православных». Так думал измотанный бродяжничеством Андрей.
И хотя некоторые официальные монастыри, такие как Дохиар, также принимали почти всех и даже делали иностранцам гражданство, но его насельникам приходилось работать по двенадцать часов в сутки, да ещё и хранить молитвенный устав Иосифа Исихаста. А такой путь для Андрея был неприемлем.
И вот однажды он, идя на бдение в Ватопед, встретил по дороге знакомого зилота. Тот тоже бродил из монастыря в монастырь, поскольку никак не мог усидеть в своей келье.
— Куда идешь, Андрей?
— На бдение в Ватопед.
— В Ватопед? Зачем тебе идти к этим масонам? Английская разведка и черная аристократия через принца Чарльза уже давно владеют этим монастырём [9].
— Да я же не на масонов иду смотреть, а пение послушать да поесть. Думаю, меня сегодня примут, я в Ватопеде уже месяц как не был.
Зилот скорчил презрительную гримасу.
— Не продавай своё первородство за чечевичную похлебку, как Исав.
— Не нагнетай, Григорий. Мне просто надо поесть. Пусть масоны меня покормят, что в этом плохого?
— Андрей, разве наши зилотские кельи когда?нибудь отказывали голодным в куске хлеба, а странникам — в крыше над головой? Пойдем сначала в Эсфигмен, а потом к нам, на Василия Великого, живи у нас хоть месяц. Тебе не обязательно становиться зилотом. Просто живи, молись как тебе угодно.
— Ну, не знаю.
— А что — «не знаю»! Мотаешься по Святой горе, как неприкаянный. Пойдем, брат, поживёшь у нас, трудиться будешь по силам, молиться. Ну, как?..
Через два месяца жизни на Василия Великого Андрей перекрестился в зилотскую веру и перестал поминать в своих молитвах патриархов поместных церквей. Но оставаться здесь он тоже не мог, — зилоты были большими подвижниками и, хотя Андрея никто не заставлял подвизаться, как они, он спиной чувствовал неодобрительные взгляды, когда, случалось, просыпал на молитву.
Паломники, приезжающие из России, тоже, в большинстве своём, зилотство не одобряли и считали Андрея вероотступником, а некоторые и еретиком. Тогда у него и возник этот хитроумный план.
Через месяц зилоты увидели, что Андрей стал подвижником и настоящим ревнителем истинной веры. Он молился по десять часов и выказывал стремление к уединению. Патриархов поместных Церквей он также хулил по нескольку часов на дню, что заставило зилотских старцев признать Андрея русским братом. И через месяц брат Андрей был пострижен в схиму с именем Адриан и поселился в одной карульской пещере.
..А ещё через месяц отец Адриан покаялся и вернулся в лоно Церкви, прихватив из отпадшего зилотства великий ангельский постриг. А ещё спустя пару месяцев он вернулся в Россию, где быстро стал иеросхимонахом, охмурив одного монахолюбивого владыку.
Теперь отец Адриан — духовник женского монастыря и игумен мужского. Его духовные чада нисколько не сомневаются в благодатности своего «афонского старца».
Каждый год на Святую гору из России приезжает около десяти человек с намерением остаться там на какое?то время. Не все они ищут подвига, но почти все — афонского пострига.
Поэтому хотелось бы призвать православных быть бдительными — грядут «афониты». Афон — это как известный бренд, марка монашества, а известные бренды всегда подделывают. Остерегайтесь подделок, дорогие мои, и да поможет нам всем Христос.
Монашеский обычай
Жил, а, может быть, и по сей день живёт на Святой горе юродивый старец Анфим. Годами бродил он из монастыря в монастырь, из кельи в келью; обуви не носил, пел невпопад византийские гимны и беспрестанно молился Богу. Никто не подозревал, что этот старец видит то, чего не видят другие. В общем, что вам, православным, объяснять — старец Анфим был обычным святогорским юродивым.
