На громы наседают громы. Аэродромы где-то ждут. Но видит Ваня: сбит ведомый. Над полем вспыхнул парашют. В тылу врага спустился летчик, почти мальчишка, комполка, и Климов улетать не хочет без боевого паренька. Как прежде, презирая гибель, решив, что смерть дразнить — не грех, сажает Ваня истребитель на залежалый черный снег. Огнем блистая, вражья стая бежит к машине напролом. Но с пареньком Иван взлетает, смерть оставляет под крылом. Обратный путь. Ушли машины. Иван отстал. Вдруг — «мессершмитт». И трассы пуль тупых прошили весь фюзеляж. Мотор дымит. Иван свой Як бросает резче то вверх, то вниз, в крутой провал. А кровь из рук пробитых хлещет на каменеющий штурвал. Круженье. Приступы бессилья. Огонь проходит по плечу. Иль не успела ты, Люсия, зажечь повторную свечу?.. Нет, врешь! Еще не расставанье! В висках как будто быот часы… Последнее, что видит Ваня — наплыв бетонной полосы. 24 Что такое? Тишь. Палата. Свет неяркий. Белый бинт. Потолок летит куда-то и вращается, как винт. Грудь вздыхает осторожно. Ты к бессилью не привык. Слабость, слабость… Тошно-тошно… Прилипающий язык. Пот со лба стирает кто-то. Расплывается жара. Проявляется, как фото, говорливая сестра. Вся в улыбке. Облик светел. Ослепителен крахмал. — Трое суток бредом бредил ты, товарищ генерал. На тебя ночами гляну — все пылает, все горит. Звал какую-то Татьяну, что-то сыпал про Мадрид, про любовь да про полеты… Нет, уж ты лежи, молчи. В общем, задал нам работы,— чертыхаются врачи. Если будешь тихо-тихо — тайну выдам, генерал: приходила тут врачиха, рядом госпиталь стоял. И она, по сути дела, от беды тебя спасла: увидала, побледнела, кровь свою тебе дала. Три денька она не ела, заменила всех врачей… Только очень не велела говорить тебе о ней. Но, что делать, я болтлива — с детства этот перекос… Что? Как звать ее? Красиво! Я б сказала, да склероз! И опять молчит палата. Свет неяркий. Белый бинт. Потолок летит куда-то и вращается, как винт. Вьется занавес крылато. Опечален и суров, в белом мраморе халата возникает Шинкарев. Синь бессонниц под глазами. Сел он, голову склоня. — Неплохое наказанье
