становились проповедниками и дервишами ордена бекташей, которые доносили до своих собратьев и юных рекрутов-христиан 'истинную веру' и во время атаки часто шли впереди воинов с криком 'Аллах керим' и это вселяло в сердца врагов страх.
Вот такая структура, которая долгое время была опорой империи, и я подумал, что вполне могу создать такое подразделение. Деньги есть. Храм Яровита вскоре будет построен и верховный волхв Огнеяр пришлет мне несколько молодых и рьяных служителей нашего бога. Беспризорников в Зеландии хватает, а впереди много походов, и в каждом можно будет набрать крепких мальчишек, которые со временем возьмут в свои руки оружие, и встанут со мной плечом к плечу против своих сородичей по крови. Ну, а что касается воспитателей, то с этим тоже проблем не возникнет. Только в моей дружине больше тридцати увечных воинов, кому руку отрубили, кому ногу, кому плечо повредили. Они сидят без дела, и я их не брошу. Опыта у каждого такого бойца много, так что они займутся воспитанием молодежи. И хотя совершенно понятно, что с обучением и психологической подготовкой будущих венедских янычар постоянно будут возникать сложности, трудностей я не боялся. Но это что касается мальчишек, которых большинство, а ведь были среди беспризорников и девчонки, которых тоже следовало куда-то определить. Хотя с ними все проще. Они отправятся в подчинение ткачих, которым требовалась помощь на переборке и сушке льна.
Решение было принято, и я приказал Илье Горобцу организовать большую облаву, прочесать все буераки, овраги и леса, и отловить беспризорников. Одновременно с этим строители должны были огородить одну из брошенных датских деревень частоколом и вышками. После чего пойманных датских подростков следовало отправлять туда. И пока подчиненные выполняли приказ, я поговорил с Ореем Рядко и увечными ветеранами, объяснил им свою затею, они ее одобрили и получили подробные инструкции. Волхву моя задумка показалось интересной, а отставникам надо было чем-то заняться, ведь на Руяне ждали далеко не всех, ибо многие так и не обзавелись семьей. Для них опора в жизни это ватага, и если вождь дает им возможность быть полезными своим товарищам по оружию и народу, они ею воспользуются.
Дела пошли, и я засобирался на Руян. Но покинуть Рарог не удавалось, то на море шторм, то в поселении что-то происходит. Сначала с алхимиками разбирался, которых отдал во временное подчинение Алексея Вязеля, чтобы они изучали венедский язык, помогали ему в работе по созданию большого перегонного куба и по возможности делились знаниями. Затем провел пару дней с Карлом Ван-Мейером и начальником строителей Радеем, ибо требовалось определить, сколько материала необходимо на первую ветряную мельницу и где ее поставить. И так пролетела седьмица.
Только с этим разобрался, как Горобец доложил о поимке всех беспризорников, которых отправили во временную резервацию в покинутую деревню старосты Андотта Старкадссона. Пока на них посмотрел, да учебный процесс наладил, вот тебе и вторая седьмица. Дата выхода в море постоянно отодвигалась, и я уже стал нервничать. Вскоре Нерейд должна родить, а я шляюсь по водным просторам и занимаюсь организационными мероприятиями в Рароге. Кроме того, давно надо навестить Векомира, который ждет доклада по применению огнесмесей в боевых условиях. А еще из Новгорода в Чарушу вот-вот прибудут крестьяне, воины и корабелы, и прежде чем допустить их в свое владение с каждым следовало поговорить и посмотреть, что за человек. Наверняка, не все переселенцы честные люди и я был готов дать зуб, что среди них есть пара-тройка убийц, которых прислал по мою душу Игорь Ольгович Черниговский.
В общем, окончательной датой отправки нефов с пока нереализованной добычей и боевых кораблей на Руян я назначил сегодняшний день. Однако… А-а-а! Блин на! Опять заминка!
Как это случается, в самый неподходящий момент прибыли гости. Сначала один на своей боевой лодье, а за ним другой, на торговой расшиве. Но я в своих планах уже определился и намеревался покинуть Рарог именно сегодня, а не завтра. Поэтому с каждым разговаривал прямо на причале.
