– Почти. Он решил, что убийцам необходимо избавиться от трупа, который лежит у нас в машине. Дорогу-то вот-вот откроют, а значит, сюда может нагрянуть милиция. Ни к чему им такая улика.
– И что же вы решили? – спросила Ольга, стиснув от напряжения кулачки.
– Караулить машину. Только мы не договорились, откуда и как наблюдать. Он ушел, а я не знаю, где он. Его уже пора бы и сменить. Вот поэтому я и нервничаю.
«Ох, дура я, дура, – подумала Синицкая. – Довела их своими капризами до того, что они от меня стали таиться. Теперь еще с Борей флиртовать вздумала. Шампанского мне захотелось, при свечах! А Игорь неизвестно где. Они ведь все это время голову ломали, как преступников обезвредить, а я развлекалась!»
– Пошли его искать, – решительно заявила Синицкая и поднялась из-за стола.
Забежав в номер за своими куртками, Ольга с Борисом выскочили на улицу. Они остановились перед входом и переглянулись. Ну, и где его искать? Кричать, звать его? Или стоит подумать, где Игорь мог занять наблюдательную позицию. Хорошая позиция в номере, но его там нет.
– Боря, а куртка Игоря ведь осталась на вешалке, – вспомнила Ольга. – Значит, он из здания не выходил. Чего же мы на улицу выскочили? Его надо искать во всех помещениях, окна которых выходят сюда и откуда видна машина.
Мостовой согласился, с облегчением подумав, что Игорь все-таки в тепле, и повернулся к входу. Тут до его слуха долетел слабый металлический звук и легкий топот ног. Звуки раздавались со стороны «Газели». Что-то мы переволновались не на шутку, решил Мостовой. Сначала автомобиль надо проверить, а потом уж идти Игоря искать.
– Погоди секунду, Оля, – сказал он и двинулся к машине.
Обойдя ее не спеша вокруг и подергав дверцы, Борис убедился, что они заперты, но тут его взгляд упал на откатную дверцу заднего отсека. В районе замка металл был погнут, а краска местами содрана. Присев на корточки, Мостовой стал рассматривать повреждение. То, что его сегодня утром не было, это совершенно точно. Значит, сейчас кто-то как раз пытался проникнуть в машину. Выходит, только что они с Ольгой вспугнули взломщиков.
– Оля, иди сюда, – позвал Борис и стал осматриваться по сторонам.
– Что? – настороженно спросила Синицкая, подойдя к машине.
– Игорек оказался прав. Мы с тобой только что вспугнули преступников, – и Борис показал пальцем на покореженную дверь. – Вышли бы минут на десять позже, и труп из машины уже исчез бы навсегда.
– Ты что-то услышал? – поежилась Синицкая и оглянулась.
– В том-то и дело. Поэтому и решил сначала осмотреть машину, а потом уж идти искать Игоря.
– Но если он сейчас наблюдает за машиной, то должен был видеть тех, кто взламывал?
– Вот это меня тоже беспокоит, Оля. Он уже должен был выскочить из здания как угорелый и взахлеб расписывать внешность тех, кого видел.
Спасатели повернулись лицом к зданию и постояли немного молча в ожидании. Из здания никто не выбегал.
– Боря, что же делать? – прошептала Синицкая. – Может, черт с ним, с трупом? Пойдем Игорька искать.
– Оля! – твердо и хмуро сказал Мостовой, ухватив своими ручищами девушку за плечи. – Никак нельзя тело бросать. Это очень важная улика в очень странном преступлении. Надо охранять машину. Ты оставайся… тьфу, что я говорю? Я останусь, а ты иди… нет, не пойдет! Тебя я одну не отпущу! Давай все делать по правилам, хватит заниматься самодеятельностью. Я буду стоять у входа, чтобы видеть и тебя, и машину. Ты пойдешь к дежурному администратору в холл. Делай большие глаза, валяйся ногах, закати истерику, но требуй, чтобы вызвали охранников и директора. Дави на то, что наш товарищ пропал, давно пропал, а одежда его в номере. Доказывай, что случилась беда! Поняла?
Чистяков смотрел на низкий пыльный подвал. Костер отпадает. Можно, конечно, согреваться и энергичными гимнастическими упражнениями, только от любого, даже не очень резкого движения в его голове молотком отдавалась боль. Нужен выход. Странный подвал! Насколько Игорь понимал, при минусовой температуре вино не хранят. Морщась от боли и пошатываясь, он подошел к бочкам и постучал костяшками пальцев по дереву. Бочки, естественно, были пусты. На пыльных стеллажах тоже, как выяснилось при ближайшем рассмотрении, лежали пыльные пустые бутылки.
