Они остановились у перекрестка.
— Ты знаешь, Ника, когда я был маленьким, в этом доме жила вредная тетка. Она ненавидела нашу возню и все время пыталась чем-то запулить в нашу ватагу… Ника, ты слушаешь? Ты чего так расстроилась?..
— Пойдем домой.
Она развернулась и быстрым шагом пошла к своему дому, где жила с родителями. Марк еле поспевал за ней. По дороге Марк что-то много и быстро говорил, виновато пытаясь ее успокоить…
— Марк, а можно хотя бы сейчас, в последнюю нашу встречу, я не буду выслушивать от тебя нравоучения?
Он слегка опешил и спросил:
— В каком смысле — «последнюю»?
— В прямом.
В следующие десять минут она успела подвернуть ногу, окончательно разругаться с Марком и зарыдать, упав дома на кровати.
В ту ночь Нике казалось, что ее сердце разорвется; запах Марка впитался даже в ее кожу и волосы, и ужасные слова все время звучали в ее голове.
То, что случилось на следующее утро, она вспоминала впоследствии с великим позором. Ей стало стыдно за ту грязь, которую она вылила на Марка — по сути, он ее совсем не заслуживал. И она, пересилив гордость, позвонила ему, извиняясь за вчерашнее. Ледяной ответ ужаснул ее:
— Боюсь показаться невежливым, но нам не о чем разговаривать. До свидания.
И она положила трубку.
С тех пор прошло шесть лет, и эти шесть они, живя в одном районе 150-тысячного города, так ни разу и не встретились. Он не выражал желания, а она не хотела еще раз унижаться. И теперь Ника снова встретила Марка в самом неподходящем для этого месте и в самое неподходящее время…
Ника брела по берегу той самой реки и сама не понимала, как тут оказалась. Последнее, что она помнила — это то, что она не может остаться один на один со своими воспоминаниями в пустой квартире. Если любовью люди называют страшное чувство, которое сжигало ее сердце кусочек за кусочком все шесть лет, то зачем ей такая любовь?
Девушка села на бетонный парапет набережной и застыла в немом оцепенении, обхватив колени руками. Вечерний воздух медленно остывал, наполняясь смехом и голосами прогуливающейся молодежи. Где-то между небесами и рекой алел огромный уставший круг.
— Ника, вы что, выскочили вслед за мной в окно?
Вероника с трудом повернулась и увидела карие глаза мужчины, который подвез ее домой. В этих глазах цвета виски явно читалось нескрываемое беспокойство.
— А вы почему не в гостинице?
— Боюсь, максимум, что могли мне там предложить — свернуться на коврике у входной двери гостиницы. Все номера забронированы и выкуплены еще на прошлой неделе.
— Боже, кем это?
— Ну, об этом мне не доложили. К своему стыду, я даже пробовал манкировать значимостью собственной персоны. Как видите, это не сильно помогло. — Мужчина широко улыбнулся. — В общем, остается два варианта: еще двенадцать часов в машине или расплатиться за свое легкомыслие ночевкой в машине. Ничего, бывало и хуже.
Ника открыла сумочку и достала ключи от своей квартиры:
— Возьмите. За углом моего дома есть автостоянка. Чистое белье в шкафу на третьей полке сверху.
Сергей удивленно воззрился на связку ключей.
Ника посмотрела на брелок — дурашливого эльфа, обнимающего подушку:
— А мне нравится. Берите.
— Ника,
— Эльф. Его зовут Фрунзик.
— Меня удивляет не Фрунзик, а вы. Вы каждый день отдаете ключи от своей квартиры незнакомым мужчинам?
— А вы каждый день подбираете с большой дороги плачущих девушек? Думаю, мы будем в расчете.
— Ника, я все равно не возьму.
Ника поднялась с парапета и попросила:
— Дайте руку.
Сергей взял ее за талию и просто переставил через ограждение, как будто в ней не было почти 65 кг живого веса.
Тепло его рук разлилось по всему телу Ники, и впервые за сегодняшний день она почувствовала какое-то подобие успокоения.
— Где ваша машина?
— В двух шагах. А вас снова надо куда-то подвезти?
— Да, мы едем ко мне домой.
— А, Ника, я понял, вас в детстве не научили понимать слово «нет»?
— Ну как-то так.
Уже в машине на крышке ноутбука она увидела серебристо-зеленый диск.
— О, «Дядя Вася и друзья». Можно поставить? Я их люблю — ностальгия, знаете ли, по безвозвратно ушедшей молодости. Слушайте, Сергей, а диск вроде еще в продажу не поступал, нет?
Сергей повернул голову, как-то ошарашенно посмотрел на Веронику. И тут же рядом раздался визг тормозов. Из окна резко затормозившей «Нивы Шевроле» донесся отборный мат в адрес «зажравшихся москвичей».
— Сергей, простите. Все, я обещаю, что не скажу больше ни слова, пока мы едем. — Ника виновато вжалась в кресло.
— Сам виноват.
Ника скинула босоножки в маленькой прихожке и включила тусклый светильник:
— Проходите. Это, конечно, не «номер люкс», но вряд ли вы сейчас найдете что-то другое.
Сергей окинул взглядом стандартную однушку-хрущевку и заметил:
— Ника, поверьте, я бывал в номерах гораздо хуже вашей квартиры.
— Ну и отлично. У вас есть с собой чистая одежда?
— Да, а…
— Не могу же я допустить, чтобы вы улеглись на мою кровать не помывшись. Заметьте, другой кровати тут нет, — ответила девушка на незаданный вопрос. — Так что сейчас вы идете в ванную, грязное белье кладете в синий таз. Сегодня кину в машинку, завтра будет чистое. Вот полотенце. Так, где-то были новые тапки…
Девушка включила старенькую колонку и буквально впихнула в ванную слегка обескураженного Сергея:
— Слушайте, Ника, мне кажется, я причиняю вам слишком большие неудобства… Я не…
— Не бойтесь, Сергей, сексуальных домогательств с моей стороны не предвидится. Завтра мы проснемся, разойдемся, как в море корабли, и забудем обо всем. А сегодня я хочу спать, а вы — нет? — с этими словами Ника захлопнула дверь в ванную и прошла на кухню в поисках чего-нибудь съестного.
