усталость… Максим медленно катил по вечернему городу. Зажигающиеся фонари. Бесконечные витрины. Прохожие - друг на друга похожие. Хорошо бы зайти в этот бар со светящейся вывеской, знакомых здесь быть не должно, забиться куда-нибудь в уголок с сигаретой и рюмкой коньяка. Полумрак, сигаретный дым, скрывающий лица, приветливый бармен. Столик у самого окна… То, что нужно… Хорошо сидеть вот так одному, подтягивать коньяк и смотреть через стекло на посторонних тебе людей, зная, что им на тебя наплевать, так же, впрочем, как и тебе на них.
Что-то в его жизни не так, что-то не то происходило… Все нормально на первый взгляд - работа, дом, жена, коллеги. Но чего-то главного нет в этой жизни, чего-то важного, настоящего. Работа? Да, у него хорошая работа – престижная, с деньгами и связями. Но на кой черт все это нужно, если уже не справедливость защищаешь, а так, того, кто больше заплатит, и нельзя уже по-другому, нельзя, привычка к хорошей жизни, к обеспеченной жизни, привычка красиво жить, вкусно есть и сладко пить. И по-другому нельзя, нельзя хотеть быть лучше, справедливее, выше всей этой суеты, нельзя - засмеют коллеги, да и жена не поймет, не оценит, ведь надо соответствовать высоким стандартам, быть, так сказать, на уровне. Да, эта не посмотрит влюбленными глазами, не скажет: какой ты пушистый и милый, лишь высокомерным взглядом смерит, начнет говорить о недопустимой слабости, о непрофессионализме. Она и в постели не женщина, а юрист, за оскорбление действием может привлечь к ответственности. Ха-ха! Так, стоп, я уже сам с собой разговариваю, на сегодня коньяка хватит, нужно держать себя в руках и… на ногах. Так, медленно встаем и двигаемся к выходу. Ничего, на воздухе все придет в норму. Давно не пил, потерял форму…Что с нами делает спиртное, уже говорю стихами… Потерял форму, но приду в норму… Ой, девушка, извините, пожалуйста, я нечаянно вас толкнул. Нет, нет, спасибо за внимание, то есть спасибо за приглашение, но я уже ухожу, а вас как зовут, не Лера, нет? Жаль, это одна красивая девушка, да, очень красивая и очень милая. До свидания, очень жаль, но мне пора… Так медленно двигаемся к выходу, осторожно, осторожно… Слушай, приятель, ты мне на ногу наступил! Очень больно… А ты как думал. О-о, да это ты, Коля, друг, как ты здесь оказался?! Какими судьбами? Нет, друг, нет, я совсем не пьян. Просто устал, Коля, просто очень устал… Пойдем, выпьем, я угощаю! Бросил? Ну, это правильно. Тогда давай я тебя отвезу, я на машине. Пойдем, друг.
Что-то плохо мне, Коля, очень плохо…
Глава четвертая
1
- Макс, Макс! – кто-то тряс его за плечо, отчего голова болталась в разные стороны, и от этого еще сильней болела. Максим с трудом разлепил веки, но тут же зажмурился от бившего в глаза солнечного света. В ушах стоял шум, сквозь который настойчиво пробивался голос Николая.
- Макс, вставай, я тебя уже полчаса бужу. Потом будешь ругаться, что поздно разбудил. Уже десятый час.
- Черт, - простонал Максим, - что ж ты меня раньше не разбудил? Я на работу опоздал.
- Ну вот, что я говорил, - засмеялся Николай, он гремел на кухне посудой, наверное, готовил завтрак, – ничего, один раз можно опоздать, ты ведь начальник, в крайнем случае, влепишь себе строгий выговор с занесением в личное дело.
- Я своих подчиненных за опоздания увольняю, - Максиму, наконец, удалось подняться, ноги были ватными, - придется выгнать себя с позором!
Он медленно побрел в сторону ванной, держась за стенку.
- Вот, вот, - поддержал Николай,– судя по тому, какой ты был вчера, хороший отдых тебе не помешает. Послушай, Макс, я впервые видел тебя в таком состоянии. Хорошо, что я вчера зашел в это кафе, долг отдавал бармену. У тебя что-нибудь случилось?
- Ничего не случилось, - Максим, наконец, добрел до ванной, - просто выпил вчера пару рюмок на голодный желудок, вот и разнесло! - Максим усмехнулся. - Сам не знаю, как можно было так опьянеть от двух рюмок конька (рюмок впрочем, было далеко не две), даже не помню, как я к тебе попал.
