так тихо вдруг стало в комнате, даже шум машин стих за окном, как будто все они остановились разом и так же замерли в ожидании.
- Я ведь все знаю, - он помолчал, но она ничего не ответила. – Вы ведь влюблены в меня, правда? Я вас узнал. Это вы ходите за мной по пятам. Звоните мне постоянно…
Она сильно покраснела, слезы появились в ее глазах. Он не дал ей опустить голову. Сжал пальцами ее подбородок, приблизил к ее лицу свое.
- Хотите, я поцелую вас? Вы ведь этого хотите? Вы об этом мечтаете? Думаете, что от этого станете счастливой?
- Зачем вы смеетесь надо мной? – голос ее задрожал.
- Я?! Я смеюсь над вами?! Да это вы надо мной издеваетесь! - Он не замечал, что кричит. - Вам удовольствие доставляет преследовать меня, доставать своей дурацкой любовью! А ведь я всерьез опасался за свою жизнь! Терял свое время на эти глупости! А мое время стоит денег, больших денег, понимаете вы, глупая девчонка?!
Он больно сжал ее плечи, тряхнул ее, отшвырнул. Злость в нем была сильна, и он не рассчитал: она упала на диван и ударилась головой о деревянный подлокотник. Замерла, откинув голову, словно потеряла сознание. Ему стало жаль ее, она была какая-то беспомощная, очень хрупкая. Ругнувшись про себя, одной рукой он приподнял ее голову, другой обнял за плечи. Она сразу открыла глаза, как будто притворялась. Это опять разбудило в нем злость, он вскочил, рывком поднял ее на ноги, сказал зло, сквозь зубы, с издевкой:
- Ну что поцеловать вас?
И, не дожидаясь ответа, прижался губами к ее губам, с силой надавив, сжав ее так, что хрустнули косточки, стараясь раздвинуть крепко сжатые губы, втискиваясь зубами. Он ждал, что она возмутится, оттолкнет его, но она вдруг поддалась вперед, и не обнимая его, с опущенными руками, прижалась к нему всем телом. Удивленный, он отпустил ее. Она закрыла лицо руками, и вдруг отчаянно разрыдалась.
- Пожалуйста, прошу вас, не сердитесь! Я была такой глупой, такой дурой… Господи, как я могла?.. О, простите, простите, умоляю вас! Вы вправе меня ненавидеть, но я ничего не могу сделать с собой. С тех пор, как я вас увидела… Прошу вас, не сердитесь на меня, я не стану вам больше надоедать!..
У нее было совершенно мокрое от слез лицо, и она была похожа на ребенка. Это было так трогательно, так не похоже на то, что он привык видеть в женщинах. Раздражение его исчезло, уступив место снисходительной жалости, чуть высокомерному сочувствию взрослого, преуспевающего мужчины к наивной, влюбленной в него девочке.
2
Успокоившись, она рассказала ему о себе. Он согласился остаться и выслушать ее, хотя здравый смысл подсказывал, что лучше немедленно уйти, предварительно запретив ей преследовать его, но что-то удерживало его. Он и сам не смог бы объяснить себе вразумительно, зачем он сидит рядом с ней, смотрит на нее, держит ее руку.
У нее и имя было красивое - Валерия.
- Но лучше Лера, - тихо, почти шепотом. Глаза огромные, странные, слишком внимательные, пристальные.
Рассказала, что живет одна, что родителей нет, умерли несколько лет назад.
- Что и мужа нет? – спросил, а про себя подумал: ну любовник, точно есть, кто-то ведь все это оплачивает. Он с сомнением взглянул на нее. Все эти книги, картины, красивые вещи…
- Нет, у меня никого нет. Есть дальний родственник. Он живет на Севере. У него нет детей. Он нашел меня и теперь помогает мне. Материально. Я пока не работаю. Я раньше жила в другом месте. В этот город недавно переехала.
- Учитесь в каком-нибудь художественном училище?
- Нет, я сама рисую. Не хочу, чтобы меня учили рисовать. Я рисую, как сама вижу.
Девушка со странностями, это точно. Теперь необходимо выяснить, что ей нужно от него.
Итак, она не училась, не работала, а просто рисовала и созерцала мир. Созерцала мир… - она так и сказала Максиму, глядя ему прямо в глаза своими большими блестящими от слез глазами. День ее проходил в чтении книг, в работе над картинами, в прогулках по городу и его окрестностям. Во время одной из таких прогулок она и увидела Максима.
