Феррус закрыл глаза и прислушался. Он услышал тихий и скрежещущий повтор, почти приглушенный окружающим шумом. Шипение змея.
А теперь я расставлю сети…
Не видя, он был уязвим.
Поэтому он опустил меч, позволил руке повиснуть вдоль тела.
Он прислушался, позволив сердцу успокоиться.
Какофония мертвых притихла, голос змея стал громче, и Феррус различил два слова.
Ангел…
Одна лишь мысль о словах вызывала боль, словно они несли силу вне своего буквального значения.
Экстерминатус…
Слова были скрыты в многократно повторяющемся шепоте твари, в высоте тона и модуляции, как тайная нота в идеальной симфонии виртуоза.
Они ничего не значили для него, тем не менее, он чувствовал силу их значимости, как будто слова обрели физическую форму.
— И небеса пылали его сияющей красотой… — Слова пришли к Феррусу незваными, словно принадлежали другому, у которого не было силы произнести их.
Здесь было нечто темное, какое-то зло вторглось в подземелье, с которым был связан Феррус. Он задумался над тем, понимали ли это его пленители.
Размышлять об этом не было ни времени, ни смысла.
Затаив дыхание, Феррус услышал скрип металла, который предвещал нападение твари, Доверившись инстинкту, он ждал, пока змей не оказался совсем рядом, и тогда нанес удар. Меч рассек чешуйчатую плоть.
Глаза Ферруса резко открылись, как бронированные визоры, и он снова ударил. Наградой был рев боли. Когда он выдернул Дракен из теней, его лезвие было покрыто пролитой кровью. Это была не кровь, но зловонная жидкость пурпурного цвета, прилипшая к мечу.
Он ранил тварь. Ее шепот, наполненный гневом и болью, стал громче. Скрип металлической чешуи о камни стих — чудовище отступило в темноту. Феррус несколько минут не двигался, прислушиваясь, не вернулась ли тварь. Рана в руке пульсировала зловонной энергией, а серебряный блеск почти полностью выгорел, оставив после себя окровавленную и наполненную болью конечность. Спрятав спату в ножны, примарх наклонился, и его пальцы сомкнулись вокруг рукояти Сокрушителя Наковален, словно оружие и его хозяин разыскали друг друга. Никогда его молот не ощущался таким тяжелым и громоздким.
— Плоть слаба… — пробормотал он и проклял свое бессилие усмирить силы, которые сговорились против него.
К нему вернулось воспоминание о фразе, скрытой в голосе змея.
Ангел Экстерминатус.
Также как и смысл злодеяния, которое она несла. Чье-то другое сознание вложило слова в его разум. В отличие от большей части этого кристаллического лабиринта, они не ощущались как предупреждение. Это было обещание, пророчество.
Феррус был слишком слаб, чтобы разгадать его. Его лоб покрыл лихорадочный пот, когда он, пошатываясь, преодолел последние метры бойни и двинулся туда, где его ждали новые ужасы. После исчезновения змея, висящие черепа перестали говорить и снова стали мертвыми. Ветер стих, и они также перестели вращаться, от чего стало легче избегать прикосновения к ним. Даже их черты стали менее похожими на его, а вид не таким устрашающим. Теперь Ферруса влекла единственная мысль. Как медузанская сухопутная акула он продолжал идти. Остановиться значило умереть.
Он осилил три ступеньки, прежде чем упасть, и его накрыла тьма.
Холодная аура костяного святилища была насыщена возмущенной энергией.
— Это тревожит тебя, — сказал Прорицатель.
— Оно не должно было пробить дорогу в склеп, — ответил другой.
— Осторожно, я вижу, как в твоем настроении проявляется Кхейн. Вернись на путь.
Второй пока не был готов уступить.
— Мой гнев обоснован. Ему не суждено было умереть. Не здесь. Не от этого.
Прорицатель пристально посмотрел на другого. Его взгляд был задумчивым и непостижимым.
— И все-таки его жизнь под угрозой. Ты добавил в воды судьбы достаточно крови и рано или поздно появятся акулы.
— Оно вообще не должно быть здесь.
— Костяные дороги, по которым мы странствуем, далеко не безопасны. Со времен падения, ты знаешь это. Ты так удивлен появлению чего-то злобного?
Настроение другого сменилось с гнева на меланхолию.
— Что можно сделать?
— Освободи его и смирись с неудачей.
— Мы слишком близки к этому.
Прорицатель прислонился к выступу изогнутой кости и сложил руки на коленях.
— Тогда ты должен позволить судьбе идти своей дорогой и надеяться, что он сможет победить то, что ты впустил в свою клетку.
Последовала пауза, которую Прорицатель предпочел не заполнять. Он просто наблюдал. Другой был раздражен, руководствуясь эмоциями и разрушенными амбициями. Прорицатель не нуждался в предвидении, чтобы догадаться, о чем собирался спросить его товарищ.
— Что ты видишь?
Вопрос отдавал отчаянием.
— Ничего. Все. Я вижу миллиарды вариантов будущего и возможных последствий, некоторые столь бесконечно разные, что можно провести эры разыскивая изменение и не найти его.
— Это не ответ.
— Тогда я советую задать более точный вопрос.
— Он умрет? Я проиграл?
— И да и нет.
— Ты без нужды загадочен.
— Мы сражаемся на войне судьбы. Мы двое всего лишь агенты в этом конфликте. Из-за высокомерия ты впустил Изначального Разрушителя, — другой коснулся камня души на шее при упоминании имени — по крайней мере, частицу его сущности в свою клетку и теперь оно в ловушке вместе с твоей добычей. У Хаоса есть способ затуманить путь судьбы.
Другой рухнул в свое сиденье из кости. Его рука дрожала, когда он почувствовал, что защита и анонимность их святилища начала разрушаться.
Изможденное лицо посмотрело на Прорицателя запавшими глазами.
— Когда оно найдет нас?
— Скоро.
Сантар узнал воинов, просачивающихся сквозь мерцающий энергетический щит.
Позади Железных Рук лежали разорванные тела эльдар вместе с обломками их орудийных платформ. Воины во главе с Сантаром глубоко вклинились во вражескую оборону и были на пороге штурма непосредственно щита. Он сиял перед Морлоками, как лазурное солнце. Сантар почти ощущал электрический привкус на своем языке. Жар щита вызывал у него желание заслонить глаза, но он подавил порыв. Осталось преодолеть последнюю преграду.
Похожие на призраков эльдары не казались нематериальными, как это было в долине. Облаченные в доспехи цвета кости и сжимающие изогнутые визжащие клинки, они атаковали Железных Рук сквозь щит. Их адские вопли обрушились на Морлоков губительным потоком.
Сантар закричал сквозь стиснутые зубы: — Держаться!
Каждая его кость вибрировала. Стиснутые зубы скрежетали. Еще одна атака и они раскрошатся.
— Я могу кричать громче, — заверил он воина, напавшего на него.
