Давай не будем, а? О нет, я лучше сама тебе перезвоню, ты же знаешь… Нет, не мучай меня, нет, зайка. Все, извини, но так для всех будет лучше.
Я услышала, как девушка положила телефонную трубку, и только тогда вошла в комнату.
Девушка оглянулась, посмотрела на меня с испугом, но тут же справилась с собой и вопросительно улыбнулась.
Ничего не скажешь, ее улыбка была совершенно очаровательной – светлой и беззащитной, словно у ребенка.
Я почему-то сразу поняла, что передо мной стояла пресловутая Лиля – прекрасная дама сердца Конищева.
За свою жизнь я встречала немало красоток.
Одна из моих близких подружек совсем недавно принимала участие в тарасовском конкурсе красоты с идиотским названием «Звезда из провинции», так что я насмотрелась столько эффектных девиц – и блондинок, и брюнеток, и златокудрых, и модно стриженных, и длинноволосых, что, казалось, уже не могло найтись такой женской внешности, которая меня бы удивила.
Да я и сама казалась многим мужчинам чуть ли не эталоном для обложки какого-нибудь модного журнала – длинноногая, зеленоглазая, энергичная и, как недавно выразился один мой друг, «до чертиков сексуальная»…
Но даже я сейчас разглядывала стоявшую передо мной девушку с каким-то немым удивлением.
Не берусь подробно описывать черты лица этой самой Лили – ну да, голубоглазая, светловолосая, немного бледненькая.
Но все это – не то, не то…
Прежде всего в глаза бросалось выражение кротости и ангельского смирения, которое буквально освещало внешность и хрупкую фигурку девушки.
Такие лица сейчас редко встретишь на улице или где-нибудь в общественном транспорте – они смотрят на нас с картин художников эпохи Возрождения. Именно таких женщин когда-то воспевали Рафаэль и Леонардо да Винчи в образах мадонн.
Я уже говорила – от меня тоже мужики всегда были без ума, но сейчас, глядя на Лилю, я сама себе вдруг показалась чересчур грубой, резкой, в общем, какой-то… не такой.
Особенно сегодня вечером – ввязываюсь в драки направо и налево, мужика ни за что ни про что приковала к забору.
Кошмар, да и только!
– Мне нужна Лиля, – произнесла я торопливо.
И сейчас мне впервые в жизни показалось, что даже голос у меня тоже какой-то грубоватый, не такой мягкий и завораживающий, как у этой современной мадонны.
– Да, это я, – сказала девушка и снова очаровательно улыбнулась.
Я не стала нарушать намеченного плана и сразу же коротко рассказала ей, по какому делу пришла и что именно хотела бы сейчас у нее выяснить.
А поскольку уже возле калитки мне пришлось потрясти милицейским удостоверением, то я не стала теперь ничего говорить про частного детектива, а представилась лицом официальным, из следственных органов.
На лице Лили выразилось сильнейшее удивление.
– Извините, разумеется, я была бы очень рада вам помочь, – пропела она вежливо. – Но дело в том, что я не видела Сергея уже почти три месяца и даже не слышала о его неприятностях. Нет, я совсем ничего не знаю по вашему делу. Но как мне его жалко. Бедненький! Он всегда был таким добрым, доверчивым!
– Вы расстались? У тебя что, появился кто-то другой? – зачем-то спросила я у девушки.
Честно говоря, если бы ко мне домой вечером ввалился незнакомый мент, пусть даже женского пола и в короткой юбке, и принялся с порога задавать подобные вопросы – с кем я сейчас встречаюсь, почему рассталась с предыдущим любовником? – я бы непременно высказала ему по этому поводу пару ласковых слов.
В том смысле, что это мое личное и даже, можно сказать, сугубо интимное дело – с кем, когда, почему и сколько.
Но Лиля, к моему удивлению, ответила совершенно спокойно встречным задумчивым вопросом:
– А что, разве так не бывает? – и снова кротко улыбнулась.
– Бывает, – согласилась я, невольно опуская глаза.
Про круг знакомых коллекционеров Сергея и про старинное оружие она, оказывается, тоже ничего не слышала и никакого саксонского меча никогда в глаза не видела.
– Неужели он вам никогда не показывал такую диковинную вещь? Не хвалился?
– Нет, нам все время было как-то не до этого, – тихо засмеялась Лиля, и я почему-то мысленно увидела перед собой комнату Конищева.
Разложенный диван, притушенный свет ночника в виде маленького розового колокольчика…
Я и сама могла бы сейчас быть на этом месте, если бы оказалась посговорчивее.
– И потом, я была у него всего несколько раз, мы ведь совсем недолго встречались, – добавила Лиля. – И все-таки какая жалость, что у Сережи такие неприятности! Вы извините, но я совсем не знаю, что еще могла бы вам сказать.
Я тоже поняла, что разговаривать нам с Лилей больше не о чем.
– А где братик? – спросила вдруг девушка с беспокойством. – Как вы сюда прошли?
– На улице. Объясняется с моим… помощником. Он не слишком вежливо разговаривал с одним из наших сотрудников.
– Что-нибудь случилось? Ох, мой братишка такой горячий…
Ничего себе – «братишка»! Бугай двухметрового роста с каменными кулаками!
– Все в порядке, – сказала я, улыбаясь. – Но все же ты разрешишь мне позвонить, если у меня вдруг появятся какие-нибудь дополнительные вопросы?
– Пожалуйста, конечно, вот номер телефона…
Лиля с готовностью написала на листке бумаги телефонный номер и протянула мне его со словами:
– Господи, если бы я могла хоть чем-нибудь помочь бедному Сереже! Но вы же видите… И, пожалуйста, только не говорите ему обо мне ни слова. Он все еще никак не может забыть. Зачем лишние раны?..
Эх, женское сердце! Нет ничего противоречивее, неугомоннее и пристрастнее, чем сердце красивой женщины.
Прикованный «братишка» оказался на прежнем месте и посмотрел на меня просительно, но угрюмо.
– Просто я обознался, – пробормотал он нехотя. – Тут к сестре ходят всякие. Отпусти. Мы тут столковались, все нормально. Ну, того, не удержался…
Денис молча кивнул и пошел к моей машине.
Я расстегнула на «арестованном» наручники и, пробормотав какую-то ерунду, что-то вроде «больше так никогда не делай», поспешила вслед за юношей.
Я и сама не могла понять, почему у меня так резко испортилось настроение и сделалось скверно на душе.
Денис тоже теперь почему-то молчал, и меня это вполне устраивало.
– И что он тебе объяснил? Неужто и впрямь попросил прощения? – поинтересовалась я все-таки под конец нашего пути, уже притормозив у дома Дениса.
Детское время давно закончилось, и у брата Сергея могли быть крупные неприятности с родителями.
– Нет, – ответил Денис.
– Но почему же ты?..
– Он дал понять, что иначе накажет сестру. Изобьет. Жалко.
– Изобьет? За что?
– Какая разница? – помолчав, сказал Денис. – По-моему, ему все равно. Кажется, он того, немного сумасшедший. В смысле – придурок. Нет уж, ну его…