- Вы стояли возле своей машины, на вас был серый пушистый свитер, – она улыбнулась сквозь слезы, – я проходила мимо, но вы, наверное, меня не заметили. Вы были такой красивый, такой милый в этом свитере, что мне захотелось обнять вас, почувствовать, какой вы мягкий и пушистый. Я так люблю все красивое. Простите, я, наверное, глупости говорю, - она опустила голову, - но я не знаю, как вам объяснить, что со мной тогда произошло. Я просто поняла, что не смогу больше жить без вас. Я стояла в стороне, и все смотрела, смотрела на вас, не могла заставить себя уйти. И когда вы сели в машину и уехали, мне казалось, что у меня сердце разорвется, я испугалась, что больше никогда не увижу вас. Всю ночь не спала. А утром снова пришла на это место, долго ждала, но вы не приехали. Я ходила каждый день, и, наконец, вы появились. Я узнала, что вы приезжаете в этот ресторанчик в парке. Однажды, сразу после того, как вы уехали, я подбежала к швейцару, провожавшему вас, сказала ему, что вы обронили перчатки, у меня была с собой пара дорогих мужских перчаток, и попросила его сказать мне, где я могу вас найти, чтобы их вернуть. После долгих уговоров он назвал мне ваше имя и адрес вашего офиса. Теперь я могла видеть вас чаще, я знала, как вас зовут, и я могла слышать ваш голос по телефону…
- Да, - усмехнулся, - ваши телефонные звонки чуть с ума меня не свели.
- Простите, меня, пожалуйста, я вела себя так глупо. Но я очень редко звонила. Всего три или четыре раза… Если бы я знала, что так досаждаю вам, я бы никогда…
Не так уж редко она звонила. Но, пожалуй, не стоит об этом с ней говорить.
- Ну, я надеюсь, больше это не повторится. Теперь вы будете более благоразумны? – он встал, собираясь уходить.
- Как, вы уже уходите?
- Да, к сожалению, мне пора, - он старался говорить, как можно строже и суровее, она должна была понять, что продолжения не будет. Она, конечно, очень симпатичная, но ему все это ни к чему. У него слишком много дел.
- И я вас больше никогда не увижу? – тихо спросила она.
Конечно, ему следовало сказать, что встреч больше не будет, но он, опасаясь нового потока слез, ответил:
- Нет, почему же… Я позвоню как-нибудь, давайте запишу ваш телефон.
Уже спускаясь по лестнице, Макс подумал, что не спросил, зачем ей нужно было заманивать его в Старый парк, если она не собиралась с ним встречаться в тот вечер. Нужно было спросить… хотя голос ее, такой нежный и мягкий, совсем не похож на тот визгливый голос, назначавший ему встречу. В том, что это она положила розу на капот его машины и подбросила кусочек конверта со своим адресом, он не сомневался. Это как раз в стиле такой романтической особы. А он-то переживал, беспокоился. Считал, что вся эта история со звонками и странными встречами - вероломные происки врагов. Он усмехнулся. Нет, не стоит все усложнять. Он выяснил главное, теперь звонки и преследования прекратятся, следовательно, нужно просто обо всем забыть. У него слишком много дел, чтобы уделять этому внимание.
3
Прошло несколько дней, и таинственные звонки действительно прекратились. Все опять стало на свои места. Максим ездил в офис, встречался с клиентами, обедал в любимом ресторане. Но все чаще ловил себя на мысли, что думает об этой девушке, вспоминает ее заплаканное лицо, умоляющий взгляд. Он не собирался звонить ей, понимая, что это может привести к ненужным осложнениям, старался не думать о ней, пытаясь отвлечься в беспрерывном потоке работы. И все же, подходя порой к телефону, он надеялся услышать в трубке ее тихий голос. Как она смешно сказала: «Я хотела почувствовать, какой вы мягкий и пушистый…» Забавная девочка… А он не любил этот свитер, он казался ему каким-то легкомысленным. Он и одел-то его всего пару раз, а потом отдал Николаю. Он ругал себя за эти мысли, они казались ему глупыми, несолидными, несоответствующими его положению, его внутреннему самоощущению, он ставил
