В голосе Виллы ведьма прочла ту же наивность, доверчивость и ожидание, как раньше, до того, как она узнала правду о воскрешении Дона. И потянулась к ней ментально, показывая, как она дорога ей, как много для нее значит. Отсутствие блока позволит прочесть все эмоции, прощупать чувства на прочность. Пусть знает, как она скучала по ней. По вечерам, которые Вилла безбоязно проводила с ведьмой. По долгим задушевным разговорам, когда делилась своими представлениями об идеальном мужчине. По доверчивости, с которой выпила отвар и шагнула навстречу к своему будущему. Без оглядки и без страховки, не сомневаясь, что Дуана найдет ее, не позволит случиться чему-то непоправимому.
И ведьма не подводила. Она была рядом, когда Вилла разбила лбом зеркало в замке Ризгора, и когда ее едва не разорвал дракон; когда падала с немыслимой высоты, из Наб в ГЗЖ, а после боялась спуститься с огромного дерева, на которое не помнила как приземлилась. Это не скромно, говорить о том, что ты сделал для того, кто тебе дорог. Но если хватаешься за последний шанс удержать, скромность несется прочь галопом бешеной лошади, как и гордость, которой наступаешь на горло и молчишь, не оправдываясь, пока тебя обвиняют.
— Теоретически, да, ты можешь сделать его прежним, — ответила ведьма, прочистила горло и добавила: — Но я не знаю, что будет, если ты попробуешь, и у тебя не получится. Это не так просто, как кажется. Дон… тот, кем он сейчас является… В общем, его сущность практически бессмертна, и никто, даже император, не может его убить… если… кхм… если захотел бы, да? Я знаю, что никто не желал бы той жизни, которую вынужден вести Дон, но я исполняла приказ, а другого способа оживить твоего друга не было. Прости.
Вилла безуспешно сдерживала слезы. Это ее вина, если бы она только знала… Внутренний голос едко поинтересовался: «И что? Если бы знала, и что? Загадала другое желание вместо приятеля-монстра?» Нет, она бы сформулировала желание четче, чтобы ведьма и император вывернулись ужами, сбросили кожу, но Дон был прежним, а они встретились не через десять лет, которые он провел без нее, а сразу.
— Что мне нужно сделать?
Они смотрели глаза в глаза, вытирая друг другу слезы. Ладонь Виллы нежно прошлась по щекам ведьмы. Ладонь Дуаны стерла влагу с потемневших веснушек Виллы.
— Это не просто и ты… я повторяю, что не знаю, какими будут последствия…
— Что мне нужно сделать?
Ведьма на секунду спрятала взгляд, набрала в легкие побольше воздуха и выпалила, решившись:
— Тебе нужно сделать так, чтобы он согласился умереть. Сам. Добровольно. Сделать так, чтобы он перестал тянуться к источнику жизни, перестал надеяться, перестал верить. А потом… — ведьма вытянула из-под юбки ритуальный нож. — Тебе нужно убить его.
Сердце Виллы пропустило два удара, едва не остановившись. Убить?! Дона?!
— И я повторяю, что это ничего не гарантирует. Это только шанс. Вилла, этот шанс…
Ведьма не закончила фразу, но подтекст читался легко: этот шанс не гарантировал ничего, но он был единственным.
— Мне нужно подумать.
— Да, конечно.
Уходя, Вилла взяла нож, и Дуана, наконец, перевела дыхание и откинулась удовлетворенно на подушках. Голова раскалывалась от двойных усилий: накручивать радужные теплые мысли на реальные, да еще так, чтобы они не пересеклись, и после от них можно было бы избавиться, не повредив рассудок. Тяжело, скажу я вам, и Ант бы точно не справился. Здесь мало таланта, которого у придворного мага сроду не наблюдалось. Здесь нужно мастерство с примесью волшебства, и чуть-чуть везения.
— Ну как? — спросила с улыбкой ведьма у единственного зрителя мизансцены.