Присутствовал и обычный для подвалов хлам – несколько пустых крапивных мешков. Два стеллажа отделялись криво висящими полотнищами, вроде занавесей. Две рассыпавшиеся стопки старых газет. Газеты! Вот оно спасение! Газеты – прекрасный теплоизоляционный материал. Чистяков спустил лямки своего полукомбинезона и стал засовывать газеты под свитер. За спину, на грудь и живот, под плечи. Газеты были холодными, но Чистяков понимал, что это пока они холодные. Скоро тепло от тела перестанет уходить в воздух и будет этими газетами задерживаться. Вот тогда и станет заметно теплее.
Сорвав с гвоздей одну из занавесей перед стеллажом, Чистяков свернул плотную тяжелую ткань в несколько раз, чтобы получилась накидка размером с одеяло. Ногами он сгреб опилки поближе к одной из бочек, бросил на них старые мешки. Теперь, если закутаться в «одеяло» и сесть на мешки, то можно продержаться до утра. А уж утром найду, решил Игорь, чем барабанить в дверь. Кто-нибудь да пройдет мимо по улице, услышит.
На всякий случай Чистяков решил осмотреть все помещение, где он находился. Интуиция его не подвела, в дальнем углу стояло несколько ящиков. Наряду с пустыми бутылками в них обнаружилось и несколько полных, нераспечатанных «Советского шампанского» и десяток поллитровых бутылок дешевой водки. Наверняка осталось после кого-то или какого-то мероприятия. В ресторане напитки подавались гораздо изысканнее.
– Хвала Бахусу, – прошептал Чистяков, беря две бутылки из ящика, – теперь я продержусь хоть неделю.
Головная боль начала постепенно притупляться и концентрироваться где-то сзади в районе затылка, не мешая размышлять. Постепенно тепло стало распространяться по всему телу. Особенно приятно было ощущать, как оно пошло по ногам, к самым пальцам. Чистяков сидел на опилках, прикрытых мешками, и кутался в свое покрывало из пыльной тряпки. Настроение его значительно улучшилось. Он жив, обошелся легкой травмой головы и не умирает от переохлаждения. Преступникам не удалось украсть труп, наверняка они попыток не возобновят, боясь элементарной засады. Пока все складывается не так уж и плохо. Хуже, что теперь убийцы поняли сложившуюся ситуацию. Поняли, что об их пребывании в настоящий момент в «Джаловчате» знают спасатели. Пока им деваться некуда, значит, можно расслабиться. И Чистяков снова приложился к бутылке.
Куракин выглядел растерянным и не вмешивался в поиски. Двое охранников, дежуривших у мониторов видеонаблюдения, через некоторое время перестали бросать вопросительные взгляды в сторону директора. Если уж спасатели подняли такую бучу, значит, у них есть на то основания. К ведомству Шойгу они привыкли относиться с особым уважением. Вскоре административное здание было обшарено вдоль и поперек. И только через час Мостовой обратил внимание на открытую створку окна эркера на втором этаже. Он тут же осмотрел снег под окном и увидел четкие отпечатки человеческого тела. Совершенно ясно, что кто-то из этого окна сиганул вниз, в сугроб. Вопрос в том, кто это был. Преступник, который уходил от Чистякова, или сам Чистяков, преследовавший преступника? Из эркера просматривалась машина МЧС. Игорь мог устроить там себе наблюдательный пункт, поэтому его куртка и осталась в номере, но это еще ни о чем не говорило. Точнее, если все так, как думал Мостовой, то Игорек сейчас находится где-то на улице, в мороз, без куртки.
Прочесать территорию горнолыжной базы было непросто. Не столько из-за большой площади, сколько из-за большого количества зданий и помещений. Не пришлось бы вламываться в каждый коттедж. Поиски еще только начались, когда напряженный слух Мостового уловил чей-то пьяный голос, горланящий песни. Голос был глухой, как будто раздавался из подземелья. Боря рявкнул всем «тихо» и стал прислушиваться.
Жутко фальшивое истошное завывание «вот умру я, умру, похоронють меня, и никто не узнаить, где могилка моя…» раздавалось где-то совсем рядом. Боря пошел на звуки песни. Синицкая смотрела на напряженное и хмурое лицо Мостового. В какой-то момент лицо спасателя стало светлеть, а затем на нем появилось выражение благодушной радости. Ольга бросилась следом за Борей к низкому входу под
