телохранителем, сколько сыщиком. То есть разгадать игру, которая ведется вокруг Ксении, и после этого вернуть девушку домой. Если, конечно, она вообще жива…
Представив себе наихудший вариант, я передернула плечами. Нет, не сметь об этом даже думать! Нужно действовать, действовать…
Возле дома я остановила машину и посмотрела на окна нашей квартиры. В комнате тети Милы люстра не горела, но тусклый свет пробивался сквозь шторы. Это могло означать только лишь, что тетя еще не спит, а смотрит телевизор. Купив в круглосуточном супермаркете шоколадных конфет и небольшой тортик, я поднялась домой. Тетя Мила, услышав звук ключа в замке, вышла в прихожую.
– Женечка, ты уже вернулась? – радостно спрашивала она, принимая у меня пакет с продуктами. – Ой, да зачем на торт тратилась, я и сама испеку не хуже. Пойдем скорее чай пить. Значит, у Ксении все разрешилось благополучно? Расскажи мне, пожалуйста, я очень переживала за эту девочку!
«Знала бы ты, тетя, как я переживаю!» – мрачно подумала я.
– К сожалению, пока рассказать ничего не могу, – только и сообщила я тете. – И работа моя продолжается. Может быть, уже завтра я снова покину наш дом на неопределенное время.
– Очень жаль, – расстроилась тетя Мила и вздохнула.
– Что такое? – спросила я, нарезая торт острым ножом.
– Женя, я вот о чем думаю… – начала тетя Мила. – Вы с Ксенией – две молодые, неопытные девочки. Вам не обойтись без помощи взрослых мужчин. И лучше всего было бы обратиться в милицию. Женечка, ты напрасно думаешь, что я ничего не понимаю! – подняла обе руки тетя Мила, решив, что я собираюсь ей возразить. – Я прекрасно знаю, что за работу ты себе выбрала. Не стану сейчас утомлять тебя, высказывая свое мнение об этом, – оно и так тебе хорошо известно. Но если чувствуешь опасность, не стоит полагаться на свои силы. Ты и так склонна их переоценивать!
– Это почему еще? – озадаченно спросила я.
– Потому что ты женщина, а выбрала неженское занятие! – категорично заявила тетя Мила. – И не спорь!
– Тетя, ты же только что говорила, что не собираешься обсуждать мою профессию, – напомнила я.
– Знаю, знаю, – отмахнулась тетя Мила. – Я лишь хочу предостеречь тебя от беды, пока она не случилась!
«Боюсь, уже случилась», – подумала я, но, конечно же, не стала посвящать тетю в подробности. Узнав, что так полюбившаяся Ксения исчезла в неизвестном направлении, а это вдобавок грозит неприятностями лично мне, тетя разнервничается, и у нее опять подскочит давление. Поэтому я просто сказала:
– Не волнуйся, дорогая, я все держу под контролем. И друзей в милиции у меня достаточно, так что я в любой момент могу к ним обратиться.
– Не затягивай, Женя! – строгим голосом предупредила тетя Мила.
– Ладно, ладно, – кивнула я. – Давай пить чай.
После чаепития, за которым мы договорились не разбирать мои дела, я отправилась в свою комнату, намереваясь лечь спать. Уже в постели попыталась все проанализировать и разложить по полочкам. Опираться я решила не на собственные умозаключения, а на факты. А они говорили о том, что некто нанял Мишаню Бобкова для того, чтобы следить за Ксенией и искать на нее некий компромат. Само по себе уже странно, ведь для этого нужно быть уверенным, что таковой имеется. А это может означать, что этот некто в самом деле знает о Ксении нечто такое, что она скрыла от меня.
И для чего установили камеру в ее квартире? Не по этому ли поводу? И кто? Чуть подумав, я набрала номер Бобкова.
– Мишаня, привет, доброго здоровья, – скороговоркой проговорила я.
Бобков что-то буркнул.
– А скажи-ка мне, друг Мишаня, камера в квартире Ксении – не твоих ли ручонок дело?
Мишаня посопел, потом ответил:
– Не моих. Витькиных. Он и доставал, и вешал. Указание такое сегодня с утра поступило. Только сомневаюсь я, что камера эта поможет. Эта девка даже не приводит никого!