Так вот, лишь только я собрал вещи и спустился к морю, как на горизонте появился корабль, в котором был опознан флагман Вартислава Никлотинга. Понятно, что пожаловал сам княжич. Поэтому я встретил его лично и после приветствий, а так же короткого рассказа Вартислава, как мои соседи в составе сильной эскадры ходили на захват Борнхольма, он заявил:
— Мы с Громобоем на тебя в обиде, Вадим.
— Из-за чего? — естественно, удивился я.
— А вот из-за этого, — княжич указал на готовые покинуть причалы нефы. — В поход сам пошел, а нас не позвал. Нехорошо. После падения Леддечепинга мы давали слово быть заодно, а ты в одиночку кораблями и добром разжился.
Я чувствовал, что на самом деле Вартислав не в обиде, а только изображает ее. Для чего? Мне было понятно. Наверняка, он уже слышал, что я позвал встретивших меня в Каттегате варягов в поход, и он хотел, чтобы сосед пригласил его с собой. Ладно, я не гордый. Позову, конечно, тем более что расчет на него сразу делал.
— Вартислав, дружище, — я добродушно улыбнулся и приобнял княжича за покрытые толстым кожаным плащом плечи. — Ты ведь знаешь, что я в разведку ходил, а трофеи это случайность. Повезло, вот и захватил их.
— Ага! Тебе везет, — бодрич усмехнулся. — Только знаю я твое везение. Пока в голове все не сложил, в поход не пойдешь, и если что-то делаешь, то не просто так.
— Есть такое, — согласился я с ним. — Но это все пустое. Весной снова в Ла-Манш собираюсь и, конечно же, приглашаю тебя с Громобоем. Пойдете?
Княжич изобразил раздумье и, помолчав, кивнул:
— Да. Мы с тобой.
— Вот и хорошо. Я верил, что вы будете рядом.
— Куда именно пойдем и что станем делать?
— Давай об этом позже поговорим.
— Когда?
— На большом княжеском совете, который в Арконе перед Колядой (25 декабря) пройдет. Ты ведь там будешь?
— Обязательно.
— Вот там все и обсудим. Хорошо?
— Договорились. — Княжич обернулся к своему кораблю, посмотрел на мои трофеи, тяжко вздохнул, ведь на Борнхольме добычи было немного, а потери в его дружине немалые, и кивнул на море: — К тебе еще один гость, Вадим.
К берегу быстро приближалась пузатая торговая расшива, судя по красному солнцу на парусе, знаку многих ладожских купцов, прибыл тезка, про которого я знал, что он ведет дела своей семьи на Руяне. С ним тоже надо было поговорить, хотя бы несколькими словами перекинуться, и снова задержка. Вартислав заметил, как я слегка скривился и спросил:
— К жене торопишься?
— К ней, родимой, — ответил я.
— Тогда до встречи на Руяне. Не стану тебя задерживать.
Мы пожали друг другу руки. Вена в вену, как положено воинам и вождям. Корабль княжича отчалил и, разминувшись с расшивой, пошел в море. Мне же оставалось встретить следующего гостя, и вскоре я беседовал с Вадимом из Ладоги, который среди варягов за свою прижимистость и деловую хватку уже получил прозвище Жила. И это всего за одно лето, которое он провел в Ральсвике и Ругарде.
Снова приветствия, вопросы о здоровье близких и караване из Новгорода, который вскоре должен прибыть на Руян. После чего разговор пошел о делах.
— С чем пожаловал Вадим Гудоевич? — спросил я тезку. — По делу ко мне или мимо шел и в гости решил заглянуть?
— Это как посмотреть, Вадим Андреевич, — молодой румяный купец расплылся в добродушной улыбке. — Иду из Ральсвика в Роскилль, по слову отца моего. Но перед этим решил на твой Рарог посмотреть и с тобой пообщаться.
— О чем?
— Да, понимаешь, Вадим, — цепкий взгляд ладожанина скользнул по стенам, башням и причалам, — это лето было для нас очень удачным. Пошлины на Руяне мы не платим и за это помогаем волхвам. Дела разные, торговые и по переселенцам, да и так, бывает, сведениями обмениваемся. Всем хорошо, особенно сейчас. Дружины домой возвращаются и добра из разоренной Дании волокут столько, сколько я за всю