— Великолепно! — Лэйтон материализовался в комнате, спрыгнув с подоконника. — Этот твой трюк со снятием блока, этот взгляд, а слезы… Даже я на какую-то минуту поверил. А мысленный посыл, что ты всегда была рядом — очень трогательно! Удивляюсь, как сдержался, чтобы тоже не пустить слезу?
Ведьма милостиво позволила поцеловать пальцы рук.
— Прибереги эмоции для финала. — Она усмехнулась горячности принца и горячему языку, лизнувшему сладострастно кожу. Одернула руку. — Поплачем вместе. От счастья. Когда Вилла убьет своего монстра.
— Торопишься выбиться в придворные маги? Я мог бы взять тебя к себе для начала, а когда Ант уйдет на покой, убедить императора, что ты все осознала, ну и всякое прочее…
Ведьма прочла между строк недосказанное: Лэйтон хотел ее взять для себя, но постель ее не привлекала.
— Это моя должность по праву! — возмутилась ведьма. — Я давно ее заслужила, а ошибку, которая настроила императора против меня, исправлю, и все, дело сделано.
— Руками Виллы?
— Какая разница? — искренне удивилась. — Я получу должность, которую по глупости упустила десять лет назад. Черт получит Виллу. Ты оставишь попытки меня соблазнить и переключишься на управление еще одним городом. Император получит крылатую дочь, которая не будет рваться за горизонты. Все останутся при своих интересах.
Все в плане ведьмы казалось решенным и правильным. От смерти Дона выиграет даже Вилла, которая избавится от чувства вины и давящей обязанности изображать отношения на пустом месте. Одного она не учла…
— И в Ристет, и во всей империи нет ничего, о чем бы не знал император, — прозвучал насмешливый голос. Через долю секунды император материализовался в комнате ведьмы. Два заговорщика с опаской переглянулись.
— Мы… — прошептала ведьма, возненавидела себя за робость и добавила громко. — Ваше императорское величество, я просто пыталась исправить свою ошибку.
Император смерил ведьму скептическим взглядом.
— А Лэйтон просто пытался помочь?
Ведьма недоумевала, почему императорский сын, как мумия, замер и молчит, хотя недоумевала недолго. Он — обычный мужчина, несмотря на статус, а камни с неба сыплются на женщин.
Дуана вспомнила о приличиях, встала, склонив голову перед императором.
— Да, ваше императорское величество, — ответила четко, не дрогнув, несмотря на взгляд серых глаз, которые прожигали ее.
Неуловимое движение, микросекунда — и император переместился на диван, где до этого уютно себя чувствовала ведьма. Он не позволил знаком или словом ей поднять голову, и она смиренно смотрела на бордовый ковролин, который почему-то вдруг показался насыщенно-красным, плотным и вязким…
Как кровь!
Волна страха прошла через ведьму: это не иллюзия, это предупреждение императора. Ковролин вполне успешно мог впитать ее кровь и, возможно, уже не раз впитывал чью-то другую. Но окончательное решение еще не принято, иначе она не слышала бы размеренного тиканья своих часов и не любовалась их великолепным украшением.
Будет ли россыпь бриллиантов последним, что она видит перед царством мертвых?
А Лэйтон продолжал молчать. И император тоже. Так долго.
Тик-так.
Прошло минут пять, а шея жалостливо ноет.
Тик-так.
Им не скучно, нет? Понятно, что мужчины немногословны, но не настолько же!
Тик-так, тик-так.
Часы на стрелках ускорили бег. Игра. Хороший знак, значит, император в настроении.
Тик-так, тик-так, тик-так.
Но ведь она не нарушила его условия, она не колдовала — так же со скоростью понеслись мысли ведьмы, будто их кто-то накручивал на катушку. Она, действительно, хотела просто исправить свою ошибку десятилетней давности. А Вилла не пострадает — она бы не позволила. Вилла — ее единственная подруга за сто четырнадцать лет, и потерять ее — все равно что сменить цвет волос. Немыслимо! Невозможно! Недопустимо!