- Ничего, - Николай подошел к Максиму, похлопал его по плечу и помог справиться с дверью, которая никак не хотела открываться, - сейчас умоешься холодной водичкой, попьем чайку, и сразу все вспомнишь.
Через пятнадцать минут они сидели в крохотной кухне и пили горячий душистый чай, над которым, Николай долго колдовал, насыпая в старый щербатый чайник разных трав из жестяных цветастых баночек.
- Пей, пей, - добродушно, словно гостеприимная старушка, приговаривал он, подливая Максиму чай, - эти травы большой целебной силы!
Чай действительно оказался очень вкусный и ароматный. Максим почувствовал себя гораздо лучше, понемногу вспоминался вчерашний вечер. Вчера Коля загрузил его пьяного в такси и привез домой. И это было удивительно. Обычно все происходило наоборот - Макс подбирал Николая где-нибудь вдрызг пьяным и отвозил домой. А теперь… А этот чай, эти разноцветные баночки с сушенными цветочками!
- Послушай, Коля, я к тебе давно не заезжал, - словно, извиняясь, начал Максим, - все некогда, работа, сам понимаешь. И ты сам куда-то пропал, не заходил, не звонил, – он вопросительно взглянул на Николая, но тот молчал, опустив голову и разглядывая синие горошины на новенькой клеенке, покрывающей стол.
- Знаешь, вот смотрю, и не пойму, в чем дело, не узнаю тебя, ты какой-то другой стал - трезвый, веселый. Да и здесь все здорово изменилось, - Максим обвел взглядом чистую кухоньку, - раньше все бутылками было заставлено, а теперь - красота!
Николай просиял, теперь, наверное, от удовольствия, радуясь тому, что Максим заметил, как преобразилась квартира.
– Ты, может быть, женился? А, Коля? Выкладывай начистоту! Ведь и не пьешь больше, правда?
Максим при всем своем кажущемся равнодушии к людям, был привязан к этому опустившемуся и сильно пьющему человеку, жалел его и искренне радовался тому, что тот изменился к лучшему, хотя и не верил в это до конца.
Когда-то в юности они считались большими друзьями, вместе были в той экспедиции в Сибири, но потом их пути разошлись, Максим пошел в гору, а Николай … Изменения, которые застал Максим, в самом деле, были заметными: некогда заваленная хламом, грязная, обшарпанная, вечно набитая каким-то пьяным сбродом и потасканными вопящими девицами, квартирка чудесным образом преобразилась: потолок был побелен, вымыты окна, появились чистые занавески и новое покрывало на диване, на подоконнике цветы в ярких пластмассовых горшочках.
- У тебя женщина появилась? Признавайся!
Николай смущенно засмеялся:
- Да, нет, что ты - какая женщина? Кому я нужен такой?
- Ты сам порядок такой навел?
- Да, сам прибрался, сделал небольшой ремонт, прикупил кое-что. Работаю я. Знакомый один устроил меня в школу. Труд теперь преподаю мальчишкам, табуретки учу их мастерить, - Николай улыбнулся. – Ничего, мне работа нравится. Люблю ребятишек - они честные, с ними обо всем поговорить можно. И меня уважают. Я держусь сейчас, не пью, не хочу их подводить.
- Это очень хорошо, Коля, очень хорошо, что ты понял.
- Да, понял. Надоело жить скотом, понимаешь? Ведь до чего уже дошло - очнешься от пьянки этой бесконечной, посмотришь вокруг, и не помнишь, что это за сброд с тобой? Все от меня отвернулись, одна пьянь осталась рядом… – Коля помолчал, задумавшись. – Вот, только ты, друг, не бросил меня. Ты и Полина. Если бы не вы, не знаю, что было бы со мной? Полинка, горемычная душа, говорит: я – одна, и ты, Коля, - один. Приходит иногда, поговорит со мной. Но никогда не ругает. Говорит: зачем, Коля, я тебя учить буду? Я сама, говорит, пропащая, саму спасать надо. Только не знаю, о чем она? - Коля вздохнул. - Жаль ее, а чем помочь, не знаю…
- Она когда-нибудь обо мне говорит? - спросил Максим.
- Говорит иногда… видишь, говорит, он - уважаемый человек, на виду всегда, в газетах, по телевизору,
