объединил их. Они снова стали союзниками, как в тот день, когда копали могилу.
- Я потом наводил справки… у меня есть знакомые в милиции… В его номере не было ни этой папки чертовой, ни денег… ничего у него не нашли… - говорит Владимир.
- Значит, кто-то был у него перед убийством….
- Ты считаешь, что Полина могла прийти к нему в номер, убить его, забрать папку и деньги? Это абсурд. Она не могла.
- Но там видели женщину…
- Ну и что… Это мог быть кто угодно…
- И она могла быть… Зачем она к тебе приходила в тот день?
- Последнее время я с ней мало общался. Все уже давно зашло в тупик. Но в тот день Полина пришла неожиданно, сказала, что хочет поговорить. Но потом пришла твоя жена и Виктор Борисович. И она так ничего и не сказала. А когда ушла, я заметил пропажу пистолета. Не знаю, не понимаю, зачем она его взяла? – Володька ходит из угла в угол, хрустит пальцами. - Боюсь, как бы она с собой что-нибудь не сделала.
- Для того, чтобы сделать с собой что-нибудь, пистолет не нужен. Он нужен для того, чтобы сделать что-нибудь с кем-то другим.
- Зачем ей все это? – голос у Володьки усталый, да и сам он как-то весь полинял: вздыхает, отворачивается, морщит лоб.
- Может быть, ей деньги нужны были или она хотела мне…
- Отомстить? – усмехается Володька устало.
- Да… Она тебе ничего об этом не говорила?
- Нет, я запрещал ей говорить со мной о тебе.
- Слушай, - Макс потирает виски, он тоже очень устал, но договорить нужно… - Я и не замечал, что она тебе нравится.
- Не замечал… - Володька снова усмехнулся. - А что ты вообще замечал в своей жизни? Ведь я всегда считал тебя своим другом, а ты всегда презирал меня. Вот только не знаю - за что?
- Не будем сейчас об этом… - Максу неприятен этот разговор. Ему тяжело говорить с Владимиром, он столько лет избегал общения с ним, но сейчас, как бы это ему не претило, он нуждался в помощи. - Значит, Полина все слышала. И она знала, что у Виктора Борисовича в гостинице крупная сумма денег?
- Если рассуждать таким образом, с таким же успехом можно и жену твою подозревать.
- Нет, это нонсенс.
- Но почему же? Ей ведь тоже нужны были деньги. Она кстати все время об этом говорила. Как же, мол, так - после развода я совсем без ничего останусь. Что же делать, как же быть? Я не могу отказаться от того образа жизни, к которому привыкла. Для меня это смерти подобно… а вдруг он все отсудит… – передразнивает, кривя рот. - И она тоже все слышала про деньги. И не забывай, Виктор Борисович почему- то испугался, когда она вошла. Тебе не кажется это странным? А вдруг это она его шантажировала?
- Она ничего не знала, ей нечем было его шантажировать.
- Ну мало ли… Вдруг она каким-то образом все узнала? Я теперь уже ничему не удивлюсь.
Максим вспомнил, что Светлана рассказала ему только о папке, о том, что был разговор о деньгах, умолчала. Но это все полнейший абсурд! Настолько все неправдоподобно, что даже смешно! Он сказал об этом Володьке.
- Да, наверное, ты прав… - Володька поднял опрокинутый стул, уселся, широко расставив ноги и облокотившись на спинку. - А знаешь, ведь это уже не мои проблемы. Я сейчас приберусь, чтобы было, как было. И пойду к своей Алене. Ждет меня дома красавица, скучает, думает: куда же любимый запропастился? Забуду про этот пистолет. Всплывет он потом или нет, меня это не касается. Я даже заявлять не буду о пропаже… Он ведь не зарегистрирован. Никто и не знает, что он у меня был. Кроме тебя, конечно, – он взглянул на Максима. - Но почему-то мне кажется, что в милицию ты не пойдешь. К тебе милиция, конечно, на дом ходит, – это он о Рудницком, Максим понял, - но, думаю, ты на их помощь сейчас не рассчитываешь. Если даже со мной соизволил говорить.
