рыжий Торарин, свои. А ты мадам живешь там, где тебе лучше и там где привыкла. Хотела бы, давно бы на Русь уехала или где-то в наших краях обосновалась. Но нет, ты проживаешь в своем ютландском замке, и интересы норвежцев с датчанами ставишь выше венедских'.
Впрочем, свои мысли я оставил при себе. Векомир велел быть с ней вежливым и свести знакомство, глядишь, пригодится, и я ему доверяю. Раз говорит, что с Мальмфридой надо приятельствовать, значит, так и будет. Поэтому, я вежлив.
— Да, ты своя, — не вступая в спор с женщиной, согласился я. — Однако ты католичка, а моя жена в прошлом немало от них претерпела и даже была вынуждена принять крещение. Поэтому она иноверцам не доверяет.
— Значит, Нерейд христианка!? — удивилась гостья.
— Была.
— Если кто-то крещен, значит, это на всю жизнь.
— Не согласен. Мы стоим за родную веру, Мальмфрида Мстиславна, и прекрасно знаем, что человек не рождается рабом. Поэтому на протяжении всего жизненного пути он может выбирать и менять богов. При этом кому-то достаточно сказать всего лишь одно словечко и посетить храм, чтобы это понять, а иной идет к такому решению долгие годы и для смены небожителя должен совершить какие-то обряды.
— Этого не может быть.
— Тогда давай рассмотрим твою веру. До принятия христианства даны, норги и свеоны были язычниками?
— Да.
— Но они смогли поменять небесного покровителя. Прошли через крещение и так отреклись от старых богов. Значит, всегда можно вернуться назад. Правильно?
— Получается, что да.
— Вот и выходит, что свобода воли остается с нами, несмотря ни на какие запреты и внушения. Все просто и не надо придумывать сложности.
— И что, твоя женщина прошла через какие-то обряды?
— Нет. Нерейд это было ненужно. Она родилась язычницей. Родная вера в ней сильнее непонятного католицизма, и этого достаточно.
Мальмфрида сделала очередной глоток взвара, поставила кружку на стол, поправила выпавшую из прически прядь волос и спросила:
— А вот интересно, там, откуда ты родом, люди так же считают?
Вопрос, который Мстиславна задала самым обычным ровным тоном, как бы невзначай, был с подвохом. Это ясно, поэтому я усмехнулся и кивнул в сторону окна:
— Мой дом Руян, а здесь всегда так было.
— Сдается мне, что и ты не хочешь быть со мной откровенным, Вадим. Ведь ты не варяг. Это я вижу так же ясно, как и то, что ты прирожденный воин, который служит одному из старых богов. Скажи мне, из каких ты краев и почему Векомир, этот старый ненавистник христиан, так верит тебе?
— А почему ты решила, что я не из племени ранов?
— Признаков много. Говор, повадки, манеры и отношение к людям. Ты все воспринимаешь совсем не так как варяги и живешь по-другому. Вон, — она кивнула на печь в углу комнаты, — даже очаг у тебя не такой, какой делают руянцы, а значит, печники мастерили его на заказ. Кроме того, за тобой нет большой семьи, и ты начинаешь все с самого начала. Еще пару лет назад о тебе никто не знал, а теперь имя Вадима Сокола из Рарога гремит по всему Венедскому морю.
— Так уж и гремит?
— Да. Слишком ты удачлив и расчетлив. Не так давно рядовым воином в Сигтуну ходил, а теперь один из самых сильных зеландских владетелей, про которого при дворе моего пасынка Свена Эстридсена только ленивый не слышал. Так что нет, ты не с Руяна и вообще не с берегов Венедского моря.
— А сама-то что думаешь по поводу моего происхождения? — продолжая улыбаться, спросил я собеседницу.
