удручающей тяжестью. Я снова переставала говорить, запиралась у себя в комнате и рисовала, рисовала пугающие меня мутной странностью ночных кошмаров картины. Но потом все проходило. Зинаида Петровна поила меня успокаивающими травами, старалась не оставлять одну, и на какое-то время я забывала свои страхи и тот день, тот далекий день в тайге, о котором я так никому и не рассказала, даже Зинаиде Петровне. Моя жизнь снова становилась тихой, размеренной.
2
Мне было пятнадцать, когда по соседству с нами поселился на все лето пожилой художник. Он заметил меня на пляже, с альбомом в руках. Подошел, похвалил рисунок. Пригласил прийти к нему, посмотреть, как работает он. Я ходила к нему все лето. Он учил меня рисовать, говорил, что такой способной ученицы у него не было никогда. Я училась с радостью, раньше часто бывало, что я не могла в рисунке выразить то, что вижу и чувствую. Теперь это мне удавалось.
Художник, звали его Захар Степанович, приехал и на следующее лето. И снова мы часами ходили с ним по пляжу, поднимались на холмы, с которых открывалась удивительная по красоте своей, захватывающая дух, картина – море, сливающееся с небом, бесконечная, бескрайняя, головокружительная синева…
Он оказался очень хорошим человеком. Щедрым, бескорыстным, открытым. Он многому научил меня. Уговаривал ехать с ним в город, поступать в художественное училище, в котором преподавал. Объяснял Зинаиде Петровне, что талант нуждается в поддержке и развитии, и они уже вдвоем уговаривали меня ехать этой же осенью. Но я упорно отказывалась. Я не представляла себя вдали от своей доброй Зинаиды Петровны, вдали от тихого приморского поселка, ставшего мне родным, и, главное, вдали от моря, без которого теперь я не представляла своего существования.
Захар Степанович уехал, сказав на прощанье, что обязательно приедет за мной следующим летом.
Но следующим летом он не приехал. «Умер наш Захар Степанович, - сказала Зинаида Петровна, - немолодой ведь был уже». Взглянула на меня осторожно, боялась, что снова закроюсь в комнате. Но я только обняла ее крепко, и мы заплакали вместе об этом добром и великодушном человеке.
Мне исполнилось восемнадцать, когда не стало и Зинаиды Петровны. Она давно уже жаловалась на сердце, и однажды после очередного приступа ее увезли на скорой. Рано утром я пришла в больницу проведать ее, но молодой долговязый доктор, очень волнуясь, и то и дело, снимая и протирая очки, сказал, что Зинаида Петровна умерла - не выдержало сердце.
Я осталась одна. Помню, как пришла в опустевший дом, прошлась по комнатам, трогая вещи, они словно хранили тепло этой женщины, отдавшей мне свою заботу, свою любовь, и так одиноко стало мне… как в тот день, когда отец и Алена остались в тайге, а я одна бродила по нашему опустевшему умолкшему дому.
Я не знала, как мне жить теперь. Все чаще я стала вспоминать Алену, отца, тот день… Было тяжело. Иногда, особенно в ветреные дождливые дни, когда за окном гудел сад, мне снова казалось, что вокруг меня сжимаются, протягивая ко мне длинные ветви, огромные черные деревья. Я задыхалась, вскакивала, включала свет, не спала до утра. Утром становилось легче. Я шла к морю, оно успокаивало меня.
Наступила осень. Опустел пляж, разъехались отдыхающие. Море утратило свои чистые краски, потемнело, стало беспокойнее. Меня все больше одолевала тоска. Бессонными ночами я думала обо всем, что произошло в моей жизни. Вспоминала отца, Алену, Зинаиду Петровну, Захара Степановича. Все они были мертвы… Мне казалось, что я слышу их голоса, зовущие меня, но это был лишь шум листвы, гудение ветра, неумолчный гул моря. Страх охватывал меня… страх и одиночество.