- Мне кажется - это касается нас обоих.
- Нет, ты ошибаешься - это касается тебя одного. Меня это не касается. Мне а-а-абсолютно все равно! – Володька закинул ногу на ногу, стал покачиваться на стуле. - Я просто хотел Полинке помочь. Но она, как всегда, выбрала тебя. А мне, ты прав, надоело после тебя объедки собирать. У меня теперь новая жизнь и новая женщина, которая никак не связывает меня с прошлым, она - мое настоящее и мое будущее. Скоро у меня свадьба, и знаешь, я тебя на свадьбу не приглашаю… Не хочу, чтобы ты был в моей жизни… Лучше ты меня или хуже, друг ты мне или враг – теперь мне все равно. Жаль Полинку… не знаю, зачем ей понадобился пистолет?.. - он тяжело вздыхает, - но теперь мне все равно… думаю, меня это не коснется. Может быть, тебе придется с этим разбираться, а может быть, мы и не увидим ее больше… Так что, ты иди, я приберусь здесь и тоже пойду. Ключи соседке оставлю… Иди…
4
Куда теперь ехать? Куда идти?
Он остановил машину посреди шоссе. Вышел. Сел на корточки, обхватив голову руками.
Вдоль дороги тянулась редкая полоса деревьев, сейчас в темноте она казалась ему зловещей в бесконечности своей, черной пеленой леса, огромного, молчащего, угрожающего. Свет редких машин, проезжающих мимо, выхватывал темные силуэты деревьев, и тени выбегали вперед, вытягивали ветви, и, танцуя и вихляя кривыми телами, неслись по дороге и исчезали где-то в самом конце шоссе.
Он вынимает телефон, набирает номер, слышит ее голос.
- Я уезжаю, - говорит она, - я уже на вокзале…
Он мчится через весь город, больше всего боясь опоздать, больше не увидеть ее лица, ее глаз…
Только-только занималось утро. Поезд готовился к отправке, и перрон уже опустел. Он еще издали увидел ее невысокую тонкую фигурку. Она улыбалась и смотрела ему прямо в сердце своими большими внимательными глазами.
Он взял ее руки в свои:
- Не уезжайте, Лера, прошу вас.
- У вас что-нибудь случилось? – спрашивает она и снова улыбается, - вы сегодня какой-то странный… не такой как всегда…
- Я не хочу, чтобы вы уезжали… - говорит он, чувствуя, как тяжело ему расставаться с ней. - Куда вы?
- К морю, - говорит она, – хочу пожить у моря… и может быть мне удаться забыть вас… не мешать вам…
Он смотрел на ее развивающиеся на ветру волосы и представлял себе море, тихо пенящееся под ногами, теплый золотисто-желтый песок, чаек, парящих над волнами, тишину осеннего остывающего побережья.
- Не уезжайте, - снова просит он, - останьтесь…
- Не могу, - говорит она и гладит его ладошкой по лицу, - мне нужно ехать. Я уже сняла там домик… чудесный домик у самого моря…
Он задерживает ее руку, целует нежное запястье.
- Поедемте со мной, - шепчет она, - Максим, поедем со мной… ненадолго… на несколько дней…
Он смотрит на нее. Она словно легкий ветер, словно тихий праздник среди утомительных тяжелых дней, она сама чистота и радость.
Может быть, это и есть выход из его безнадежного запутанного существования – уехать, уехать с этой девушкой от всех проблем, от всех загадок, необъяснимых смертей, от страха, от прошлого.
Она уже в вагоне. Прижала лицо к стеклу, отчего смешно сплющился носик, шепчет что-то. Поезд гудит, вздрагивает тяжело, медленно трогается. Он вскакивает на подножку… и она обнимает его, улыбается радостно, заглядывая ему в глаза. Он прижимает ее к себе, вдыхая легкий солнечный запах ее волос. Поезд набирает скорость, колеса стучат весело и гулко. За окном мелькают деревья, вытягиваясь в одну темную жирную линию. Он вздыхает полной грудью. Все плохое осталось позади… Впереди только радость… любовь и… море… бесконечное… тихое… синее море…
