Куракин – так, перевалочная база. Отсюда героин и уходил постоянно через курьеров, маскирующихся под лыжников.
– Друга моего вы по башке поленом огрели?
– Это не я! Это Вован! Он вообще пришить хотел, но я его отговорил, сказал, что хватит мокрухи. Ваш спасатель нас не видел, вот и обошлись тем, что в подвале его заперли.
– В машину зачем полезли?
– Шеф велел нам тело выкрасть и в пропасть сбросить.
– Почему решили сегодня бежать? Кто-то сказал, что завал на дороге разобрали?
– Нет, – обреченно ответил парень и опустил глаза, – нервы не выдержали. Вы как начали шерстить по всей базе, так мы и подумали, что найдете нас.
Тут Мостовому показалось, что бандит перестал быть искренним. Почему? Вопрос-то плевый, практически праздный, а он стушевался. Может, они под шумок, чтобы замести следы, своего шефа грохнули. Смысл? Ладно, решил Боря, это не самое главное. Главное он рассказал. Теперь милиции будет несложно размотать этот проклятый клубок. Он решил, что перепуганного насмерть подонка пора все же вытаскивать наверх. Хотя, честно говоря, ему больше хотелось спихнуть его вниз.
– Ладно, Санек, убедил ты меня, – вздохнул Мостовой, – придется тебя спасти. Для прокуратуры.
Борис уперся ногами в камень и стал вытягивать парня наверх. Тот затрепыхался на веревке, как червяк, помогая всем телом, и выбрался на ровный участок. Мостовой, все еще сидя на снегу, с усмешкой смотрел, как бандит на четвереньках, быстро-быстро убирается подальше от опасного обрыва. «Теперь тебе это дело долго еще по ночам сниться будет», – подумал он, подтаскивая парня к себе на веревке. Схватив его за воротник, Борис приблизил свое лицо и страшным голосом сказал:
– Попытаешься сбежать, я тебя одной рукой удавлю, понял меня, Саша?
Парень энергично закивал, смотря затравленным и преданным взглядом в глаза своему спасителю. Пока Ольга сматывала веревку, Мостовой поволок парня за шиворот к машине. Он сразу увидел, что около «Газели» приплясывает Чистяков в одном свитере. Игорь явно начинал понемногу трезветь.
– Очухался, алкаш? – с улыбкой спросил Борис друга. – Чувствуешь-то себя как?
Тот посмотрел хмурым мутным взглядом.
– Давай быстрее, а то Ольга идет! – крикнул Мостовой.
– Н-не могу быстрее, – ответил дрожавшим от озноба голосом Чистяков, – оно не прекращается.
– Бедный, дотерпелся! Чувствуешь-то себя как?
– Т-терпимо. Г-горяченького попить у нас не найдется?
– Сейчас попьем. Кофейку сварганим и попьем. Торопиться нам теперь некуда.
– А-а, это кто с тобой?
Мостовой не ответил. Он разглядывал руки Саши, которые тот прятал то под мышки, то в карман. Они у него стали отходить от холода и теперь наверняка их страшно ломило. Ничего, сейчас Ольга придет и обработает все как надо.
Подошла Ольга. Она бросила на снег веревку и бросилась к Чистякову:
– Игорь, ты с ума сошел! Иди сейчас же оденься, простудишься.
– У меня куртки нет, – повел плечами Чистяков и полез в кабину.
И Борис, и Ольга тут же вспомнили, что куртка Игоря так и осталась в их номере на базе. Как они выволокли Чистякова из подвала, содрав с него пыльное тряпье и освободив свитер от старых газет, так он и залез в кабину машины. Мостовой передал бандита Ольге для обработки его рук, а сам завел двигатель «Газели». Мотор еще не остыл, и из печки стал дуть теплый воздух. Съежившийся Чистяков, которого неимоверно трясло не столько от холода, сколько оттого, что из него выходил алкоголь, лег грудью на приборную доску и стал постанывать от удовольствия.
