— А знаешь, — сказала рыжеволосая, — я теперь понимаю, почему он на тебя позарился.
Вилла как раз ничего не понимала, в первую очередь, почему у похитительницы такой спокойный голос и улыбка… она выводит ее из себя, сбивает запал. Но она предположила, что речь идет о Доне и позволила ремарку, что никто ни на кого не зарился, и вообще не ее это дело.
— Почему не мое? — усмехнулась рыжеволосая. — Я — член семьи.
Теперь Вилла убедилась, что перед ней сумасшедшая. У ее матери детей больше не было, а у Дона и матери нет.
— Я говорю не о хозяине города, — сказала девица, встряхнув головой. — Никого не напоминаю?
— Лису.
Рыжеволосая рассмеялась.
— А ты похожа на декоративного кролика. Такая же симпатичная, безобидная и хочется потискать.
— Ты украла меня, чтобы это сказать?
— Я тебя не воровала.
— Хм?
Рыжевато-карие глаза похитительницы довольно блеснули.
— Это из разряда того, что невозможно удержать то, что тебе не принадлежит.
Вилла вспомнила наставления друга и подумала, что сейчас именно тот случай. Хотя, он и просил демонам передать, что она принадлежит ему, видимо, в это захолустье новости не добрались.
— Я принадлежу Дону.
— Что-что? — улыбка сползла с лица рыжеволосой.
Ну, вот, возможно, она признает оплошность и вернет ее хозяину города? Вилла заступится за нее, попросит не наказывать — подумаешь, ночная прогулка в трусах и майке, с кем не бывает? А если перед возвращением девица вернет ей джинсы, она даже пожмет ей руку. На прощанье. В надежде никогда больше не увидеться.
— Ты что? — повторила девица.
И Вилла, полагая, что та в шоке от своего поступка и от осознания, кого решила похитить, по слогам произнесла:
— Я при-над-ле-жу До-ну.
— Хм.
Девица соскочила с кровати, стала напротив, принюхалась, будто перед ней прошелся скунс.
— Уверена?
— Как никогда.
— Действительно, как никогда… — Девица бросила на Виллу сочувственный взгляд и пошла к двери. — Я еще никогда так не ошибалась.
Дверь захлопнулась, заскрипел массивный засов, но прошла секунда, дверь открылась, и рыжая зашла со свечой в темную комнату. Ни фонарей вокруг, ни окна — проемы забиты железом. Кунсткамера какая- то!
— Подожди ругаться, — перебила рыжеволосая. — Ответь мне на один вопрос…
— И что мне за это?
— Если ответ мне понравится, ничего, а если нет, я за разнообразие в пытках.
Вилла открыла рот, чтобы сказать, где она видела эту девушку и куда ей лучше уйти подобру-поздорову, но та напомнила:
— Один вопрос.
— Ну, попробуй, — согласилась неохотно и подумала, что из двух предложенных вариантов всегда можно выбрать третий. Не понравится ей вопрос — она не так глупа, чтобы нарываться с правдивыми ответами непонятно на кого. Промолчит — делов-то.
Рыжеволосая поднесла свечу ближе, чтобы ни малейший оттенок реакции не ускользнул — Вилла снисходительно улыбнулась. Она умеет контролировать свои эмоции, и сейчас рыжеволосая в этом убедится.
— Что ты думаешь об Адэре?
Рассудительность покинула Виллу, даже под перстом императора она не собиралась молчать, тем более, если есть желающие выслушать все, что она думает об этом мерзком предателе. И самой ласковой из ее фраз была любимая:
— Пусть он катится к черту!
Запал неожиданно стух, но Вилла ни о чем не сожалела. В конце концов, за правду многие умирали, в основном люди хорошие, и если они не против ее компании…
Рыжая расхохоталась и, обняв все еще хмурящуюся Виллу, сказала:
— Ну, здравствуй, сестренка!
— Что-то я тебя не признаю, — усомнилась в родстве Вилла.
— Ты — пара моего брата, а значит, моя сестра. И, пожалуйста, не надо мне сейчас лгать о Доне, я не чувствую на тебе его запаха. Только мой брат.
Вилла знала, что вопрос излишний, но надеялась, что ошибалась.
— А брат у тебя…
— Тот, кто тебя целовал, — усмехнулась рыжая. — Адэр.
— Ну, да, конечно, — пробормотала Вилла. Перед ней еще одна уникальная сущность — нюхач, а она когда император раздавал таланты, видимо, погулять вышла.
Врать бесполезно — ее интимный опыт для рыжей как на ладони, но хоть одну шпильку бросить, к тому же, по делу, тянуло неудержимо.
— У вас, наверное, разные папы, что-то у тебя ни копыт, ни рогов не видно.
Рыжая заинтересовалась.
— Он… целовал тебя с рогами и копытами?
— И при хвосте. — Вилла напрягла память. — Нет, шерсть у него на ночь выпадает, и рога тоже.
— На ночь? Была ночь? — Летха снова принюхалась. — О, и не одна.
Вопрос показался странным. Конечно, в Наб были и сумерки, и ночь.
— И как тебе?
Рыжая уселась на кровать по-турецки — видать, рассчитывала надолго. Вилла с сомнением посмотрела на нее. Она ведь не хотела услышать, как они… занимались сексом?
Рот рыжей приоткрылся в ожидании пикантных подробностей. О, да, хотела. Но единственное, чем Вилла готова была поделиться, так это тем, что второй раз она на объятия ее брата не соблазнится.
— Почему? — рыжая даже расстроилась. — Ты мне понравилась.
— Может, потому что ты мне не очень?
— Ты просто меня плохо знаешь, но это поправимо. Меня зовут Летха.
— Летха? Я жила в твоей комнате.
— А я подумала, что ты и мой брат… вместе… нет, я уверена, что спали вы вместе, не путай меня.
Вилла поддакнула. Один или два раза — события так далеки и малозначительны, что туманны.
— Ага, и поэтому лицо как бурак от воспоминаний и глаза сияют как звезды. Так почему ты не хочешь вернуться к моему брату? Я как-то не очень верю, женщины не могут перед ним устоять.
— Не спорю, я кажется, тоже упала в обморок, когда его увидела.
Летха рассмеялась.
— Расскажешь подробности?
— Наверное, вы давно не виделись: рога, копыта, хвост и густая рыжая шерсть. Ты хоть и рыжая тоже, но тебе повезло больше. А, и глаза у него, как два красных фонарика.
— Ой, ничего себе, мне кажется, братец перестарался. Чем ты его вывела?
— Долгая история.
— Ну, хоть намекни.
— Сказала, что он красивый. Теперь я понимаю, что, возможно, именно тогда он затаил обиду. Принял мои слова за издевку и сбросил с обрыва.
— Адэр?
— Ну, не сама же я прыгнула. Единственный, с кем бы я согласилась полетать без крыльев —
