– Значит, ты меня решила крайней сделать? – новоиспеченная вдова угрожающе надвинулась на Евдокию Петровну. – Да я тебя, самогонщица треклятая, в тюрьме сгною! Убийца!
Только пенсионерку напугать было не так-то просто, она тут же дала Маменко отпор:
– А ты-то сама кто? Святая, что ли? Я слышала, Толька в кухне квасил. Что же ты у него бутылку-то не отняла? Или тебя самой дома не было, опять по чужим койкам прыгала? Машки бы своей хоть постеснялась! Девчонка уже не маленькая, все видит и понимает.
– Ты дочку мою не трожь. Это ты ее сиротой сделала, да еще и деньги с нас взяла, душегубка!
– На, забери их обратно, – Хохлова достала из-под клеенки, покрывавшей стол, купюры, которыми ночью расплатился с ней Анатолий.
Вдова выхватила деньги из рук Евдокии и напоследок бросила ей:
– Знай, Дуся: я этого так не оставлю. Сегодня же пойду к участковому, он быстро твой шалман прикроет! Нет, лучше я сразу в прокуратуру заявление напишу, чтоб тебя, кровопийца, под суд отдали. Суши сухари! – Тамара развернулась и вышла вон.
Евдокия снова повернулась к лампаде и стала читать молитву.
– Бабуль, а ведь она кое в чем права, – сказал внук, выглянувший в этот момент из своей комнаты.
– Дима, я думала, ты спишь. Значит, ты все слышал?
– Ну, не все, только самый конец. Значит, дядя Толя умер? Надо бы нам самим самогонный аппарат уничтожить, пока милиция за ним не пришла. Самогоноварение – это ведь занятие незаконное. Вот скажи, зачем ты этим занимаешься?
Бабка перекрестилась, глядя на иконку, и обратилась к внуку:
– И скажу, Дима, если ты сам не понимаешь. А ты, видать, на самом деле не понимаешь, на какие деньги мы в последнее время существуем. Я уж не помню, когда твои родители зарплату домой приносили! А сколько средств на твой спорт уходит? Где это видано, чтобы медали и грамоты за счет самих спортсменов покупали! Я уже не говорю про поездки на всякие там сборы и соревнования. А если у тебя копеечка лишняя появляется, ты ее на цветочки для Насти тратишь. Думаешь, моей пенсии надолго хватает? Хорошо, если на неделю. Так вот, живем мы только за счет моего самогона! Как же я брошу его гнать? У твоей матери зимних сапог нет. Она Олегу об этом уже все уши прожужжала. Он пообещал Любе – купит, мол, он ей сапоги. Интересно, на какие шиши? У него у самого куртейка совсем куцая, он в ней еще одну зиму не проходит…
– Бабуля, родителям рано или поздно зарплату отдадут. Так что ты бросай это занятие! Прорвемся как- нибудь. В крайнем случае я сам работу найду, вагоны пойду разгружать.
– Дима, родной ты мой, когда тебе вагоны-то разгружать? Ты с утра до вечера на тренировках пропадаешь. Даже не знаю, как ты сегодня дома оказался?
– Так сегодня в бассейне света нет. По городу опять веерные отключения электричества начались.
– Понятно, – бабка тяжело вздохнула.
Спрятать самогонный аппарат Евдокия Петровна не успела, точнее она не очень-то и торопилась с этим. Уже на следующий день к Хохловым пришел участковый с двумя понятыми, изъял аппаратуру для самогоноварения, составил протокол и выписал нарушительнице штраф.
– Да где же я на него деньги возьму?! Эта бумажка всю нашу семью по миру пустит! – причитала пенсионерка во весь голос. Когда понятые вышли в коридор, она шепнула участковому: – Виктор, может, как-то без штрафа обойдемся? Свои же люди, договоримся! Сынок, ты ведь тоже у меня самогон покупал. Вот скажи, разве он плохой был?
– Был бы плохой, вас, Евдокия Петровна, не к административной, а к уголовной ответственности привлекли бы. Человек все-таки умер, злоупотребив вашим алкогольным напитком.
– Да почему же только моим? Он еще что-то до этого пил. Может, днем у кого-то другого спиртное брал. Я за всех отвечать не могу!
– А за всех и не надо. Экспертиза показала, что причиной смерти Маменко стало не качество спиртного, а его количество. Анатолий принял на грудь критическую дозу алкоголя, вот такие дела. А вдова его на вас заявление написала еще до вскрытия тела. Не отреагировать на сигнал я не могу. Наличие в вашем доме самогонного аппарата и спиртосодержащей жидкости, разлитой по бутылкам, подтвердилось. Так что распишитесь в протоколе и получите квитанцию, – участковый оказался человеком принципиальным и замять дело отказался.
