Ваню будто по ребрам ударили. Он не мог спокойно смотреть, как плачет Настя. Он схватился за край одеяла, готовый рвануться к ней и успокоить, но тут сообразил, что одеяло — единственная его одежда, а Катя не в том возрасте, чтобы лицезреть обнаженное мужское тело, причем неспокойное. Он собрался увещеваниями отправить Катерину домой, но вдруг она, отстранившись от Аси, громким шепотом спросила:
— А ты сказала ему про ребеночка?
Ася зарделась как маков цвет, но ответила:
— Да, Катюша. И Ваня будет хорошим папой, верно?
— Ну, все, — наконец вставил веское слово Иван. — Катерина, беги домой, поделись новостью с бабушкой и приходите в гости. Мы будем вас ждать.
Ася успела только обернуться, как за Катей хлопнула дверь. И в тот же миг она очутилась в крепких руках Ивана.
— Не плачь, моя девочка, — уговаривал он, губами вытирая ее мокрые щеки. — Я не могу, когда ты плачешь. Мне становится больно.
Ася сильно обхватила его за пояс, подставила лицо его поцелуям.
— Не волнуйся, Ваня. — Он едва не расхохотался, услышав из ее уст слова утешения, а Ася продолжала: — Кому-то плохо по утрам, а я не могу остановить слезы. Скоро это пройдет.
— Надо было дать Катерине какое-нибудь занятие. — Его рука скользнула на Асину грудь и нежно сжала. Губы проложили влажную дорожку к мочке уха и прикусили ее. — Чтобы задержать ее подольше… Пока мы…
— Ваня… — укоризненно взмолилась Ася и всем телом прильнула к нему. — Мы ждем гостей.
— Да, — пожаловался он.
Настя заканчивала готовить обед, когда открылась дверь и Иван с порога окликнул:
— Настасья, помоги мне, пожалуйста.
Она сдвинула крышку на кастрюле, чтобы суп не убежал, и вышла в коридор.
— Ваня? — на мгновение замерла и рассмеялась. — Ты свои вещи укладываешь в коробки и кульки?
Иван, обвешанный вышеуказанными предметами, как новогодняя елка, сначала удивился, а потом в глазах его заискрилась нежная ласка.
— Иногда, — улыбнулся он так, что Ася вспыхнула румянцем.
— Я освободила две полки для твоих вещей, — взволнованно сообщила она. — Давай сначала пообедаем, потом ты их разложишь.
Иван покачал головой:
— Нет, Настя. У нас нет времени обедать. Помоги мне.
Она взяла у него несколько коробок, украдкой любуясь красочной упаковкой. Да, такую коробку даже жалко выкидывать.
Иван отнес пакеты в кухню, выключил конфорку под вкусно пахнущим супом и вернулся к Асе. Забрал у нее ношу и пошел в комнату. Заинтригованная, Ася шла за ним следом.
— Почему мы не будем обедать, Ваня? — осторожно спросила она. Ася боялась: вдруг он скажет, что она может обедать, когда захочет сама, а он должен уйти? Хочет уйти. Успокаивало лишь то, что, когда уходят, не приносят в дом свои вещи, а наоборот.
Иван бросил коробки на тахту.
— Подожди здесь. — И выскочил из комнаты.
Вскоре он появился с букетом коралловых роз. Можно только дивиться, где он раздобыл летний сорт в декабре месяце. Это были не черные, не красные, а чисто коралловые розы. Иван торжественно протянул букет Асе.
— Настенька, — замялся он, нерешительно оглядел комнату. — Настенька, я хочу сегодня ночевать у тебя…
— Конечно! — не думая выпалила она. И смущенно покраснела. — Я тоже хочу этого, Ваня.
— Как муж, — закончил он свою речь. И объяснил на всякий случай: — Я хочу стать твоим мужем сегодня.
— Но это невозможно, — растерялась Ася.
— Возможно, если ты хочешь. — И, став серьезным, Иван спросил: — Настя, ты выйдешь за меня замуж?
— Да.
— Ты хочешь этого?
Розовый туман окутал ее. Она едва ли что-то понимала, но рассудок был ясным как никогда.
— Да. Очень.
— Сегодня?
— Да.
— Тогда одевайся.
Иван в спешке бросился открывать коробки, а Ася непонимающе следила за ним.
— У нас есть только час, — между тем говорил он. — Я договорился: нас сегодня обвенчают в церкви, а в загс мы пойдем во вторник. Сегодня у них нет приема, а в понедельник они выходные. В загс мы пригласим гостей и отпразднуем свадьбу, а пока я просил Евдокию Тихоновну и Ивана Макаровича быть нашими свидетелями. Ты непротив?
Он повернулся к Асе. Она стояла на том же месте, прижимала к себе букет и завороженно смотрела на груду вещей и бумаги на тахте.
— Настя!
У нее природный дар ставить его на место, думал Иван, сжимая какую-то тряпку в руке. В магазине он посчитал, что вправе покупать Насте все, но сейчас, глядя на нее, понял, как самонадеянно поступил. Хотя бы дал ей возможность самой распаковать коробки и одеться. Но нет. Он так спешит сделать ее своей женой, что даже не вспомнил о скромности невесты.
— Это мне? — на вдохе спросила Ася.
— Я хотел как лучше, — потупил глаза Иван. И покраснел: в руках он мял шелковую комбинацию с весьма интимными кружевными вставками.
— Я должна это надеть?
— Хотелось бы.
Туман вокруг нее сгустился и обдал Асю жаром. Она отложила в сторону букет, неуверенная, легли они на стол или на пол. Развязала пояс и сбросила халат с плеч.
Иван обомлел. Она предстала перед ним в первозданной красоте. Длинные стройные ноги венчал золотисто-рыжий пушистый треугольник, на гладкой коже уже не впалого живота призывно выделялась ямочка пупка; налитые груди выдавались вперед заостренными розовыми сосками… А Ася, не замечая своей наготы, не отрывала глаз от наряда.
Иван мысленно застонал. Во рту пересохло, язык разбух, пальцы зудели от желания прикоснуться к этой красе, а в паху…
Боже мой! Их ждет священник, и Иван совсем недавно дал зарок…
— Настя… — хрипло выдавил он. — Тебе надо одеваться.
— Да. — Она как будто не понимала, о чем он говорит. — Помоги мне…
Вот она, Божья кара. А Настя как Ева в раю — пребывает в блаженном неведении.
Взяв себя в руки, Иван бросился одевать ее. И все бы ничего, процедура одевания могла бы ему понравиться… когда-нибудь в будущем, но при застегивании пуговиц на Асином платье у Ивана дрожали руки, как у хронического алкоголика в похмелье, дыхание шумно вырывалось из легких и колени подкашивались. Всунув ее руки в легкую шубку, Иван притянул Асю к себе и зарылся в ее волосы лицом.
— Мучительница, — пожаловался он. — Я очень хочу тебя поцеловать. Везде-везде… И не только целовать. Но я дал себе слово не трогать тебя, пока ты не станешь моей женой…
— Жаль, — пролепетала Ася и снова унеслась в небытие.