И вот однажды ночевал он на вершине Святой горы в храме Преображения Господня. Прошло уже три часа после захода солнца — в это время монахи в большинстве своём прекращают молиться, и демоны становятся намного смелее. Выйдя из храма, старец вдруг услышал какой-то шум, доносившийся со стороны малого Афона. И увидел Анфим духовным зрением, что на Антиафоне дьявол созвал бесов на совет.
Воссев на огромный трон из костей, украшенный черными черепами, он спросил, хорошо ли нечистые духи искушают подвижников благочестия. Бесы, перебивая друг друга, принялись описывать свои подвиги. Один чертёнок похвалялся, что заставил некоего смиренного уравновешенного старца выругаться на паломника. Другой поведал, что поссорил двух старых друзей пустынников (Анфим знал этих пустынников и воскорбел об их ссоре).
Наконец, дьявол ударил большой костью по медному котлу, призывая подчинённых к вниманию.
— Так, а теперь заткнитесь все и слушайте меня! Кто?нибудь из вас знает послушника Василия из Ватопеда? Этот монах вызывает у меня серьёзные опасения. Чувствую я, из него может получиться великий старец. Кто?нибудь из вас, льстецов и лгунов, подобрал к нему ключ? Отвечайте!
Бесы снова наперебой завопили, что, мол, на редкость послушливый и добродетельный этот Василий; что старшим братьям не перечит, а с младшими — милосерден и ласков; что молится много, а ест мало. И сколько ни пытались его искушать, этот монах всегда отражает самые хитрые их козни постом и молитвой.
И вдруг один бесёнок выкрикнул, что, мол, знает он слабое место Василия. Дьявол рявкнул:
— Всем заткнуться! А этот пусть говорит!
Вмиг наступила тишина. Тогда бес взобрался на камень, словно на трибуну, и сказал:
— Василий во всём безупречен, но есть у него одна сердечная страсть — девушка по имени Эвридики. Я нащупал эту брешь, когда проверял его прошлое. Оказывается, он дружен с нею с самого детства, даже был влюблён в неё, и та отвечала ему взаимностью. После того, как Василий поступил в число послушников Ватопеда, Эвридики, скорбя о своей любви, не стала выбирать других женихов, а пошла в женский монастырь, что на острове близ Афона.
Бесёнок сделал паузу, явно упиваясь уделённым ему вниманием.
— И что дальше? — Дьявол грозно нахмурил брови.
— Владыка мой, — продолжил бес торжественно, — я возбудил в них обоих тоску друг к другу, и они начали переписываться, вспоминая своё детство с большой теплотой и любовью.
Дьявол довольно захохотал и даже прижал к себе бесёнка в порыве чувств. Затем он обвёл грозным взглядом толпу поникших демонов.
— Вот как надо искать изъяны в обороне воинов Христовых, вот как надо проверять их на вшивость…
Часам к шести демоническая планёрка закончилась, и Анфим, увидев пролетающего мимо бесёнка, того самого, что был поставлен в пример другим демонам, схватил его за хвост.
— Ой, Анфим, отпусти меня! — заверещал бес от страха. — Только не бей, Анфимушка, отпусти!
— Да не собираюсь я тебя бить, лукавый, — ответил старец. — Скажи мне только, ты ведь, я слышал, похвалялся, что собьёшь с пути ватопедского послушника Василия…
— Да не хвалился я вовсе…
— Не перебивай меня, успокойся, наконец, и послушай! Я хочу помочь тебе ввергнуть этого послушника в блуд.
— Ты? — Физиономия беса вытянулась от изумления. — С чего это тебе помогать мне, Анфим, ведь ты на Святой горе наш враг номер один?
— Так?то оно так, да вот подрастёт Василий, глядишь, стану врагом номер два.
— А — а-а! — протянул бесёнок, расплывшись в довольной улыбке. — Не хочешь быть вторым, верно? Я подозревал, что вы такие же, как мы, только гордости у вас побольше, потому и пытаетесь стать