Тянулись дни и ночи - однообразные, темные, дождливые. Большую часть времени я проводила дома. Море теперь пугало меня. Оно казалось мне тревожным, грозящим бедой. Оно потеряло то очарование красок, то постоянное меняющееся многообразие оттенков, которое прежде так пленяло меня. Оно стало однообразно темным, мрачным. Надвигались осенние шторма.
В один из таких дней, серый и сумрачный, я сидела за столом, передо мной лежал белый лист бумаги. Я смотрела на него и не находила в себе сил взяться за кисть. Мне казалось: если начну рисовать, чистота и белизна листа будет осквернена темными и мутными цветами, которые теперь я видела во всем, что окружало меня в те дни. Я взглянула в окно. Солнце исчезло за плотной пеленой потемневшего осеннего неба, в оконное стекло монотонно стучал маленький дождь.
Скрипнула дверь.
Я обернулась.
Мне показалось, что я сошла с ума.
Передо мной стояла Алена.
Глава третья
1
Столько лет прошло, но я узнала ее. Ее рыжие волосы, ее улыбка. Она стала совсем взрослой, и такой красивой, что у меня захватило дух. Я не верила своим глазам.
- Алена, - прошептала я, и стала оседать на пол.
Она подхватила меня, засмеялась.
- Тихо, тихо, - сказала она, - я столько лет тебя искала, а ты сейчас возьмешь и помрешь у меня на руках. Нет, так не пойдет! Наша жизнь только начинается.
- Алена, Алена, - в счастливом изнеможении шептала я, - ты жива, ты жива…
- Конечно, жива, - снова засмеялась она, - а ты как думала?
- Я думала - ты утонула…
Я смотрела на нее и не могла насмотреться. Мне нравилось, как она шутила, смеялась, открывая свои прекрасные белые зубы. Я видела, как она похожа на маму, которую я помнила по фотографиям. Высокая, стройная, сильная, и в то же время, такая грациозная, такая изящная, утонченная. Она была прекрасно одета.
- Я думала, ты утонула, - повторила, я, ощупывая ее, словно хотела убедиться, что это не сон.
- Нет, - она усмехнулась, и я увидела, как маленькая морщинка появилась между тонких нахмурившихся бровей, - нет, милая, это не я утонула… Но я потом, потом тебе все расскажу. Пока не нужно ни о чем вспоминать. Мы, наконец, вместе, и это главное, - она обняла меня, и так спокойно, так легко стало у меня на душе.
- Дом нужно продать, - сказала Алена.
Мы встречались с ней в стороне от поселка, в том месте, где кончались песочные пляжи, где начинался каменистый берег, и море, накатывая пологой, но мощной волной, шипело и пенилось, дробясь о прибрежные валуны.
Алена не хотела приходить в поселок.
- Нас не должны видеть вместе, - говорила она. - И ты никому не должна говорить, что у тебя есть сестра.
Я не понимала ее. Я так надеялась, что моя жизнь с ее возвращением изменится в лучшую сторону. Мне хотелось, чтобы кончилось мое одиночество, и чтобы моя сестра, единственный родной и близкий мне человек, всегда была рядом. Я считала, что лучше всего остаться здесь, у моря, в доме, который принадлежал мне по праву - Зинаида Петровна оставила его мне по завещанию. Я сказала об этом Алене.
- Нет, ты обязательно должна уехать из этого поселка, - сказала она, села ко мне ближе, обняла за плечи. - Понимаешь, если ты останешься здесь, они могут найти тебя.
- Кто они? Разве кто-то ищет меня? – меня охватило беспокойство, я огляделась.
Алена помедлила с ответом. Потом сказала, взяв меня за руку.
- Да, скорее всего они будут искать тебя. И рано, или поздно найдут, если ты останешься здесь.
- Кто - они, Алена? Я не понимаю.
Она встала, запахнула плащ, повела плечами.
Мерно шумело море, одинокая чайка кружилась над темными низкими волнами, крича пронзительно и
