добавил, что молодые люди в Швеции недавно начали противиться кремации, поскольку образующиеся при сжигании тел вещества загрязняют атмосферу. «Теперешние молодые люди могут пойти к бабушке и сказать: послушай, для тебя теперь придуман новый способ — холодная ванна!» Он смеется и хлопает в ладоши. Хорошо бы, чтобы моими похоронами руководил именно такой человек.
К нам присоединяется Вииг-Масак. «Вы очень хороший продавец», — говорит ей человек в темно- сером костюме. Он работает в фирме Fonus, самой крупной похоронной компании во всей Скандинавии. Он дает Вииг-Масак время, чтобы воспринять комплимент, а потом добавляет: «Но меня вы не убедили».
Вииг-Масак не удивлена. «Я ожидала, что возникнет определенное сопротивление, — отвечает она. — Вот почему меня удивило и обрадовало, что практически все во время моего выступления выглядели заинтересованными».
«Поверьте мне, это не так, — шутливо отвечает мужчина. Если бы у меня не было переводчика, я подумала бы, что они обсуждают пирожные. — Я слышал, что говорили люди».
На обратном пути человек в костюме получает прозвище «Противный тип».
«Надеюсь, мы не увидим его завтра», — говорит мне Вииг-Масак. Завтра в три часа дня она выступает в Стокгольме перед руководителями региональных отделов компании Fonus. Это в определенной степени предмет ее гордости, поскольку еще два года назад они не отвечали на ее телефонные звонки, а теперь обратились к ней сами.
Сюзанна Вииг-Масак не носит деловых костюмов. Брюки и свитер, которые она надела для сегодняшней презентации, в соответствии с американским дресс-кодом получили бы определение «элегантной повседневности». Ее длинные, до талии, пшеничного цвета волосы заплетены в косу. Никакой косметики. Лицо слегка разрумянилось, что придает ей более моложавый вид.
Когда-то естественная внешность сыграла ей на руку. В 1999 г. Вииг-Масак встречалась с представителями шведской церкви, и им понравился ее «некоммерческий» вид. «Они сказали мне, что я действительно не продавец», — говорит она мне, собираясь в Стокгольм на выступление. Это правда. Конечно, 51% акций компании Promessa принадлежит ей, но, совершенно очевидно, ею движет не финансовый интерес. С семнадцати лет Вииг-Масак состоит в группе активных сторонников экологического движения. Эта женщина ездит на поезде, а не на автомобиле, чтобы причинять меньший ущерб окружающей среде, и не одобряет тех, кто проводит отпуск в Таиланде, понапрасну выжигая авиационное топливо, в то время как поблизости есть побережье Испании. Она действительно считает, что Promessa имеет мало отношения к смерти, но имеет непосредственное отношение к защите окружающей среды, что это один из механизмов, помогающих распространять экологический взгляд на жизнь. Мертвые тела привлекают внимание публики и средств массовой информации, которого экологическая тема сама по себе привлечь не может. Вииг-Масак — раритет среди активистов гражданского общества: защитник окружающей среды, который не читает проповедей новообращенным. Сегодняшний день — хороший тому пример: руководители десяти похоронных компаний выслушивают ее часовой доклад о необходимости вернуться в землю в виде органического удобрения. Как часто здесь проводятся подобные встречи?
Головной офис компании Fonus занимает большое помещение на третьем этаже ничем не примечательного офисного здания в Стокгольме. Зато дизайнеры внутреннего помещения превзошли себя, стараясь объединить краски и природу. Кофейные столики окружены чем-то вроде живой изгороди из горшечных растений. В центре располагается безукоризненно чистый аквариум с тропическими рыбками размером с большую витрину. О смерти нет и речи. Из кубка с эмблемой компании на столе секретаря выглядывают роликовые щетки для чистки одежды.
Вииг-Масак и меня представляют вице-президенту компании Ульфу Хелсингу. Я слышу не «Ульф», а «Эльф», и это меня веселит. Хелсинг одет, как все, кто занимается этим родом деятельности: тот же серый костюм, та же синяя рубашка, тот же строгий галстук с серебряной булавкой с эмблемой компании. Как считает Вииг-Масак, заморозку и высушивание тел станут производить шведские крематории, которые еще недавно подчинялись церкви. Похоронные конторы будут ставить в известность своих клиентов или не будут, в зависимости от того, что они решат. «Мы следим за вашей деятельностью, — следует загадочное заявление. — Наверное, пришло время узнать побольше». Возможно, определенную роль сыграло то, что 62% из трехсот посетителей интернет-сайта компании ответили при опросе, что экологические похороны могут их заинтересовать.
«Вы знаете, — продолжает Хелсинг, помешивая свой кофе, — что замораживание и высушивание тел — не новая идея. Кто-то в вашей стране предложил этот способ около десяти лет назад». Он говорит о вышедшем на пенсию школьном учителе из штата Орегон Филиппе Бэкмане. Вииг-Масак уже рассказала мне о нем. Бэкман, как Тим Эванс и многие работники крематориев, питал отвращение к современной процедуре похорон. Он несколько лет занимался организацией похорон военных на Национальном Арлингтонском кладбище (на которые никто не приходил). Это, а также его знания в области химии заставили его заинтересоваться замораживанием и высушиванием тел в качестве альтернативного подхода. Он знал, что жидкий азот, являющийся побочным продуктом в некоторых промышленных процессах, дешевле природного газа. По оценкам Вииг-Масак, стоимость жидкого азота для заморозки
