безумные глаза, она явно не в себе.
- Полина!
- Отойди, Максим! – кричит она, голос ее срывается. - Отойди, отойди от нее!
Они двигаются по кругу, Максим и Лера, пятясь боком, отходят от края утеса, Полина, держа их под прицелом, подходит к ним все ближе и ближе. Градову очень не нравится эта ситуация. Он не знает, что происходит, не знает, что руководит Полиной, ему страшно за Леру и страшно за Полину, она слишком близко подошла к краю. Земля осыпается из-под ее ног.
- Полина, осторожно! - кричит он, и, протягивая руку, делает несколько шагов ей навстречу.
Раздается выстрел, Полина, взмахнув рукой, неловко валится набок, и исчезает в синей пустоте…
3
Когда он открыл глаза, он увидел склонившееся к нему мокрое от слез лицо Леры.
- Максим, что с тобой? Ты ранен?
- Нет, нет, все хорошо, - он приподнялся, сел.
- Я так испугалась, - девушка обняла его, - думала, она убила тебя. Она упала… в море упала…
- Да, посиди здесь, я посмотрю.
- Нет, нет, - она вцепилась в него, - нет, ты упадешь, упадешь!
- Мне нужно посмотреть, посиди…
Он подошел к краю утеса. Земля здесь осыпалась. Он посмотрел вниз. Море было бездонно и молчаливо. У него закружилась голова. Он осторожно отошел назад.
Лера позвала его слабым голосом.
Он подошел к ней, сел рядом, обнял.
- Максим,- шепчет она, прижимаясь к нему, - она хотела убить нас… за что?... что ты ей сделал, Максим?
- Не знаю, милая, не знаю...
- Она следила за нами… как она нас нашла?
- Не думай сейчас об этом, тебе нужно успокоиться. – Он поднялся. – И нужно сообщить в милицию.
Она вскакивает.
- Нет, нет Максим, прошу тебя, не надо в милицию!
- Но, Лера, мы должны сообщить.
- Я прошу тебя, не надо, не надо, - она побледнела.
Он обнял ее.
- Почему, чего ты боишься?
- Они могут обвинить тебя! Мы ничего не сможем доказать! Я прошу тебя! – она вся дрожала. – Давай уйдем отсюда быстрей, и уедем, уедем сегодня же!
Они спустились вниз, в поселок. Солнечное звонкое утро вдруг померкло, казалось, поблекла трава, умолкли птицы. Максим чувствовал, что в душе его ожил прежний страх, страх прошлого. И если бы не девушка, доверчиво прижимающаяся к его плечу, если бы не ее маленькая рука, крепко держащая его руку, он, наверное, упал бы как подкошенный и, уткнувшись лицом в холодную, влажную от росы траву, разрыдался бы от отчаяния и бессилия.
4
Так хотелось уехать, уехать, бросить все, закрыть дом, и, не оборачиваясь, не оглядываясь на море с его обманчивой прозрачной чистотой, умчаться первым же поездом, уехать и забыть. Забыть обо всем… Но Максим знал: нужно выждать несколько дней, чтобы не вызвать подозрений. Он надеялся, что тело Полины унесет течением, но ведь оно могло всплыть здесь же, у поселка, и тогда их внезапный отъезд могли бы связать со страшной находкой. Он понимал, что поступает неразумно – то, что они сразу не обратились в милицию, может навлечь на них подозрения. Их могли видеть в то утро, могли видеть Полину, поднимающуюся на утес вслед за ними. Но Лера каждый раз начинала плакать, умоляла его никуда не ходить, никому не рассказывать о том, что произошло, и он, не понимая причины ее страха, и не сумев добиться от нее внятного этому объяснения, тем не менее, соглашался. Когда он спросил ее, почему она сказала неправду о своем походе за молоком, она смешалась, и, потупившись, сказала, что ходила в аптеку, а ему просто постеснялась сказать.
Они больше не ходили к морю. По ночам, прислушиваясь к его глухому, тяжелому гулу, он с тревогой думал о том, что, может быть, волны уже вынесли Полину на какую-нибудь безлюдную песчаную отмель. Ему представлялось, как окоченевшее, обмякшее, словно тряпичная кукла, тело лежит на глянцевом мокром песке, и холодные волны, обдавая его пеной и брызгами, накатывают внезапно, шевелят и качают его, словно вдыхая в него жизнь, и снова отступают, шипя и брызгая, и тогда оно вновь безжизненно застывает, чтобы через миг снова приподняться и закачаться, как будто ожив на мгновенье. Может быть ее уже нашли…
Эти мысли не оставляли его, изводили своей беспрестанностью, своей страшной очевидностью. Это было, было, не приснилось. Вот она стоит, осунувшаяся, непохожая на себя - на ту кого он знал, и, наверное, любил когда-то, стоит с наведенным на него пистолетом… с ненавистью в глазах… И это падение в синюю бездну неба и моря… Найти свою смерть под холодной равнодушной толщей воды… Есть ли его вина во всем этом?.. есть ли его вина?..
Лера была рядом. Она тоже была подавлена. Но ее нежность, ее прикосновения, само ее присутствие стали для него поддержкой, утешением. И часто он ловил на себе ее взгляд – грустный, сочувствующий…
В тот день, когда они, возвратившись с утеса, в спешке собирали вещи, испуганные, потерянные, торопясь уехать, скрыться от всего, что произошло с ними так внезапно, так молниеносно, от того, что казалось нереальным, словно и не с ними произошло, Макс вдруг остановился, устало сел на кровать, опустив руки, сказал:
- Нет, мы не можем сейчас ехать, надо остаться еще на несколько дней, иначе если ее найдут, наш отъезд может показаться странным. Нас здесь видели… Надо остаться…
Весь день они провели в доме, прислушиваясь к каждому шороху - может быть, ее уже нашли?.. может быть, уже все известно?.. - осторожно подходили к окнам, выглядывая из-за прикрытых занавесок: не изменилось ли что-нибудь на улице? Но все было тихо. Незаметно опустились сумерки, и ночью вдруг поднялся ветер, и в окна брызнул, звеня каплями, частый с перекатами грома дождь. Они выключили свет и долго лежали без сна, прислушиваясь к гудению ветра и шуму дождя, сливающегося с тревожным гулом моря.
- Она любила тебя? – вдруг спросила Лера.
- Да… - сказал он, понимая, что, наверное, пришло время сказать правду не только ей, но и себе. Рассказать обо всем без утайки, не кривя душой прежде всего перед самим собой.
- Это давняя история… Мы учились в одном классе. Много лет встречались. Да, она любила меня.
- А ты?
- Тогда мне казалось, что и я люблю…
- А потом?
- Потом я встретил другую женщину, женился.
- Значит, ты бросил ее?
- Да.
- И больше с ней никогда не встречался?
- Не встречался… – Максим вздохнул тяжело. – Когда мы расстались, она хотела отравиться, едва не умерла. И, понимаешь, мне было трудно… и стыдно… я не мог прийти и говорить с ней, как ни в чем не бывало.
- Но разве ты был в чем-то виноват? Ты разлюбил ее, полюбил другую женщину. Разве можно заставить любить? Она должна была понять это.
- Я не любил женщину, на которой женился.
Признание дается с трудом, но это - признание самому себе.