Семья Хохловых осталась практически без средств к существованию. Родителям Дмитрия уже четвертый месяц подряд задерживали заработную плату, поэтому их сын, как и обещал, стал разгружать по ночам вагоны на товарной станции Тарасов-II. На этой подработке Дима вывихнул правую руку и не смог поехать на очень ответственные соревнования…
Прошло несколько лет. Евдокия Петровна умерла от кровоизлияния в мозг. Ее внук, Дмитрий, женился на Насте и перешел на тренерскую работу. У них родилась дочка, они назвали ее Инной. И тут в Агафоновке разразился очередной скандал.
Вдова Маменко закрутила шуры-муры со своим соседом, Кириллом Матросовым, дальним родственником Насти Хохловой. Так уж случилось, что жена Кирилла узнала об этом и устроила Тамарке грандиозный скандал, причем на глазах у ее дочери Маши. Какими только словами Матросова не обзывала свою соседку, и все они, по большому счету, были справедливыми. Тамара Маменко гуляла даже при живом муже, а уж после его смерти она и вовсе стыд потеряла. Можно было по пальцам пересчитать агафоновских мужиков, с которыми местная красавица еще не переспала. Кирилл до поры до времени входил в этот стойкий костяк, но Тамарка как-то и к нему нашла подход. Только эта «победа» ее вовсе не обрадовала. Обиженная соседка вызывала у всех жителей Агафоновки сочувствие, а к Тамаре прочно прикрепилось прозвище – Гулящая. Дочь, ставшая свидетельницей соседских разборок, все чаще стала поглядывать на мать с осуждением. Товарки от Томки отвернулись, а полюбовники, все как один, вдруг перешли в разряд бывших. Жизнь нестарой еще вдовы сразу стала очень скучной и малоинтересной.
Вынужденная изоляция подтолкнула Маменко сменить место жительства. Она решила переехать в Тамбов, поближе к брату, и занялась продажей дома. Молодые Хохловы как раз подумывали о том, чтобы съехать от родителей. Именно они и купили дом у Тамары. Это было в августе 1998 года, а через несколько дней случился дефолт. Несмотря на то, что сделка была оформлена нотариально и Маменко уже получила деньги, переезд в другой город еще не состоялся. Тамара с дочерью, что называется, сидели на чемоданах и ждали, когда ее брат Петр приедет за ними на «Газели». Осознав, что за вырученные деньги ей не купить нового жилья даже на окраине Тамбова, Тамара дала брату по телефону отбой и потребовала, чтобы Хохловы вернули ей дом обратно. Однако расторгнуть сделку было невозможно. Ведь Настя с Димой взяли у знакомых деньги в долг, причем в долларовом эквиваленте. Так что за свою отдельную жилплощадь им еще следовало в течение нескольких лет расплачиваться с кредиторами. Правда, Хохловы проявили по отношению к Тамаре сочувствие и разрешили бывшей хозяйке и ее дочке жить в этом доме на правах квартирантов, пока они не купят себе какое-то жилье. Конечно, в городской черте им уже рассчитывать было не на что, а вот приобрести домишко где-нибудь в сельской местности было вполне реально.
Тамара с горя запила, промотала часть денег, вырученных за продажу дома, а протрезвев, принялась обивать пороги различных инстанций, пытаясь хоть как-то защитить права своей несовершеннолетней дочери. Ее хождения из кабинета в кабинет закончились тем, что Машу определили в интернат. После этого Маменко снова запила, и ее уволили с завода за прогулы. В результате Тамара осталась и без собственного жилья, и без работы, и даже без дочери.
– Дима, послушай, когда мы еще с родителями жили, могли с ними Инну оставить, а теперь вроде имеем собственное жилье, а живем под одной крышей с этой пьяницей, – жаловалась Настя своему мужу. – Я даже на пять минут боюсь ребенка с ней оставить! Вдруг она Инночку опять уронит, как уже было однажды, или еще хуже – кипятком обварит?! Приходится мне малышку даже в булочную с собой таскать. А сейчас грипп свирепствует. Нет, так дальше продолжаться не может!
– Думаешь, мне нравится эта ситуация? – спросил Дима. – Я места себе не нахожу, когда уезжаю с детьми на соревнования. Все думаю, как вы все тут уживаетесь? Не случилось ли чего?
– А может, ты с ней поговоришь?
– О чем?
– Скажешь, что все сроки давно вышли и наше терпение лопнуло…
– Настенька, я не могу. Будь на месте Тамары кто-то другой, я бы поговорил, но после того случая с