– А почему сразу мне не сказал? – накинулась я на Бобкова.
– Забыл! Ты же на меня набросилась, как разъяренная тигрица! Страшная ты женщина, Охотникова, а все потому, что мужика у тебя нет!
– Представь, насколько я была бы страшнее, если бы он был, – фыркнула я и отключила связь.
Ну, хотя бы с камерой выяснили. И я продолжила свои прерванные размышления. Андрюша-Грейнджер, похоже, тут ни при чем. Он вел свою игру, которая никак не связана с загадочным заказчиком на компромат. И для того чтобы выяснить, что же в жизни Ксении скрыто от посторонних глаз, нужно либо выходить на близких девушке людей, либо на этого таинственного некто. А лучше, конечно, и на тех, и на других. И я решила, что мне необходимо связаться с родителями Ксении. Правда, для начала нужно придумать, как это сделать, но на этом идеи заканчивались. Я здорово устала, к тому же исчезновение Ксении не лучшим образом сказалось на моем самочувствии. Накатывала усталость, я ничего не могла придумать сейчас, посему приказала себе немедленно засыпать и положиться на справедливую пословицу «утро вечера мудренее».
Однако мысли, беспорядочно кружившиеся в моей голове и никак не хотевшие складываться во что-то цельное, сильно мешали заснуть. Мне пришлось вспомнить первый класс Ворошиловки и применить методику по скорейшему засыпанию. Сработала она только минут через двадцать, да и то сон получился не таким глубоким, как хотелось, но все же я заснула.
Мурад Кадырович посмотрел в окно. За ним лил дождь, и все было серым и мрачным. Точно такая же картина была и у него на душе. Рухнули все надежды, все планы, все-все, о чем мечтал Мурад Кадырович всего несколько дней назад, летело в тартарары.
Они проиграли тендер. Никто не отреагировал на важный и строгий тон Мурада Кадыровича, никто не вспомнил о его былых заслугах… Более того, напомнили: автопарк почти развалился по его вине, и теперь ему предлагаются два варианта: либо в кратчайшие сроки своими силами восстановить транспортное снабжение, либо просто уйти на пенсию. Мурад Кадырович настолько остолбенел от всего происходящего, настолько испугался, что его самого просто спишут в утиль, что согласился остаться. И даже пообещал все сделать самостоятельно.
Обещание было смелым. Но на его исполнение требовались деньги, а их не имелось. И где теперь брать – вообще непонятно. Мурад Кадырович раздраженно задернул шторы на окне кабинета и нажал кнопку вызова секретарши.
– Динара, позовите, пожалуйста, Георгия Иналовича, – сухо проговорил Себетов, с неприязнью глядя, как секретарша вильнула бедрами и пошла исполнять распоряжение.
Он больше не называл ее Диной и не смотрел тем взглядом, что бросал на девушку еще несколько дней назад. Теперь все изменилось, теперь не будет ни санатория, ни ресторана, ни прогулок под луной, ни белоснежных, хрустящих простыней под разгоряченными телами. И называть ее Диной, и поглядывать игриво Мураду Кадыровичу совсем не хотелось. Теперь смысла не было. Более того, Динара раздражала его теперь. Раздражала своей юностью, свежестью и… недоступностью. И вообще сейчас не до баб. Катись они все куда подальше! Таких, как эта Дина, по Ардону одна за другой ходят, сто рублей пучок! Сейчас о деле надо думать.
Дверь кабинета распахнулась, появился Доциев – высокий, подтянутый, в костюме.
– Садись, Георгий Иналович, – тяжело произнес Мурад Кадырович своему заместителю, указывая на второе кресло.
Доциев сел и выжидающе уставился на своего начальника. Себетов побарабанил толстыми пальцами по столу и сказал:
– Парк надо поднимать, Георгий Иналович…
– Да! – легко согласился Доциев. – Я вот тут уже прикинул план восстановления автопарка…
Он шустро длинными пальцами прошуршал по страницам, сложенным в тоненькую папочку, и протянул их Себетову. Мурад Кадырович пролистал несколько страниц, раздраженно отбросил их:
– Что ты мне суешь? Что это такое?
– План, Мурад Кадырович! – как ни в чем не бывало ответил Доциев. – Следуя ему, примерно через два года можно будет подняться на другой уровень.