— В одном из замков моего первого супруга короля Сигурда жил скальд Гуннар, которого он привез из Святой земли. Этот сказитель был очень стар, настолько, что помнил еще прадеда моего мужа, и я видела его всего несколько раз. Однако он мне запомнился, потому что его истории были интересными и правдивыми, а одна запомнилась особо, так как Гуннар рассказал о своей жизни. Не всегда он был певцом и в молодости этот викинг служил в Варяжской гвардии императора ромеев. Немало подвигов совершил храбрый норг и как-то раз его сотню послали далеко на восток. Гвардейцы должны были добраться до сказочной горной страны, где правит великий волшебник, текут молочные реки и растут сады, в которых есть плоды продлевающие жизнь человека. Воины поклялись доставить эти чудесные фрукты государю, и пошли на восток, через земли сельджуков и газневидов к горам, верхушки которых задевали облака. Шли год и другой, терпели нужду и холод, голодали и бились с бандитами и воинами иноземных государей. И, наконец, они нашли эту сказочную страну, крохотное княжество в одной горной долине, куда трудно добраться, потому что торных путей не было, а вокруг бродило множество огромных и злых волков. Только в этой долине не росли молодильные яблоки, а в реках текла обычная вода. Воины были разочарованы и собирались вернуться в империю. Однако местные жители не отпустили их, и тогда гвардейцы решили вырваться с помощью оружия. Но против них вышли могучие бойцы, каждый из которых был равен трем воинам ромейского государя. Произошла жестокая битва, все северяне полегли, и только Гуннар выжил, потому что его приняли за мертвеца и бросили на заснеженном перевале.
Женщина прервалась, а я поинтересовался:
— И какое отношение это история имеет ко мне?
Мальфрида хмыкнула и ответила:
— Гуннар сказал, что обитатели чудесной страны были венедами или русами. Они говорили на том же самом языке, что и варяги из гвардии императора, только немного иначе. И еще он добавил, что правитель этого народа, князь-оборотень, лично срывал с тел гвардейцев кресты, у кого они имелись, и клялся, что запад ответит за пренебрежение верой предков. Он сильно гневался и кричал, что вырастит погибель носителей креста и пошлет против европейцев и мусульман одного из своих потомков, рядом с которым на белоснежном жеребце будет скакать сам бог войны.
— А викинг не думал, что это угроза ничего не стоит?
— Нет. Сказитель верил, что рано или поздно с востока придет великий завоеватель, который сметет со своего пути все преграды, и он боялся этого. Ну, а потом, когда Гуннар умер, я сама не заметила, как подспудно тоже стала верить в приход карателя.
— Это не я, — мои раскрытые ладони разошлись в стороны на уровне груди, — честное слово.
— Понимаю, что не ты, ибо твой бог предпочитает гнедых жеребцов. Но ты можешь оказаться разведчиком, который наблюдает за тем, что происходит в Европе, и готовит венедов к приходу того, кто рядом со своим походным шатром станет держать белого жеребца. — Мальмфрида взяла паузу, смерила меня оценивающим взглядом и спросила: — Так ты разведчик?
— Нет, я сам по себе.
— Значит, ты не хочешь говорить о своей настоящей родине?
— Повторяю, Мальмфрида Мстиславна, моя родина Руян, хотя вырос я на Руси и много путешествовал. Отсюда несколько иная речь и повадки, а вы придумываете себе лишнее.
— Тяжелый ты человек, Вадим, — женщина встала. — Пойду прогуляюсь.
— Охрану выделить?
— Не стоит. Я буду во дворе.
— Как скажете, дорогая гостья.
Посланница датских ярлов вышла, а я остался сидеть на месте, мелкими глотками пил взвар и думал. Есть ли истина в рассказе норвежца Гуннара? Кто знает, очень даже может быть. Взять хотя бы историю Темучина, более известного как Чингисхан. Он потомок Бодончара, который произошел от матери Алан-гоа, а ее любовником, если верить многочисленным степным легендам, был сам солнечный бог, приходивший к женщине в образе желтого человека, а покидавший ее в виде желтого пса. Вот тебе оборотничество и несвойственная монголам внешность Темучина, а если вспомнить, что вблизи шатра великого завоевателя всегда стоял белый конь, на котором сидел невидимый бог войны Сульдэ, то это еще одна параллель.