Через несколько минут походный электрочайник, работавший от прикуривателя машины, закипел. Чистяков и Ольга устроились с пластиковыми стаканчиками в кабине, а Мостовой поил горячим кофе спасенного бандита на подножке машины снаружи. Глядя с презрением и уже немного с жалостью, как тот с трудом держит стаканчик изувеченными руками, Борис спросил:
– Ты, Санек, этим делом недавно занялся или прошел уже ваши зэковские университеты?
– Была у меня одна ходка по малолетке. Потом в общую перевели, когда совершеннолетним стал. Семерик.
– Семерик – это семь лет, что ли?
Парень кивнул. Мостовой покачал головой. Как же это ему опять туда захотелось? Знал же, что рано или поздно попадется.
– За что сидел-то?
– Разбой. Шубу с телки одной сняли по пьяни, а ее парень полез. Я его чуток и порезал.
– Ясно! Погоняло-то у тебя в вашем мире какое?
– Кастет.
– А дружка твоего?
– Батон. Только он мне не дружок, мы две недели, как вместе работать стали. Я его и не знал раньше.
– Работать? – поперхнулся Мостовой. – Ну ты и урод! Работать ты, по-моему, и не пробовал в этой жизни ни дня. Ладно, допивай кофе. Сейчас попробуем спуститься до завала. Если его уже разобрали, то отвезем тебя куда следует. Помни, что я тебе сказал: попробуешь сбежать – удавлю вот этими самыми руками.
– Нет, я сказал – все! Мое слово – закон. Раз ты меня взял, то не побегу. Ты же мне еще и жизнь спас, я такое не забываю.
– Тогда, извини, – покачал головой Мостовой. – Поедешь в заднем отсеке с мертвым Олегом, которого сам и убил. Только я тебя все равно свяжу. Это в твоих кругах твоему слову, может, кто и верит, а я – нет.
Борис посадил Кастета на сиденье в заднем отсеке, связал ему предплечья, так что перевязанные кисти рук торчали вперед. Потом альпинистской веревкой стал приматывать парня к спинке сиденья. Сделав очень сложный, по его мнению, узел за спиной парня, Мостовой с удовлетворением осмотрел свою работу.
– Вот так-то надежнее, приятель. Только смотри, если замечу, что пытался развязаться, свяжу по новой и положу на пол рядом с трупом. Или в такой же мешок упакую.
Захлопнув дверь, Борис вернулся в кабину. Чистяков млел под теплой струей воздуха от печки, а Ольга обрабатывала ему рану на затылке. Игорь морщился и постанывал, но на его лице было написано блаженство.
– Ну что, отогрелся, бедолага?
– Ага, – ответил Игорь, лежа грудью на приборной доске. – Тепло. А где моя куртка? Я ее где-то оставил?
– Слушай, а ведь он ничего не помнит, – задумчиво сказал Мостовой, глядя на друга. – Может, у него амнезия от травмы головы случилась?
– Ничего у него не случилось, – ответила Синицкая. – Ты полторы бутылки водки выпей без закуски. Тоже ничего не вспомнишь.
– А может, у него сотрясение мозга?
– Есть немного, но ничего страшного. Говорит, что почти не тошнит.
– Ребята, вы обо мне разговор ведете? – подал голос Чистяков.
– О тебе, родимый, о тебе, – ответил Мостовой и потрепал друга по плечу.
– А где мы сейчас?
– На задании, Игорек, – отеческим тоном сказал Борис.
– Это я на задании так головой трахнулся? А это был кто?
– Кто?
– Что «кто»? – не понял Чистяков.
– Про кого ты спрашиваешь? – уточнил Мостовой.
– А которого ты за шкирку к машине волок. Вы его кофе угощали. Это спасенный?
– Спасенный. Это, Игорь, преступник, убийца.
